Итак, для чего же закон?

Определенное для явления Спасителя миру время, по планам Божиим, было еще далеко. Между тем наступал для человечества период юношеский (мысль Высокопреосвященного митрополита Филарета), когда возбуждение жизненных сил и потребностей, и душевных и телесных, не дает разуму и совести держать человека в должных пределах. Предстоял всеобщий разлив многообразной страстности. А при этом неизбежна потеря всякой даже мысли об имеющем исцелить всех от уязвления змия Семени жены.

Чтобы этого не случилось, благое промышление Божие, оставляя все народы идти своим естественным путем, избирает одно племя, организует его так, чтоб оно и от беззаконных порывов было обуздываемо и хранило веру, что придет наконец Семя, ему же обетовася. Для этого дан закон и посылаемы были Пророки.

Закон обуздывал, налагая цепи: не коснися, ниже вкуси, ниже осяжи... Но внутренних позывов грешных не отнимал, сердца не обрезывал, не оживлял духовно. Этим стеснением внешним без внутреннего изменения он располагал подзаконников жаждать избавления, иначе, желать внутреннего изменения, которое сделало бы излишними и внешние цепи. В этом существо избавления; и оно могло быть подано только от веры Иисус Христовы (стих 22). Таким образом закон, как бы за руку взявши подзаконников, приводил их ко Христу: был пестуном во Христа.

В этом, впрочем, отношении не совсем были забыты и язычники. В духе их оставлены неистребимыми — страх Божий и требования совести. Эти две духовные силы, крайне тревожные для грешного сердца, у подзаконных были отчасти утоляемы ведением истинного Бога и поклонением Ему и удовлетворением правде Божией Самим Богом определенными до времени способамии. Язычники же преданы были полному их действию так что при всем том, что оно было крайне парализуемо страстностию и неведением, совсем никогда не исчезало среди их и заставляло их, — всякий народ по-своему, — искать разных способов утоления сих тревожных возбудителей Таким образом эти две духовные силы были для язычников то же, что для иудеев закон с своими грозными карами. И они заставляли искать избавления, оставляя, однако ж, ищущих в полной неопределенности относительно сего искания.

Так это и совершилось. Теперь несть иудей, ни еллин все едино о Христе Иисусе (стих 28).

Таково течение мыслей, подаемых речью святого апостола Павла, выражающею значение закона для иудеев и для всех людей (см 3, 19 — 29)

Глава 3, стих 19. Что убо закон? Преступлений ради приложися, дондеже приидет Семя, ему-же обетовася, вчинен Ангелы, рукою ходатая.

Преступлений ради — для обуздания преступности, чтобы народ держался в страхе, не предавался порокам, а жил праведно и делался достойным проявить в себе Обетованного (см Амвросиаст) «Закон дан, чтобы побудить к попечительности (о нравственности) тот народ, из которого имело произникнуть по плоти Семя обетования» (блаженный Феодорит). И видим, что, при всех уклонениях народа Божия на распутия нечестия и греха, среди него всегда были ревностные хранители закона, Богу угодные и Им единым ведомые. Это семя святое и было стоянием народа Оттого, когда пришел Господь и все таковые прилепились к Нему, прочий остаток Израиля, хотя по внешности и более видный, рассеян по лицу земли, в обличение себя и в подтверждение истины Божией Святой Златоуст говорит на слова: преступлений ради: «итак, и закон не излишен. Видишь ли, как он (апостол Павел) все соглашает и сколькими глазами смотрит на все? Поелику он превознес веру и показал, что она древнее закона, то, чтобы кто не подумал, что закон излишен, он и сие недоумение решает, сказав, что не напрасно, но и очень с большою пользою дан закон, преступлений ради; то есть чтобы иудеи не жили без страха и не дошли до крайнего нечестия, для сего и дан им закон, вместо узды, для их научения, усмирения и удержания их от нарушения хотя не всех заповедей, по крайней мере некоторых. Итак, не малая польза и от закона».

Приложися — к кому и к чему? Можно ни того, ни другого предмета не иметь в мысли и понимать приложися в том смысле, что закон есть нечто придаточное, не имеет самостоятельного значения, не сам по себе стоит. Экумений пишет: «хорошо сказал: приложися,— чтобы показать, что закон не есть первообразное учреждение, но дан как нечто придаточное, и дан не на бесконечное время, а пока придет Христос, в Коем обетовано благословение всем народам». Или приложися к обетованию, чтоб служить средством к осуществлению его. То и назначение закона и народа, по нему организованного, чтобы в свое время могло исполниться обетование, данное Аврааму. Или приложися к народу, в смысле: возложен на народ или что обложен им народ: ибо точно иудей во всех проявлениях жизни своей был обложен законом, и дома, и в храме, и на работе, и в пути Если б закон был для нравов врачевательный пластырь, то более приспособленного врачевания и придумать нельзя. Но прямее всех первое значение.

 Дондеже приидет Семя, ему же обетовася, то есть то Семя, о котором говорится в обетовании, что о Нем благословятся все народы. Указывает на этот предел намеренно, чтобы внушить, что если он настаивает на отменении закона, то ничего не делает несправедливого. Такова участь закона по первоначальному его назначению. Поелику же Семя обетования пришло, то очевидно, что закон исполнил свое дело и теперь должен престать. «Если закон дан только до пришествия Христова, то для чего ты продолжаешь его далее, за пределы этого времени?» (святой Златоуст).— Вчинен Ангелы — Ангелы не творцы закона, а служители при учреждении его. Они от лица Божия, а Моисей от лица людей. Бог им внушал, они передавали Моисею, а Моисей народу. Бог, явившись на Синае, показал, что закон идет от Него; но закон имел много подробностей; их удобнее было передать и истолковать посредством Ангелов. Моисею говорится: виждь, да сотвориши по образу показанному тебе на горе (Исх. 25, 40). Поелику ветхозаветное служение было все образное, то его и надлежало видеть Моисею в образах. Образы всего он и видел на горе, а Ангелы истолковывали их, что значит и зачем то и другое нужно. Всё же от Бога. Сам Моисей пред смертию свидетельствовал: Господь от Синая прииде... и прииде со тмами святых, одесную Его Ангелы с Ним (ср.: Втор. 33, 2). И все иудеи веровали, что Моисеови глагола Бог (Ин. 9, 29), и вместе содержали, что закон принят устроением Ангельским (Деян. 7, 53), как говорил при всех и ко всем первомученик Стефан. Почему в другом месте святой Павел, пиша к евреям, не думал сказать что-либо отталкивающее, противное их верованиям, сказав, что весь закон есть слово глаголанное Ангелы (ср.: Евр. 2, 2).

Зачем помянул о сем Апостол, когда по целям его можно было и без сего обойтись? Его навело на это высказанное пред сим посредственное значение закона. Обетование, говорит, имело первообразное, самостоятельное значение, а закон приложися, и притом на время, дондеже. Имея такое низшее пред обетованием значение, он и по устроению был ниже его. Обетование дано лицом к лицу Богом Аврааму, а закон вчинен Ангелы, и притом еще рукою Ходатая. Две инстанции отделяли народ от Бога: Моисей снизу и Ангелы сверху, а обетование дал лично Сам Бог. Отсюда могло идти наведение и о превосходстве Нового Завета пред законом, как исполнителя обетования. Но Апостол не раскрывает его: это сделал он в Послании к Евреям.

Рукою Ходатая — чрез ходатая. Еврейский оборот речи; ибо рука удобнейший орган деятельности наиобширнейшей. Но кто здесь ходатай? Прямее, святой Моисей. Ибо речь идет о законе, а при учреждении его со стороны Израиля, по Божию избранию, посредником был Моисей. Он говорил народу от лица Бога: на это избрал его и сам народ (см.: Исх. 20, 19). Моисей исповедует сие потом в своих предсмертных речах к народу: и аз стоях между Господом и вами во время оно возвестити вам глаголы Господни (ср.: Втор. 5, 5). Почему святой Иоанн-евангелист дело Моисея сопоставляет с делом Господа Иисуса Христа, говоря: закон Моисеем дан быстъ, благодать же и истина Иисус Христом быстъ (ср.: Ин. 1, 17).

Стих 20. Ходатай же единаго несть: Бог же един есть.