Стихи 16 и 17. Сам же Господь наш Иисус Христос, и Бог и Отец наш, возлюбивши нас и давый утешение вечно и упование благо во благодати, да утешит сердца ваша, и да утвердит во всяком слове и деле блазе.

Сказал Апостол, что уверовавшие солуняне избраны во спасение, как об этом явно свидетельствуют дарованные им вера и благодать. Потом, чтоб они не подумали, что им самим нечего уже после того трудиться, присовокупил: стойте и держите… То от благости Божией вам даровано, теперь дело за вашими усилиями. Вера и благодать даны во спасение, но самое спасение все же вам следует содевать, вооружась верою и благодатию. Не станете усиливаться, чтоб быть твердыми в вере и жизни по вере, отпадете от благодати и спасения лишитесь. Наконец, чтоб они опять не уклонились в неправые помышления, будто они начатое Богом в них дело могут продолжить и довесть до конца одними собственными усилиями и трудами, прилагает молитву об утверждении их в вере и в доброй жизни, научая тем и их самих испрашивать себе у Бога помощи на все, что ни будут они предпринимать и делать, как христиане, в видах спасения. Усилия наши, а успех усилий от Бога. Видит Бог усилия и подает помощь. Помощь прилична усиливающемуся, но бессильному сделать дело как следует, а не тому, кто лежит в беспечности и не делает никакого напряжения двинуть хоть какой-нибудь член свой. Святой Златоуст говорит: «Опять за увещанием следует молитва». Феофилакт прибавляет: «Как бы так: я сказал: стойте; но всё от Бога».

В молитве своей Апостол наперед помянул о щедротах Божиих, как делается и во всех наших церковных молитвах, ибо молящемуся всегда надобно оживлять в себе надежду на получение просимого, что и совершается приведением на память щедрот Божиих. Предмет же молитвы — то самое, что пред сим заповедал. Сказал: стойте и держите предания. Теперь говорит как бы: Господь да поможет вам в этом, утверждая вас во всяком слове и деле блазе, в правых догматах и в добродетельной жизни.

Сам же Господь наш Иисус Христос, и Бог и Отец наш… Начинает с Господа Спасителя, Сына Божия воплощенного, и восходит к Богу Отцу. Ибо таков и есть путь восхождения нас, отпавших, к Богу Отцу. Господь Иисус Христос есть Ходатай Бога и человеков, посредник, восстановивший союз людей с Богом. У нас все от Господа. Он в нас, и мы в Нем. Но в Нем и с Ним и Бог Отец, и есть, и зрится, и ощущается. Так на деле, так и в слове. Святой Златоуст, по обстоятельствам своей паствы, делает другое при сем наведение, которое и нам нельзя не иметь во внимании: «Где ныне те, говорит он, которые уничижают Сына, потому что Он именуется после Отца (при сообщении) благодати крещения? Вот здесь, напротив, (Апостол) прежде говорит: Господь наш Иисус Христос, а потом уже: Бог и Отец», — «не тому научая, — договаривает Феодорит, — что Сын больше Отца, но изменением порядка показывая равночестие. Он обличает здесь хулу Ариеву и Евномиеву и ясно дает знать, что порядок имен не означает разности достоинства». Присовокупим к сему, что, помянув о двух лицах Божества, Боге Сыне и Боге Отце (впереди сказано и о Боге Духе Святом, в словах: во святыни Духа), Апостол обращается к Ним, как к единому Богу, говоря: возлюбивый, давый да утешит и утвердит. Поминая о двух, или всех трех лицах Божества, Апостолы в сознании своем не раздвояли и не растрояли единого Бога, научая тем и нас всегда и во всем созерцать нераздельно и неслиянно в едином Боге три ипостаси и веровать, что благодать, спасающая нас, есть благодать единого Бога, в Троице поклоняемого, нераздельно и неслиянно действующая в верующих, поелику дело спасения каждого совершается по прозрению Бога Отца, во святыни Духа, окроплением кровию Иисус Христовою (1 Пет. 1, 2).

Для оживления надежды на получение просимого Апостол выставляет сначала любовь к нам Божию, источник всех Божиих щедрот, непрестанно изливающий на нас всякого рода блага: возлюбивши, а потом самим делом оказанную нам щедродательность: давый. Что же дал уже Бог? — Утешение вечно и упование благо. Но вечное относит мысль за пределы времени, и упование есть чаяние будущего. На чем же основаться, чтоб питать в сердце удостоверение, что хоть это дарование есть будущее, но оно столь же несомненно, как бы уже имелось самим делом? — На благодати Святого Духа, всеми верующими принимаемой и содержимой со времени крещения: в благодати. Дав благодать, Бог дал и утешение вечно, и упование благо. Благодать есть залог, или задаток на получение и будущего (2 Кор. 1, 22). В полученной благодати имеется ручательство на несомненное получение утешения вечного и упования благого. Как в другом месте, указав на то, что Бог Сына Своего не пощадил для спасения нашего, Апостол воззвал: како не и с Ним вся нам дарствует? (Рим. 8, 32), так и здесь, указав на благодать полученную, хочет внушить, что после сего все обетованное мы должны понимать как действительно имеемое.

Утешение вечно и упование благо, в таком стоят между собою отношении: благодать Святого Духа, нисшедши в сердце, исполняет его утешением и радостию; ибо плод духовный есть радость, мир (Гал. 5, 22). Это обвеселение сердца, во времени бывающее, само не от временных явлений, а из области Божественной, которая вне времени; к тому же, начавшись, оно предназначено не кончаться, а продолжаться во все века и во всю вечность; наконец оно, зародившись и раскрываясь все более и более, в будущем предуказывает блага, ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша (1 Кор. 2, 9). Так из утешения вечнаго развивается, как плод, упование благо, которое есть или упование утешительное, — благо, приятно, сладостно действующее на сердце, или упование благ утешительных, обвеселяющих. Из воспринятого утешения рождается упование, которое, обратно, возвышает утешение. Это взаимнодействие делает их неразлучными. Древние наши толковники и понимают их так, как бы они выражали одно, — упование благ вечных. Феодорит эти слова перефразирует так: «Давший упование будущих благ». Экумений и Феофилакт спрашивают: «Что есть утешение вечно?» И оба дают один ответ: «Упование будущих благ, которое потому и благим называет Апостол». А что Апостол выставляет это здесь именно для оживления упования на получение Желаемого им в сей молитве, на это указывает святой Златоуст, говоря: «Видишь, как он путем молитвы старается ободрить их сердце, представляя ручательства и знамения неизреченного промышления Божия о них».

Да утешит сердца ваша, и утвердит. Помянув о щедротах Божиих ко всем верующим (ибо говорит: возлюбивший нас и, следовательно, давший тоже нам, то есть вообще верующим в Господа Иисуса Христа), молится святой Апостол, чтоб Бог сделал причастниками их и солунян. Чего именно просит? — Да утешит сердца ваша, и утвердит, — тоже сердца ваши, или вас, как иные и дополняют. Утешение потребно скорбящим, утверждение — слабым, могущим поколебаться. То и другое нужно было солунянам. Как подвергшиеся гонениям и притеснениям, они скорбели и, как новоначальные, могли не быть тверды в христианстве. Апостол и молится, чтоб Бог, как скорбных, их утешил, а как нетвердых еще, утвердил. Утверждения желает в слове и деле блазе. Желает утверждения в слове, чтоб они, когда говорят, говорили по-христиански, а для того и понятия о всем имели христианские, или знали и твердо содержали все христианское учение; следовательно, утверждение в слове будет то же, что утверждение в правой вере, в правых догматах, в их понимании истинном и содержании непоколебимом. Желает утверждения в деле блазе, чтоб они делали одно добро, и, какое бы ни делали добро, делали его по-христиански, с христианскими чувствами и расположениями, — желает то есть им твердости в христианском поведении и в христианском настроении сердца. «Сказанное, — говорит святой Златоуст, — относится и к догматам веры, и к правилам деятельности». Подобное сему пишет и Феодорит: «Да утвердит вас в вере, чтоб вы просияли и словом благим, и подобными слову делами». «Делом, — говорит Экумений, — Апостол означает здесь жизнь, а словом — правые догматы». Феофилакт затем перефразирует все место так: «Да утвердит вас в правых догматах и добрых делах».

In connection with the desire for consolation, the Apostle places the desire to be affirmed in the faith and to live according to faith — not by chance, but because the former is impossible without the latter. Whoever is not firm in faith and defective in life, do not expect consolation in sorrowful circumstances. It flows from the testimony of conscience that you are right before God, and that if you suffer, you suffer in vain. To those who endure in vain, God is always a hedge, consolation, and deliverance. Our ancient interpreters pay more attention to this aspect. Ecumenius writes: "To be firm and steadfast in every word and deed is a true consolation for Christians before receiving future blessings. And what can be equal to the consolation which is provided by the testimony of conscience, that we please Christ by our life and behavior?" Theophylact also believes that the Apostle wishes the Thessalonians to be confirmed in the right dogmas and a virtuous life, so that they, finding consolation in this, would not turn away and fall under the weight of what happens to them that is sorrowful. "He who is strengthened (in faith and life), whatever he suffers, endures it courageously and is not seduced, for the preservation of the right dogmas assures him of the receipt of future blessings, and the good life rejoices in the fact that he suffers not as a villain, but as a servant of God." Both borrowed this thought from St. Chrysostom, who writes: "In this lies the consolation that we remain steadfast. For he who does not hesitate, endures everything that he has to endure with great patience; on the contrary, he whose mind is wavering is not able to perform a single good and valiant deed, because, like every paralytic, the soul wavers when it is not convinced that it has achieved a good goal."

Part Three. MORALIZING (Chapter 3)

St. Paul's moralizing speech begins with verse 6. The preceding words from verses 1 to 5 form the preface to it. Meanwhile, both in form and in content, they resemble more the conclusion of the entire epistle. For the rest, as this separation begins, that is, finally, at the end of everything, as it were: it remains only to tell you, directly points to the final speech. And the thoughts expressed here: pray for me, I hope that you will fulfill my instructions, may the Lord rule your hearts, are only appropriate for imprisonment, so that if verses 16-18 had immediately followed, there would have been no interruption or disturbance in the flow of the speech. Apparently, the strict Lesson on the correction of a defect that has crept into the Thessalonians seems to have been accidentally inserted into this environment. Meanwhile, it is also evident that it was necessary, and St. Paul could not have missed it. Why is this done? It is impossible to think that the Apostle, having already reached the end of the epistle, remembered that such a lesson should have been given, and prescribed it. On the contrary, it should rather be assumed that St. Paul did so deliberately. At first he had the idea of giving them corrective lessons; but, in order to ease the impression of a reproach, which is always not entirely pleasant, he arranged his speech in such a way that it seemed that he was talking about it as if by chance. In addition, the reproach did not apply to everyone, and it should not have been sharply expressed, but placed as if it were a passing remark. So the Apostle began his speech as if he were in a hurry to finish the epistle, and immediately inserted his lesson. Thus, what seems to be the conclusion of the Epistle became the preface to the last corrective part of this Epistle. And yet, in these few words of verses 1-5, the Apostle managed to place such suggestions that added the way to the complacent acceptance of reproof and promised the success of correction. This is how St. Chrysostom understands all this, who says: "Since he intends to proceed to rebuke later, he first softens their hearts, both by saying: I am sure of your obedience, and by asking them to pray for himself, and, again, by praying himself for the bestowal of innumerable blessings upon them."

a) Final: petition, hopes, good wishes (3, 1-5)

Chapter 3, verses 1 and 2. The rest, pray for us, brethren, that the word of the Lord may flow and be glorified, as it is in you, and that we may be delivered from evil and wicked men; Not all 6o are faith.

He asks to pray for himself. "He asks an equal, as it were, for recompense" (Damascene). "Formerly he prayed for them, that they might be strengthened in the faith. Now he turns to them with a request, asking them to pray for him" (Chrysostom). "At the same time he encourages and encourages them, considering them satisfied to pray for a teacher" (Ecumenius), or imagining in them so much boldness before God that their prayer can contribute to the success of the preaching of their teacher himself (Theophylact).

He asks to pray for himself, but not for anything temporary, but for the success of the word, which he considered the task of his life to preach, a deed dearer than life itself. The Apostle's love for the Gospel and zeal for its spread extended to self-forgetfulness. For this purpose he first gave himself over to death, and so he had himself as if he were on death (1 Cor. 4:9). Therefore, there was no need to care about anything necessary for life, or about life itself, so long as the word was successful. "He asks nothing for himself, but everything for God" (Theophylact), asks "not that he should not be exposed to dangers, for this he has doomed himself, that he lies for this, as it is said in the first Epistle (3:3), but that the word of God may flow" (Chrysostom), "that the preaching of the Gospel may flow and be accepted by all with faith" (Ecumenios).