«Прилепихся свидением Твоим, Господи, не посрами мене».

Раздвоение воли кончается в ту пору, когда исчезают все сочувствия к греховному и страстному. Брань греху и страстям объявляется в минуту покаяния; но то совершается в высшей воле, сердце же не вдруг отрывается от привычных услад. Глаз ли увидит, ухо ли услышит, или на мысль придет что–нибудь из прежнего, — в сердце отдается сочувствие к тому, хотя дух — высшая сторона нашей природы, — заметив это, тут же укоряет его. Но вдруг нельзя верно оторваться. Постоянство противления злу подавляет, однако ж, все более и более такое сочувствие, возрождая вместо его неблаговоление, досаду и гнев на греховные возрождающиеся движения. Наконец, гнев и раздражение покрывают всю область страстного. Это знак, что от сердца отрезаны все нити, связывавшие его с грехом.

Это отрывание сердца от греха одно не бывает, но ему всегда сопутствует прилепление к противоположному добру. Они идут вместе, и насколько сильно одно, настолько крепнет другое. Сердцу нельзя быть без привязанности: это его природа. Отрешаясь от одного, оно прилепляется к другому, и нельзя различить —- прилеп–ление ли производит отрешение, или отрешение дает свободу прилеплению. Таким образом, когда из сердца исторгаются все сочувствия греховные, что свидетельствуется гневом против всего греховного, то в то же время совершается и полное прилепление ко всему доброму.

Одного старца спрашивали: чем доказывается то, что прощены кому–либо грехи? Старец отвечал: *Тем, если он возненавидел их». Такое же решение предлагает и Василий Великий. Если это возненавидение современно прилеплению к добру и если кто может сказать о себе, что он прилепился ко всему добру, — тот вполне может быть уверен, что грехи его прощены. Бремя епитимий кончилось… В древних сказаниях читаем, что когда кто, нагрешив много, каялся и, исповедав грехи свои старцам, просил врачевания, то они отводили его в уединенную келлию и, преподав ему правила, запирали в ней. Проходил известный срок: епитимия совершала свое дело, и подъепитимийный слышал гласно: «Господь принял покаяние твое, грехи твои прощены». То же самое внутренне совершается и у того, кто, возненавидев грех, прилепился к свидениям Божиим. Не совне, а внутри его должно слышаться изрекаемое свыше в совести удостоверение, что грехи его отпущены, — и такой не постыдится. Вот что пишет об этом святой Амвросий: «Тот, кто хотя и много наделал срамного, но испросил себе в том прощение у Христа Господа, не посрамится, ибо такому изрекается: «отпущаются грехи твои… иди в мире». Не посрамится же он, когда отпущение грехов совершится в нем делом, — когда не только грех, но и страсть греховная отъята будет от него, — когда правда отринет все неправды, мужество — страх, воздержание — нечистоты, чтоб отпущение (отторжение) грехов было не на время только, но навсегда. Внидет в душу твою Христос, возобитает в уме твоем Иисус, и в скинии сердца твоего не будет уже более места греху».

Слова святого Амвросия переносят внимание наше в будущий век, пред престол суда Божия. Блаженный Анфим Иерусалимский прямее выражает это так: «Кто таким образом прилепился к свидениям Божиим, того не посрамит Господь в день суда». В этом случае слова «не посрами мене» выражают непоколебимое упование верующего, добросовестно потрудившегося над собою: «и Ты не посрамишь мене, Господи». Такое упование есть неотъемлемая принадлежность духа спасающегося. Без него и начаться нельзя делу спасения, а тем более продолжаться. Но там оно в зачатках, а теперь созрело. Если верно, что на душе отпечатлеваются следы грехов и страстных наклонностей, что она бывает исписана ими, так что предстань она, обнаженная от прикрывающего ее тела, пред теми, которые способны видеть ее, и они без особых указаний прочтут ее всю, — то какой срам ожидает души не очистившиеся, когда они предстанут пред сонмом ангелов и святых, видя сами свою срамоту и зная, что и все окружающие видят ее. Этого теперь мы и вообразить не можем; и Спаситель не изобразил, а сказал только, что им будет так тяжело, что они пожелают быть подавленными горами, чем стоять в такой срамоте перед взорами всех. Вот почему пророк, получив удостоверение в исторжении из естества его всех нечистот и сознавая, что там всюду качествует любовь ко всестороннему добру , в радости духовной свидетельствует свое непосрамляющее упование: «не посрами!» — и я уверен, что не посрамлюсь. Чистые очи святых не увидят после сего ничего срамного во мне, и мне не стыдно будет стоять среди сонма их. Святой Иларий пишет: «Тот получает прощение прежних грехов, кто прилепился к свидениям Божиим. В слове Господнем так сказано: «се отъях, яке облак, беззакония Твоя, и яко примрак грехи твоя» (Ис.44,22). Бог может отдалить от нас все, что служит к стыду и посрамлению нашему, если и мы добросовестно можем сказать: «прилепихся свидением Твоим».

Но говорящий так еще здесь живет, еще на пути, еще в плавании, а не в пристани. Крушение бывает и у берега; разбойники могут схватить и ограбить на углу вашего дома. Пока жив человек, он не может не бояться вражеских нападений и не чувствовать нужды в помощи против них. Дерзость врага обыкла снова пробираться в прежние, покоившие его души, уже подметенные и убранные. В этом отношении «не посрами» будет значить вот что: теперь, — благодарение Тебе, Господи, — все исправилось и наладилось по воле Твоей; но боюсь, как бы враг опять не прокрался как–нибудь и не низвратил всего моего строя. Уж он знает, как со мною справиться; не посрами же мене, Господи, и не предай врагам душу, исповедующуюся Тебе. — «Не посрами меня, продолжает блаженный Августин, да притеку туда, куда теку, да достигну того, к чему стремлюсь, так как это дело ни хотящего, ни текущего, но милующего Бога. Я всецело прилепился к заповедям Твоим и готов совершать с любовию всякое встречающееся доброе дело, но желание и искание — мое, а сила — Твоя. Всем упованием моим возлагаюсь на Твою, всегда готовую ищущим Тебя, помощь, — не посрами меня; дай мне и действовать по всей полноте моего прилепления к заповедям Твоим; преисполни силою Твоею, чтобы как–нибудь и со мною не случилось того, что случается с тем, кто, начав строить дом, не в состоянии довести до конца, или с тем, кто, поспешив начать войну, оказался несостоятельным к ней».

Упование, что Начавший в нас дело спасения доведет его до конца и чрез все неровности жизни благоуспешно проведет до врат смерти, и чрез них к непосрамленному водворению в сонме прославленных, зарождается с самого начала обращения к Богу. Вместе с трудами по делу приближения к Богу оно растет и опирается преимущественно на том сознании, что с нашей стороны все, что было в наших силах, уже употреблено в дело. И Бог особых содействий не являет, пока у человека есть еще свои силы, не пущенные в ход, ибо и они от Бога. Пророк говорит теперь как бы так: я уже сделал все возможное, истощил силы Твои, данные мне в естестве моем; далее и шага не могу сделать, а остается еще много. Приди же теперь ко мне с особою помощию и помоги мне довершить начатое мною, широкое, по самому Твоему начертанию, дело. Страшно мне будет даже пред самим собою, что, начав действовать по такому широкому плану, остановлюсь на полдороге. Вот теперь–то собственно и начинается настоящее действование, когда Ты, а не я буду действовать.

Стих тридцать второй

«Путь заповедей Твоих текох, егда разширил ecи сердце мое».

«Текох» — побежал то есть путем заповедей Твоих, вырвался на свободу, вышел на большую просторную дорогу. Прежде руки и ноги перепутывались, и дорога была неровна и терниста; теперь и дорога просторна и гладка, и руки и ноги развязаны. Когда раздвоение воли прекратится и сочувствие греху и страстям замрет, тогда внутри не встречается более помех к благоделанию в угождение Богу. Как вяжут страсти — всякий знает, хоть бы и не получил еще восхваляемой здесь свободы. Своекорыстие (себе нужно) вяжет щедродательность, саможаление — всякого рода воздержание, многопопечительность и забота (некогда) — упразднение от всего для беседы с Богом в молитве. Так, всякое доброе начинание, возникающее в сердце, тотчас бывает связываемо тут же рождающимся противоположным недобрым чувством, и дело или совсем оставляется, или останавливается на время. Эти противления добру происходят от сочувствий сердца греху и от раздвоения воли. Когда же они замрут, тогда противления внутри прекращаются, а если иногда заходят отьинуда (откуда–то), то не имеют определяющей силы, и всякое добро, как замышляется, так и исполняется, охотно, скоро, живо, с удовольствием и радостию.

Причина быстротечности по пути заповедей есть благодатное расширение сердца. Благодать Божия присуща сердцу с первой минуты пробуждения грешника. В крещении или покаянии она входит внутрь и обитает в человеке, но полного действия своего не оказывает, не являет себя сознанию человека спасаемого, пока не очистится сердце его, хотя преимущественно ее же действием, но вследствие усилий самого человека. Это время и есть трудничество, или подъепитимийное состояние. Возлагается ли на кого епитимия канонная или нет, а внутренней никому не миновать, и срока ей никто определить не может. Там все идет само собою, право учреждаясь соотношением свободы и благодати. И вот когда термин этот кончается, благодать воссиявает в сердце, и сердце становится широко–широко… Это бывает современно прекращению раздвоения воли и сочувствия сердца греху, ибо тогда только сердце становится чистым, достойным вместилищем Духа. Созидается сердце чисто, и дух правый обновляется во утробе спасаемого.

Святые отцы изображают пространно эти два одновременные явления в духовной жизни. Святой Иларий пишет: «Все у пророка идет в порядке. Сначала сказал он: «путь неправды отстави»; потом: «путь истины изволих»; далее: «прилепихся свидением Твоим»; теперь заканчивает: «путь заповедей Твоих текох, егда разширил ecи сердце мое». До этого дойдено постепенно. Все предыдущее было затем, чтобы свободно пойти путем заповедей Божиих. Но путь, ведущий в живот, и тесен и прискорбен, — тесен потому, что им надобно идти со всем вниманием и осторожностию; — прискорбен потому, что на нем много скорбей и лишений. Но как же пророк хвалится, что он побежал путем сим? — Не сам собою, говорит, «но текох, егда разширил ecи сердце мое». Свободно пошел он путем Господним после того, как начал быть широк сердцем; не прежде возмог он потещи так, как наперед сам сделавшись пространным и достойным Бога жилищем».

Блаженный Августин представляет пророка будто слышащим вопрос свыше: «Как потек ты путем заповедей Господних, — ужели сам собой? — Нет, Господи, отвечал он, «текох, егда ты разширил ecи сердце мое», — не одним моим произволением, как бы не нуждаясь в Твоей помощи, но потому, что Ты расширил сердце мое. Расширение сердца есть возлюбление заповедей. То дар Божий, если мы пребываем в заповедях Его, не утесняясь страхом наказания, а расширяясь любовию и услаждением в них. Широту эту обещает нам Сам Бог: «вселюся в них», говорит, «и похожду» (2Кор.6,16). И как просторно там, где вселяется и шествует Бог!… В этом просторе «изливается любовь в сердца наши Духом Святым, данным нам!» (Рим.5,5)

Святой Амвросий указывает тут некоторые другие оттенки: «Не мог бы он тещи путем сим, если 6 сердце его было сжато и утеснено. Текущим по пути Господню апостол, сказав наперед о себе: «сердце мое распространися, говорит: распространиться» (2Кор.6,11,13). И смотрите, какое различение: путь предлежит теснейший, а сердце должно быть пространнейшее, чтобы послужить жилищем Отцу и Сыну и Святому Духу, — чтобы Бог Слово, пришед и толкнув в двери сердца, не нашел его тесным и не отказался обитать в нем. Надо тещи широтою внутреннего человека, а не теснотою внешнего делания, чтобы достигнуть преднамеренного (1Кор.9,24). Достигает только тот, кто течет таким образом, и только он может сказать: «течение скончах» (2Тим.4,7), успешно протек, ибо тек, как добрый конь».