Христос убо греху ли служитель? И вышло, по вашему, что прилепиться ко Христу и на Него Единого возложить все упование спасения, бросив законные дела,—значит то же, что в грех впасть. — И стал у вас Христос греху служитель, в грех всех ввергающий, кто к Нему ни прилепится верою. Можно ли так, — когда Он спасения ради нашего пришел и мы к Нему обратились, чая сего спасения и самым делом обретая его? Вот какой смысл имеет ваш поступок. Какое отсюда могли извлечь побуждение — совсем бросить закон и уже не возвращаться к нему более,— те, кои уразумели силу сих речей Апостола!

Святой Златоуст пишет: «если, говорит, вера во Христа не может оправдать, но опять необходим закон; то, оставив закон для Христа и не получая оправдания чрез его оставление, но подвергаясь осуждению, мы должны будем признать виновником нашего осуждения Того, к Которому перешли, оставив закон. Смотри, к какой неизбежной нелепости он привел слово свое. Ибо если не должно, говорит, оставлять закона, а мы оставили его для Христа, то мы будем за сие судимы. — Но для чего, Павле, говоришь и советуешь сие Петру, который знал все сие совершенно? Не ему ли Бог открыл, что человека необрезанного не должно осуждать за то, что он не обрезан?.. Не для исправления Петра говорит он сие, но, обратив речь свою к Петру потому, что находил это нужным, говорит между тем ученикам. Ты облекся во Христа, соделался членом Господа, сопричислен к вышнему граду,— как же пресмыкаешься еще около закона? Как можно тебе достигнуть Царствия? Внемли словам Павла, что соблюдением закона ниспровергается Евангелие, и, если хочешь, я покажу тебе, — и как это; а ты устрашись и постарайся избегнуть угрожающей бездны. Для чего ты наблюдаешь закон? Конечно, убоявшись закона и опасаясь оставить оные письмена? Но ты не убоялся бы оставить закон, если бы не презрел веры, как бы слабой и самой по себе не могущей спасти тебя Если необходимо исполнение закона, то необходимо должно отвергнуться Христа или, последуя Христу, сделаться преступником закона Ибо если должно исполнить закон, то не исполняющие его — законопреступники, и виновником сего законопреступления будет у нас Христос; ибо и Сам Он разрешал от обязательства сему закону и другим дал заповедь разрешать от сего обязательства. Смотри, до чего доходят иудействующие! Они Христа, виновника нашего оправдания, делают виновником греха, как и Павел говорит: Христос убо греху ли служитель? Доведши их до такой нелепости, ему уже не нужно было приводить другие доказательства к опровержению их, но достаточно было одного отрицания»; посему он и сказал только: да не будет! Ибо против совершенно явной нелепости не нужно изыскивать доказательств, а достаточно и одного отрицания.

  Это да не будет, по мнению блаженного Августина, произнесено святым Павлом не от одного своего лица, но от лица всех его слышавших, не исключая и пришедших ревнителей закона. Ибо, чтоб Христос был греху служитель, этого «и они не могли сказать, потому что не только сами веровали во Христа, но не хотели даже, чтоб Евангелие было преподаемо кому-либо, кроме обрезанных».

Стих 18. Аще бо яже разорих, сия паки созидаю, преступника себе представляю.

Объясняет, каким образом оказались грешниками, когда, оставя закон, опять к нему обратились, — примером из житейского быта Здесь никто не станет разорять какого-либо здания наобум, а разве убедившись, что оно не нужно. Но если он же, разоривши здание, опять начнет его созидать в том же виде, то тем обличит себя, что худо сделал, разоривши его,— оказался преступником против житейской мудрости. Так и у нас, говорит как бы святой Павел. Бросивши закон, мы разорили его; обращаясь же к нему снова, опять созидаем его. Но если мы обращаемся к нему снова ради того, что без него нельзя быть, то этим пред всеми обличаем себя, что худо сделали, оставя закон, согрешили тем пред Богом. Если, наоборот, мы бросили закон по тому убеждению, что он обветшал и потерял силу, и ко Христу прилепились по тому убеждению, что Он есть единый истинный Спаситель, то, возвращаясь теперь вновь к брошенному закону, идем против своей совести и нарушаем сознательно верно познанную нами волю Божию искать спасения только в Господе Иисусе Христе. Следственно, мы явились грешники и пред Богом, и пред своею совестию.

«Видишь ли благоразумие Павла, — говорит святой Златоуст.— Иудеи хотели показать, что не соблюдающий закона есть преступник; а он говорит противное, что исполняющий закон есть преступник, и преступник не только против веры, но и против самого закона. Ибо под словами: яже разорих, сия паки созидаю,— он разумеет закон. И слова его имеют такой смысл: закон получил конец; и мы сами подтвердили сие тем, что, оставив оный, прибегли искать спасения от веры. Усиливаясь после сего восстановить закон, мы сим самым делаемся преступниками оного, то есть когда упорно хотим соблюдать то, что отменено Самим Богом».

Укор этот очень силен; почему святой Павел обращает его к самому себе, как бы он сам так поступил, вместе с тем, чтоб смягчить впечатление, которое не могло быть приятно. Или, говоря в первом лице, пускает речь в общность, как бы так: я ли, другой ли кто, вообще всякий, кто так ни поступает, худо делает,— чтоб отвлечь речь от слушающих — ради смягчения укора.

бб) Затем Апостол показывает, как на Господа Единого должно возложить упование спасения (2, 19—21)

Глава 2, стих 19. Аз бо законом закону умрох, да Богови жив буду, Христови сраспяхся.

В последних трех стихах Апостол показывает, с какою решительностию должно оставить закон и прилепиться к Единому Господу, выставляя в основание к тому то, что в этом прилеплении к Господу, как бы слиянии своей жизни с Его жизнию, и есть настоящая жизнь, спасение и праведность. Говорит об этом в своем лице, как бы так: вот так надо поступать всякому, как я,— умереть закону и жить только Христу и Христом. Он мог так говорить о себе и выставлять себя в образец не для похвальбы, а для объяснения дела. Ибо всем было известно, как он вдруг, как только узнал, что есть истина во Христе, пресек всякое общение с законом. Сколько прежде предан был ему и уповал на него, столько, уверовавши в Господа, далек стал от него и ни во что ставил его.

Такое свое отношение к закону он выражает словами: я умер закону, — перестал для него существовать, и он для меня. Как умерший свободным становится от всех обязательств к живым, так у меня со смертию закону прекратились все к нему обязательства. «Закону, говорит, умрох, — чтоб не быть более под законом» (блаженный Августин). Ибо «кто освобождается от закона, тот умирает закону» (Амвросиаст).

Умершим себя закону выставляет он чрез закон же: законом закону умрох. Закон сам умертвил меня для себя, сам от себя оттолкнул, сам от себя отвел и привел ко Христу. Это можно понимать двояким образом. Или так: сам закон тем, что не удовлетворял моего искания правды, заставил меня бросить его и обратиться к другому истинному источнику праведности; или так: сам закон предуказал мне Христа — цель и конец закона; сам он говорит о пришествии Христа Спасителя и о необходимости слушать Его, чтоб спастись. Следуя сему внушению закона, я обратился ко Христу и бросил закон. Та и другая мысль совмещается в одной той, что закон был пестун во Христа. Древние толковники на ней более и останавливаются. Так блаженный Августин: «законом, говорит, умрох закону; поелику был иудей и закон имел пестуном во Христа, как объясняет после (см.: 3, 24). Самим пестуном делается то, что он после и сам не нужен бывает: как и сосцами питается младенец, чтоб после не иметь нужды в сосцах».— Так святой Златоуст: «показывает сим, что он чрез сей самый закон умер закону, то есть самый закон убедил меня не следовать закону. И если после сего буду следовать ему, то сим самым нарушу его. Как же и каким образом? Моисей, предсказывая о Христе, говорит: пророка от братии твоея, якоже мене, возставит тебе Господь Бог твой: Того послушайте (ср.: Втор. 18, 15). Очевидно из этого, что не повинующиеся Христу преступают закон».—Так Феодорит: «убежденный самим законом, говорит Апостол, сделал я себя мертвым для закона; потому что закон предуказывал мне Христа; убежденный законом, пришел я ко Христу, и для закона я мертв; потому что не им уже управляюсь в жизни, но последую постановлениям Христовым».

Но, кроме этого главного понимания, они находят в словах Апостола оттенки и других мыслей. Так говорят, что под законом, коим умер закону святой Павел, можно разуметь закон Евангельский, как бы так: новый закон пришел от Бога, повинуясь которому я оставил закон ветхий; или так: я был связан с ветхим законом, как жена с мужем, и не мог оставить его; но пришел новый закон и умертвил тот закон ветхий, от которого став, чрез смерть его, свободным я сочетался с новым законом, что позволяет мне и самый закон.— Так святой Златоуст: «возможно, что он здесь говорит о законе благодати, потому что и благодать обыкновенно называет он законом, когда, например, говорит: закон духа жизни о Христе Иисусе освободил мя есть (ср.: Рим. 8, 2)» Так блаженный Иероним: «кто умирает закону, тот жил ему прежде, соблюдая субботы, новомесячия, дни праздничные, жертвы. Когда же пришел Христос, и закон ветхий умер чрез Евангельский закон, то душа, которая, по писанному, живу сущу мужу прелюбодейца бывает, аще будет мужеви иному, — по смерти мужа, то есть ветхого закона, свободна сочетаться (с иным мужем) с духовным законом (веры во Христа), да плод принесет Богови (ср.: Рим. 7, 3 — 4)».

Святой Златоуст, сверх того, находит возможным видеть у Апостола и такую мысль: закон умертвил меня, — я и стал ему мертв; но Христос оживотворил меня мертвого, —я и живу Ему. «Мы можем,— говорит он,— и иначе понимать слова: аз законом закону умрох. Если закон повелевает исполнять все написанное в нем и за неисполнение наказывает (смертию), то мы все умерли им, потому что никто не исполнил его Но как бездушному и мертвому не свойственно повиноваться заповедям закона, так и мне, умершему законом, потому что я умер силою слова его. Следовательно, более он не должен требовать повиновения от умершего, которого и сам он умертвил,— и смертию не только телесного, но и душевною, чрез которую подверг и телесной.— Поелику же он сказал: я умер, то, чтобы не сказали ему: как же ты живешь? — он представил и причину жизни и показал, что закон умертвил его живого, а Христос, восприяв мертвого, оживотворил его чрез смерть Свою: в чем показывает еще двоякое чудо — и тем, что Христос оживотворил его мертваго, и что оживотворил чрез смерть».