Вот, говорит, в каком смысле, писал я вам! — Не примешивать, не входить в сношения, не иметь близкого общения с тем, кто, нося имя христианина, предается явным порокам. С таковым ниже ясти, — разумеется обыкновенное хлебосольство, ни к себе его не звать, ни к нему не ходить и в сделки с ним не входить. Феодорит замечает: «Если же с таковыми не должно иметь общения в пище обыкновенной, то тем паче в таинственной и Божественной». И по ходу речи видно, что если самим не примешиваться к таковым, то и им не позволять примешиваться к себе; и если это в обычном порядке жизни, то тем паче в церковном. Значит Апостол определяет: считать таковых чуждыми общества христианского, то же, что отлученными, подобно тому кровосмеснику, — изверженному ветхому квасу. В причину этого ставит Апостол, — чтоб от них не заразиться, не окваситься. Христиане должны быть столько святы и столько верны заповедям, что им и на мысль даже не должно приходить, чтобы можно было грешить, оставаясь христианином. Если б оставались в обществе их явные грешники, то эта ревность о нравственной чистоте была бы сильно колеблема тем помышлением, что, верно, и христианам можно носить имя и не быть на деле такими, как требует имя. Для предотвращения этого общего расслабления и велит Апостол пресекать общение с такими лицами.

К числу их относит святой Павел блудника, лихоимца, идолослужителя, досадителя, пьяницу, хищника. Самые названия их дают о них понятия. Блудник, кто явно блудодействует; лихоимец, кто или неправедною торговлею, или ростом, или какою хитростию богатеет и бывает неподатлив, скуп, скряга; идолослужитель — должно быть, тот, кто ест идоложертвенное без рассуждения, как после объяснит святой Павел; досадитель — кто бранчив, сварлив, пересудлив; пьяница — кто пьет не в меру и безобразничает; хищник — вор в разных видах. Впереди выставил только блудника, хищника, лихоимца, идолослужителя (стих 10). Здесь прибавил — пьяницу, идолослужителя, хотя стихи эти должны быть в прямом соответствии. Можно заключить, что и тут не все перечислены, кого должно чуждаться, или отчуждать от общества христиан. Потому позволительно обобщить положение Апостола: всякого явного грешника должно исключать из общества христианского.

Общество христианское должно быть чисто. Как скоро кто впадет в грехи, должен быть извергаем. В первые времена грешники и были извергаемы; и те, которые, раскаясь, искали снова общения, хотя были принимаемы, но подвергались строгим испытаниям и должны были пройти несколько степеней покаяния, чтоб быть принятыми опять в полное общение. Это была апостольская мудрая дисциплина. Умножение грешников сделало исполнение ее невозможным. Ныне стань это исполнять: всех гони вон. И исполнять некому.

Стих 12.Что бо ми и внешних судити? не внутренних ли вы судите?

«Внешними называет язычников, а внутренними — христиан. До внешних, говорит, мне дела нет. Как бы так: они вне моих законов. Неуместно законы Христовы возлагать на тех, кои не суть от двора Христова. Ибо елика закон глаголет, сущим в законе глаголет (Рим. 3, 19)» (Феофилакт). Поелику пишет законы суда над христианами, то под судити разуметь можно: прописывать судные законы для внешних мне не следует. Но тут же у него определяется и практика суда; почему слова: что мне судить? можно дополнить: что мне с вами судить внешних? или: что нам с вами судить? В своем лице представляет всех христиан судящих, или всю Церковь, которой власть только на чад своих простирается.

Не внутренних ли вы судите? Говорит: вы судите? власть же эту он им вручает. Почему и здесь можно так переложить речь: не внутренних ли мы с вами судим? Фотий у Экумения и говорит: «Мы братий исправляем, когда разбираем дела их и суд над ними произносим, в видах исправления, а от тех (язычников) мы уже отделились».

В этих словах указывается причина, по которой Апостол впереди дал правило не примешиваться к явным грешникам только из христиан, а не из язычников. Ибо говорит: эти внешние, а те внутренние; судить же нам с вами и можно только внутренних, а не внешних. Но если здесь о суде говорится, то надо положить, что и там не примешивание к грешникам из христиан должно было вступать в дело вследствие церковного суда. Сквозь все это маленькое отделение проходит мысль, что христиане сами должны блюсти свое общество в чистоте и святости, и в случае появления какого-либо не подходящего под уровень с другими в сем отношении, — изгонять такого из общества судным порядком, и притом своим внутренним.

Стих 13.Внешних же Бог судит; и измите злаго от вас самех.

И к римлянам пиша, говорит Апостол, что внешние, язычники хотя без закона, но все же суд приимут, — приимут его не по закону писанному, а по закону совести (Рим. 2, 12 и д.). То же и здесь говорит, что их судит Бог, то есть что им судья есть Бог. Всякая разумная тварь носит убеждение, что она ответна пред Богом и от Него суд приимет по тем законам, которые Он положил в совести их. Язычники заблуждались в понятии о Боге, но этот пункт о суде Божием над ними и у них был в силе. Потому мысль Апостола такая: мы своих судим еще здесь сами и чрез это, располагая их к покаянию, избавляем от суда Божия, а у язычников нет этого посредствующего исправительного суда, их ожидает прямо суд Божий. Святой Златоуст говорит: «Дабы из слов его: что ми и внешних судити, кто-нибудь не вывел заключения, что язычники останутся безнаказанными, он указывает на другой суд — Страшный. Говорит это, дабы устрашить внешних и вместе утешить своих, и дабы показать, что это временное наказание избавляет от вечного и бесконечного, как и в другом месте сказал: ныне судими, наказуемся, да не с миром осудимся (1 Кор. 11, 32)».

И измите злаго от вас самех. Злаго — не кровосмесника только, но всякого злого, всякого явного грешника. Это изречение взято из Второзакония (17, 7), и им подтверждает Апостол свое распоряжение об изгнании из общества христиан явных грешников. Ветхий Израиль был прообразователем нового, и тогдашние вещественные законы прообразовали духовные законы Церкви Христовой. Там большие грешники побиваемы были камнями, и израильтяне таким образом изымали злого из себя самих. В Церкви же Христовой злой изымается отлучением его от общения и в таинствах, и во внешних сношениях, в видах не очищения только себя самой от злого, но и исправления его самого. Приводя это изречение, Апостол и оправдывает свое распоряжение, что точно так и следует действовать, и вместе выставляет на вид различие нового Израиля от ветхого. Святой Златоуст говорит на это место: «Это изречение Апостол заимствовал из Ветхого Завета, дабы, с одной стороны, внушить, что в таком случае (изъяв злого) и они сами получат величайшую пользу, освободившись как бы от опасной заразы, а с другой стороны — показать, что это не нововведение, а еще древним законодателем заповедано отлучать таких людей. Впрочем, там было строже, а здесь снисходительнее. При этом справедливо можно спросить, почему там законодатель позволял казнить грешников и побивать камнями, а здесь не так, но ведет его к покаянию? Почему там узаконено так, а здесь иначе? — По двум причинам: во-первых, потому, что новозаветные призваны к большему подвигу, следовательно, имеют нужду в большем снисхождении; во-вторых, и справедливее потому, что облегчение в наказании скорее располагает их к покаянию и исправлению, а ветхозаветных оно привело бы к большему развращению».

2. Обличение за тяжбы пред неверными (6, 1–8)

Помянув о внутреннем суде в духовных делах, Апостол желает, чтоб а) и житейские дела христиане разбирали сами, не доводя их до языческих судей (1–6); а лучше бы, если б они б) взаимною уступчивостию и готовностию скорее потерпеть обиду, чем обидеть, не давали и зарождаться между собою тяжбам (7–8). Святой Златоуст замечает, что поводом к сему обличению послужила предыдущая речь; оно будто вставочное, и, кончив его, Апостол опять возвращается к прежнему предмету, то есть к обличению блудной и вообще чувственной жизни.

а) Тяжбы между христианами не должны разбираться языческими судьями (6, 1–6)

Глава 6, стих 1.Смеет ли кто от вас, вещь имея ко иному, судитися от неправедных, а не от святых?