Да не како вотще теку, или текох. Прямо сии слова показывают, будто святой Павел входит в сношение со старшими Апостолами для того, чтобы самому удостовериться, верно ли он действует. Но в том, кто научен Евангелию свыше, непосредственно от Самого Господа, такого колебания убеждения в верности Евангелия предположить нельзя, особенно при том обстоятельстве, что он и в Иерусалим пришел для изложения своего Евангелия по откровению. Потому надо положить, что Апостол действовал так не для своего убеждения, не вотще ли течет, а для убеждения в том других, можно сказать, всех других, кроме себя. Святой Златоуст очень сильно выставляет неуместность такого недоумения в святом Павле: «что говоришь, Павле? Не решившись предложить сначала или чрез три года, как же по прошествии уже четыренадесяти лет спрашиваешь, не вотще ли течешь? Сколько бы лучше было тотчас в самом начале это сделать, нежели после стольких лет? Зачем же ты и подвизался? Кто бы был столько неразумен, чтобы, проповедуя столько лет, не знал, хорошо ли он проповедует?.. Так нельзя соглашаться, чтобы сия блаженная душа находилась в такой неизвестности о своих действиях. Не сам ли он говорит: тако теку, не яко безвестно; тако подвизаюся, не яко воздух бияй (ср.: 1 Кор. 9, 26)? А если не безвестно, то как же мог бы он говорить о себе: да не како вотще теку, или текох?»

Несколько выше (под 17-м стихом 1-й главы) святой Златоуст и о самом восхождении в Иерусалим говорит, что оно было предпринято святым Павлом не для него самого, а для других: «не для того, чтоб учиться, приходил он туда, но чтоб убедить других. Ибо сам он с самого начала держался того же мнения, которое и Апостолы после утверждали, то есть что не должно обрезываться. Поелику же иные доселе считали его недостойным доверия и больше хотели верить находившимся в Иерусалиме, то он и ходил туда не для того, чтоб узнать что-нибудь большее, но чтоб убедить противников, что и находящиеся в Иерусалиме в том с ним согласны. Так-то он с самого начала видел, что нужно делать, и не имел никакой нужды в учителе; так что и в том, что Апостолы утвердили после долгого рассуждения, он непоколебимо был утвержден свыше еще прежде их рассуждения. Лука, объявляя сие, сказал, что Павел много и долго утверждал противное о сем предмете еще прежде путешествия своего в Иерусалим (см.: Деян. 15, 2)».

Для кого же именно это делалось? Кто говорит — для противников святого Павла, кто — для верующих вообще, кто — для Церквей, основанных святым Павлом, кто — для дела проповеди его вообще Противники святого Павла учили, что без соблюдения ветхого закона нет спасения и что, кто иначе учит, тот вотще трудится, действует не по Божию плану, строит не на прочном основании. Из сего выходило, что святой Павел, не обязывавший к обрезанию и другим чинам иудейским, вотще течет.

Теперь для всех ясно стало, что если он согласен во всем с Апостолами, то действует тоже по разуму Божию, строит на прочном основании, как и прочие, и, следовательно, не вотще течет. Он говорит как бы чтобы враги мои не имели основания говорить, будто я напрасно теку или текох, и чтобы другие, слушая их на меня клеветы, будто я разно от Апостолов проповедую, не поддавались их внушениям, что я напрасно теку. Блаженный Иероним замечает, что приверженцы закона «распространяли мысль, что вотще течет тот, кто думает, что ветхому закону следовать не должно». Это и были порицатели святого Павла, о коих святой Златоуст полагает, что они «больше уважали Петра и Иоанна и думали, что он (святой Павел) не согласуется с ними, так как проповедывал Евангелие без обрезания, а те терпели оное, и потому полагали, что он противу закона поступает и вотще подвизается. Потому, говорит, взыдох и предложих им благовествование, не для того, чтобы самому научиться чему-нибудь от них, но для того, чтобы вразумить тех, что я не напрасно теку». После этого и все, кого бы стали соблазнять порицатели святого Павла, были ограждены от опасности быть обольщенными от них, убеждаясь, что учение святого Павла было всеобщее всех посланных от Бога провозвестников спасительной истины учения. Проповедь святого Павла получала чрез сие прочное основание, и никакой уже не предстояло опасности, чтоб он напрасно тек, то есть чтобы кто-нибудь надеялся на успех отторгать от него последовавших его учению и тем делать тщетным труд его. Иные так и перифразируют: да не како вотще теку,— чтобы труд мой не пропадал даром или чтоб из труда моего ничего не пропадало. Предполагается мысль: обратишь кого, а эти придут и натолкуют, что точно есть на земле свыше дарованное учение, но оно в настоящем виде преподается только старшими Апостолами, а этот несогласен с ними, — натолкуют это и отторгнут от истины принявших уже ее: труд мой и напрасным становится. Чтоб этого не случилось или с уверовавшими уже, или с имеющими уверовать, я теперь, по внушению Божию, заручаюсь общим всех одобрением благовестия, которое проповедую, да заградятся уста лжеучителей и торжествует единая истина Божия о Христе Иисусе Господе нашем.

б) Как был принят христианами там? (2, 3—5)

Сказавши, почему и зачем был в Иерусалиме и что там делал, теперь Павел говорит, как принят был тамошними христианами. Все братски приняли, говорит, нас, каковы мы были, сбросивших всякую связанность предписаниями иудейскими, как доказали они общением с Титом необрезанным (см.. 2, 3). Лжебратия,— ревнители закона, подходили, чтобы поколебать нас, но ничего не успели (см.- 2, 4), так что свобода Евангельская отстояна нами пред лицом всех (см.: 2, 5)

Глава 2, стих 3. Но ни Тит иже со мною, Еллин сый, нужден бысть обрезатися.

Тит, верующий из язычников, необрезанный, со мною всюду был среди христиан из иудеев и, несмотря на необрезание, всеми принят в общение. Тамошнее общество никакого затруднения не представило к общению с Титом, чем сильнее всяких слов доказало свое убеждение, что обрезание и необрезание не производят никакой разности между уверовавшими в Господа. Не нужден,— или совсем не был принуждаем, то есть и помина о том не было; или не был вынужден, хотя убеждали его и принуждали. Последнего можно было ожидать только от лжебратий, не понимавших условий спасения, о которых особая речь; они не одного обрезания требовали, но соблюдения всего закона и всех предписаний. Кто не принуждал, — Апостолы только или и общество христианское? Так как впереди говорит Апостол, что он излагал свое учение и пред всеми, и наедине Апостолам; то и здесь разумеется, что Тит никем не был принуждаем, ни Апостолами, ни верующими, здраво судившими об отношении закона Моисеева к христианству, хотя, конечно, Апостолы были руководящими. Наши древние толковники говорят, что Апостолы не заставляли Тита обрезаться, хотя иные того желали. Если иные желали, конечно лжебратия, то иные не желали. Дело происходило открыто. Лжебратия хотели бы обрезать, но Апостолы и истинные братия не соглашались на то и оставили Тита свободным. Видно здесь намерение Апостола Павла выделить из сонма здраво-верующих этих лжебратий, приверженцев закона, давая понять, что они были будто какие особняки, шедшие с упорством наперекор всем.

Блаженный Феодорит пишет: «вот самое сильное доказательство, что и по мнению Апостолов уверовавшим из язычников не должно хранить закон, ибо Титу, который был необрезан и призван из еллинов, не предписывали обрезываться, хотя и очень многие желали противного». Святой Дамаскин говорит, что необрезание Тита «было самым сильным доказательством того, что Апостолы не охуждали святого Павла за то, что он не обрезывает язычников». Амвросиаст прибавляет: «и подразумевается: зачем же вам (га-латам) обрезываться, когда Тит не был принужден обрезываться Апостолами первейшими, но принят был в общение необрезанный?» Другие наши толковники более останавливаются на том, как же сами Апостолы терпели обрезание в Иерусалиме? На это один у всех ответ: то было по некоей экономии, то есть допускаемо на время как мера благоразумия, а не как правило неизменное. Экумений говорит, что непринуждение Тита обрезаться служит «доказательством того, что и Петр со своими не законополагает обрезания, но, по снисхождению к веровавшим из иудеев, попускает его». Феофилакт: «что и Апостолы допускали обрезание не как закон неотложный, а по некоей экономии (то есть как временную меру благоразумного снисхождения к немощным)». Пространнее выясняет сие святой Златоуст: «что Тита необрезанного Апостолы не принуждали обрезываться, это весьма ясно доказывало, что они не осуждали учения Павлова или его дел; а еще более доказывало сие то, что и тогда, как противники, узнавши о сем, настаивали на обрезании, Апостолы не повелели сего сделать; на что самое он и указывает словами: и за пришедшую лжебратию. Кто сии лжебратия, это здесь требует объяснения. Ежели Апостолы допускали обрезание, для чего же ты называешь лжебратиями тех, которые с ведома Апостолов повелевали сие делать? Во-первых, не одно и то же требовать что-нибудь делать и допускать делаемое. Кто требует, тот настаивает, чтоб его требование, как необходимое и важное, было исполнено; но, кто не требует, а только не возбраняет желающему, тот допускает известное действие не как должное и необходимое, но по особенному какому-нибудь распоряжению. Так и здесь Апостолы, хотя допускали обрезание, но не как защитники закона, а по снисхождению к немощи иудеев. А если б они защищали закон, то не стали бы относительно иудеев действовать так, а относительно язычников иначе; ибо что нужно было делать по закону Христову одним, то же, конечно, нужно было делать и другим. Но если они постановили законом не принуждать к обрезанию язычников, то тем показали, что иудеям дозволяли оное только по снисхождению. Лжебратия же делали сие не с тем намерением, но чтобы отторгнуть верующих от благодати и снова подчинить под иго работы. И это есть первое различие, полагающее великое средостение между Апостолами и лжебратиями. Второе же есть то, что Апостолы делали сие во Иудее, где и закон был еще так силен; а лжебратия делали сие повсюду, ибо хотели поработить и всех галатов. Отсюда явно, что последние делали сие не для созидания, а для совершенного разорения».

Стихи 4 — 5. И за пришедшую лжебратию, иже привнидоша соглядати свободы нашея, юже имамы о Христе Иисусе, да нас поработят: имже ни к часу повинухомся в покорение; да истина благовествования пребудет в вас.

Все древние наши толковники не отделяют слово: и за пришедшую лжебратию — от предыдущего стиха и так сочетавают речь: Тит не был нужден обрезатися, даже и за пришедшую лжебратию. Так святой Златоуст, как видно из предыдущей выписки. Так блаженный Феодорит, несмотря даже на то, что по-гречески стоит не: и за пришедшую, — а: за пришедшую же лжебратию. «Союз же,—говорит он, — в составе речи излишен. Ибо смысл сих изречений таков и Тита, хотя он был еллин, не принуждали обрезаться ради прившедших лжебратий» Так святой Дамаскин: «Апостолы не принуждали обрезаться необрезанного Тита, хотя прившедшие лжебратия подсматривали за тем и принуждали обрезать». Фотий у Экумения: «даже видя присущими лжебратий». Сам Экумений: «ни даже ради прившедших лжебратий». И Феофилакт так же. И из латинских учителей блаженный Августин пишет: «за прившедшую лжебратию не был принужден обрезаться Тит; то есть невозможно было исторгнуть у него согласие на обрезание, хотя прившедшие соглядать свободу нашу очень желали, чтобы Тит обрезался, чтоб потом проповедать, что обрезание необходимо для спасения, по согласию и свидетельству самого даже апостола Павла». Таким образом вся древность за такого рода сочетание речи; и нам отделяться от них не следует. Наш славянский перевод не отступает от них.

Новые инославные толковники полагают, что тут начинается особая речь у святого Павла, к чему понуждает их частица же, о коей поминает блаженный Феодорит. Чтение этим точно выдерживается; но спутывается течение речи. Ибо: за прившедшую же лжебратию,— такую и такую,— имже ни к часу покорихомся... выходит нестройно. Чтобы дать речи строй, они делают разные предположения, иногда очень неудобные.

Кто такие были лжебратия? Они были братия, то есть уверовавшие в Господа и крестившиеся, но братия ложные, то есть державшиеся ложных начал, полагая, что при вере в Господа необходимо соблюдать и закон ветхий, чтобы спастися. При этом и вера о Лице Спасителя не могла быть в них истинна, а далее и весь нравственный строй. Следовательно, совне они были христиане, а внутри не имели христианского настроения. Держащихся закона было много между веровавшими иудеями, — в Иерусалиме, можно сказать, все. Но между ними одни держались его по привычке только, не считая уже исполнение его необходимым условием спасения, а другие держались его в этом именно смысле, думая, что без него спастись нельзя. И между этими одни, сложившись в таких убеждениях, жили себе спокойно, другие выступали как деятельные борцы за истину и ревновали всем передать свои убеждения. Те, которые в Антиохию приходили и подняли там спор, были из числа их. Из числа их были и эти, которые теперь прокрались к святому Павлу с его спутниками, чтобы подсмотреть, как они живут, по-иудейски ли.

За пришедшую лжебратию, παρεισακτους,— прившедшую, тайно введенную; иже привнидоша, παρεισηλθον, — будто прокрались.—Это, разумеется, не в общество христианское, а в дом, где был апостол Павел с своими. В Церковь Христову они вошли по вере в Господа, причем о том, как должно будет отнестись к закону, у них мысли не было; они уверены были, что закон останется в силе и что, принимая веру во Христа, они становятся настоящими иудеями, полными, по всем пророческим обетованиям. Увидев, после крещения Корнилия, что христиане пошли такою дорогою, на которой закон среди них не может удержаться в силе, какую они ему придавали, а между тем не желая возвратиться снова к иудейству, они задумали отстаивать закон при вере и начали действовать в этом духе. Несмотря на то, они долго были терпимы в Церкви: их не отлучали, в чаянии образумления и исправления.