Мертвость Господа — беды, скорби, страдания, смертные опасности. Как Господь страдал, так страдаем и мы. По вся дни умираю, говорит он в другом месте (1 Кор. 15, 31). Но когда так очевидно следовало бы нам быть пораженными смертию, а мы все живы, то очевидно также, что мы каждодневно являемся как бы из мертвых живыми. Это совершенно сходно с тем, как Господа распяли и положили в гроб, и еще запечатали, а Он воскрес: смерть не могла удержать Его. Живот Его поглотил смерть. Тот же живот Иисусов и в нас теперь действует, и мы есмы живые о Нем проповедники. Мы являем собою, что Господь Иисус жив и есть источник живота; ибо когда за дело Его подвергаемся бесчисленным смертям, все остаемся живы и всякий раз с новыми силами исходим на служение во славу Его. Что другое это являет, как не то, что в нас действует живот Иисусов? Так святой Златоуст: «Что значит мертвость Господа Иисуса, которую они носили? — Ежедневно угрожающие различные роды смерти, которые указывали вместе и на воскресение. Если кто не верит, говорит, что Иисус умер и воскрес, таковый пусть уверится в истине воскресения, видя нас, ежедневно умирающих и воскресающих. Когда Господь исторгает нас из опасностей смерти, то чрез это живот Иисусов является в теле нашем. Так что то самое, что с одной стороны показывает повидимому бессилие Апостолов и оставление их от Господа, то самое с другой стороны ясно проповедует Его воскресение. Ибо не так бы видима была сила Его, если бы мы никогда ничего не страдали, нежели теперь, когда мы страдаем, но остаемся непобедимыми». Так и Экумений с Феофилактом.

Нельзя не видеть, что, по ходу речи, явление живота Иисусова в непрестанно будто умирающем теле Апостолов есть то же, что: да премножество силы Божией будет, а не от нас. Только в настоящем месте он явление силы Божией вообще сводит на явление ее применительно к слову благовестия. Ибо здесь всепобедительное начало есть удостоверение, что Распятый жив, и не жив только, но и нам дает силу жить, при всей разрушительности натисков на нас совне. Можно отсюда и далее провесть мысль Апостола, именно: мы собою являем, что Господь жив, а это есть начало и источник веры, животворящей души ваши. Следовательно, как бы дух жизни о Христе Иисусе исходит из повсечасно умирающих тел наших. Намеренно так и устроил Бог, чтоб сокровище, сокрытое в скудельности нашей, слово благовестия и благодать, беспрепятственнее делалось достоянием вашим, чтоб вы вкушали силы их и чрез то приобщались живота Иисус Христова. Сосуд слишком крепкий и крепко закрытый мешал бы узнавать, что в нем, а хрупкий и непрестанно дающий будто трещины и заделываемый неминуемо обнаруживает, что в нем.

Стих 11. Присно бо мы, живии, в смерть предаемся Иисуса ради, да и живот Иисусов явится в мертвенней плоти нашей.

Повторяет то же самое, что сказал пред сим, чтобы пояснее вообразилась в уме читающих выраженная им мысль; а это нужно было, чтобы точнее было понято, что говорится в следующем 12-м стихе. Святой Златоуст говорит: «Святой Павел, когда говорит что-нибудь неясно, то всегда присовокупляет объяснение своих слов. Это он сделал и в сем месте, поясняя неясно сказанное. Для того, говорит, предаемся в смерть Иисуса ради, то есть носим мертвость Его, чтобы открылась в нас сила жизни Его, когда Он не попускает смертной плоти нашей, столько страждущей, быть побежденною множеством зол».

Это прямая мысль. О будущем приобщении живота Иисусова чрез воскресение, кажется, святой Апостол не помышлял при сем. Внимание его пока все ограничивается настоящим делом проповеди и явлением чрез нее живоносной спасительности во Христе Иисусе. То, что Апостол говорит: да явится живот, ινα φανερωθη, не на будущее указывает, а настоящее: да будет явлен или являем живот Иисусов теперь. Потому, переносясь мыслию, по поводу сих слов, к будущему сооживлению с Христом, святой Златоуст говорит: «Можно и иначе понимать слова». За ним и другие наши толковники стали повторять: можно и так, давая разуметь, что это возможная, но не прямая мысль. Святой Златоуст говорит: «Можно еще иначе понимать слова сии. Как же? — Так, как в другом месте говорит: аще умрохом со Христом, веруем, яко и живи будем с Ним (Рим. 6, 8). Ибо как мы носим Его мертвость и решаемся заживо умереть для Него ныне, так и Он благоизволит умерших нас оживить тогда. Если мы, пренебрегая жизнию, идем на смерть, то и Он приведет нас от смерти к жизни». То же и Феодорит: «Так Апостол и в другом месте говорит: понеже с Ним страждем, да и с Ним прославимся (Рим. 8, 17). Посему-то самому с любовию за Владыку встречаем смертоносные опасности, чтобы стать причастниками жизни Его и, жертвуя жизнию временною, восприять за то нетление плоти».

Можно и другую побочную мысль читать в этих словах Апостола, именно ту, что спасительного живота Иисус Христова нельзя иначе стать причастником во всей его силе, как чрез спострадание Ему. В крещении спогребаемся Ему таинственно, а в жизни потом прививаемся к крестному живоносному древу страданий и смерти Его, чрез невольные страдания и произвольные лишения, или разного рода подвиги самоотвержения и самоумерщвления. Чрез сии мертвенности, или умирания Господа Иисуса ради, и сила живота Его является в естестве нашем. Другого пути нет; один он — тесный и прискорбный. Утешная жизнь в довольстве и утехах поставляет вне круга причастников живота Христова.

Стих 12. Темже смерть убо в нас действует, а живот в вас.

Смерть в нас действует, то есть скорби, беды, непрестанные насмертности, чем всем является, что мы скудельные сосуды. А живот, говорит, в вас, то есть сокровище, в нас сокрытое, — слово благовестия и благодать, — чрез то самое, что мы по вся дни умираем, делается вашим достоянием и сообщает вам жизнь, которая и действует в вас. Удостоверясь из немощности и скудельности нашей, — из того, что умираем и все живы есмы, — удостоверяясь из этого, что в нас сила Божия действует, вы веруете слову благовестия, веруя, оживотворяетесь благодатию Святого Духа чрез таинства и начинаете жить новою, никому другому не ведомою жизнию о Христе Иисусе, жизнию, которая, начавшись здесь, имеет пребыть вечною, вводя вас в нескончаемое блаженство. Феодорит пишет: «Ради вашего спасения подвергаемся мы опасностям, потому что с опасностию для себя преподаем вам учение (дающее истинный живот). И выходит, что поелику мы бедствуем, вы наслаждаетесь жизнию истинною». То же и Экумений: «Как бы так говорил Апостол: мы умираем по причине благовестия, дабы вы, уверовав чрез него в Христа, сподобились истинной жизни, которая есть вместе и жизнь нетленная и вечная». У него же Фотий говорит: «Скорби, страдания и смертоносные беды действуют в нас, а вера и благочестие, в коих истинная жизнь, в вас. Жизнь же есть вера с благочестием, потому что стяжевают нетленную, нескончаемую и вечно блаженную жизнь на небесах». Завершим речь словами Феофилакта: «Мы в опасностях; вы же из сих опасностей собираете плод жизни, веруя в проповедуемое нами Евангелие, чрез которое вечною начинаете жить жизнию».

бб) Воодушевляет при этом Апостолов уверенность в будущем спрославлении с Господом Иисусом (4, 13–15)

Раскрыл Апостол, что они скудельные сосуды, ради того, чтоб яснее была сила Божия, действующая в них, и чрез то множилась вера призываемых во спасение и обильнее действовал в сих последних живот о Христе Иисусе. Мог послышаться вопрос: а вам же что? В вас неужели будет все действовать одна только смерть? — Нет, говорит, не одна смерть. Мы уверены, что воздвигший Господа Иисуса и нас воздвигнет в славе. Эта вера воодушевляет нас, и мы, веруя так, не перестаем глаголать.

Стих 13. Имуще же тойже дух веры, по писаному: веровах, темже возглаголах, и мы веруем, темже и глаголем.

Сказал: в нас смерть действует. Теперь продолжает как бы: но это не мешает нам и не отнимает у нас ревности продолжать дело проповеди Евангелия. Есть вера, воодушевляющая нас. И мы в сем случае оказываемся в таком же положении, в каком был пророк Давид, когда говорил: веровах, темже и глаголах (Пс. 115, 1). Подобный же дух веры исполняет и нас; имея его, мы веруем и, веруя, глаголем. Глаголем, то есть продолжаем благовестие Евангелия во спасение и живот всех, хотя отвсюду окружены только смертями. В чем именно дух веры, из примера святого Давида нельзя выводить. Апостол берет только одно обстоятельство, что святой Давид от напряжения веры не мог удерживать языка, и говорил. Подобным же образом (говорит) и нашим языком движет неудержимая сила веры. Какой же смысл у Апостола имела вера? — Судя по предшествующей речи, это будет непоколебимая уверенность, что мы исправляем дело Божие во славу Божию и вечное благо всех людей. Последующие же слова: ведяще, — что Бог и нас воздвигнет, и проч., — представляют то, чем восполняется и оживляется сия вера; ибо без сего она не имела бы будто окончательного пункта, или была бы без конца. Но как это такой пункт, который можно назвать средоточием веры, то очень вероятно, что Апостол, говоря о вере, разумел именно этот предмет веры. Святой Златоуст говорит: «Доказав, что бедствие не есть признак бессилия и оставления от Бога тех, кои терпят бедствия, Апостол переходит к вере и к ней все направляет. И для утверждения сей веры опять указывает на воскресение Христово, говоря: и мы веруем, темже и глаголем. Чему же веруем? — Яко воздвигий Иисуса и нас воздвигнет». То же и Феофилакт: «Веруем, потому и глаголем, что как Иисус воскрес, так и мы здесь будем избавляемы от всех опасностей смертных, а там совоскрешены со Иисусом».

Стих 14. Ведяще, яко воздвигий Господа Иисуса, и нас со Иисусом воздвигнет, и предпоставит с вами.

Совоскресение Господу во славе есть самый воодушевительный и возбудительный в христианском исповедании предмет. Сколько здесь утешения терпящим за веру! Сколько подкрепы подвизающимся в жизни по духу веры! А вот и Апостолы к перенесению трудов в насаждении веры на земле почерпали нравственную силу из той же истины. Бедное естество наше так прославлено в воскресении Господа Иисуса — для Него ли? — Нет, это образ, основание и сила воскресения всех верующих к славе о лице Иисус Христове. Созерцая это, Апостол и прежде еще говорил: не ктому себе живу. И здесь то же говорит: пусть смерти кругом; мы веруем, что нам принадлежит живот, которого никакая смерть восхитить не может. Мы стоим в обладании сим животом и, не боясь смертей, с дерзновением ведем дело благовестия.