Бога определенно не ведали, законов промышления Его не знали, не знали и того, как угодить Ему и очиститься пред Ним от грехов. А тут смерть — грозное событие для тех, кои смутно представляли, будут ли жить по смерти и, если будут, как им быть там. Всюду неопределенность и безвестность: язычники похожи на погрязшего в трясину, готовую поглотить его.

Но ведь без упования жить нельзя. Кто теряет всякое упование, тот обычно лишает себя жизни. Как же живыми оставались язычники? — Сами себе устрояли надежды, хотя призрачные и обманчивые. И не то ли разумеет Апостол, — что язычники не имели истинного упования, чающего получить истинное и прочное благо? — Это вероятно, потому что и безбожными их называет за То, что не знали истинного Бога, а служили не по естеству сущим богам.

И безбожни в мире. «Хотя язычники и поклонялись богам, но были, однако ж, безбожны, потому что идолы, которым они кланялись, ничего не значат» (святой Златоуст). — Без Бога быть человеку нельзя. Потеряв познание истинного Бога, язычники выдумали своих и, почитая их, успокоивались. Но, в существе дела, они служили мечте, а не Богу. Не знали они истинного живого Бога и были вне общения с Ним. Других же богов сколько ни изобрети — все это пустое. Этим только изменяема была слава нетленного Бога, не безвинно и не безответно. — Безбожни — не осуждены на безбожие, а сами себя поставили в такое состояние.

Безнадежие тесно соединено у Апостола с безбожием. В последнем — источник первого. В мире злом настоятельно необходимо крепкое, — крепко стоящее, на непоколебимых основах утвержденное, — упование на Бога живого, любящего и сильного. Вне общения с таковым, истинным Богом — упование где найдет опору? — Чуждые Бога истинного, потому, естественно, погружаются в безнадежие.

Прибавкою слова в мире не имел ли в мысли Апостол сказать: в мире, который велегласно проповедует о Боге истинном? Невидимая бо Его от создания мира творенми помышляема видима суть, и присносущная сила Его и Божество (Рим. 1, 20). — Тут будет, следовательно, слово укора, которое не неуместно и в наше время, для тех, которые в мире живут, мир видят и даже исследуют, а Бога истинного знать не хотят.

б) Каким образом стали близко? ст. 13–18

Ожидалось бы, что святой Павел, изобразив, какие лишения духовные терпели язычники в отчуждении от иудеев, скажет теперь: теперь же и вы введены в причастие этих благ, то есть соединены с иудеями и сравнены с ними, стали как иудеи. А он не то говорит; говорит, что стена, разделявшая вас с иудеями, разорена, вы слиты с иудеями, но не затем, чтобы стать иудеями, а чтоб вместе с ними быть переделанными в новое человечество, к чему и иудеи предназначались. Апостол имеет здесь в виду представить великость благодеяния Божия к язычникам из их отношения к домостроительству спасения. Он как бы говорит им: Бог, устрояя спасение человеческое, избрал Себе один народ, который питал надеждами и обетованиями и хранил особым покровительством, отособив его от всех народов учреждениями, обнимавшими всю его жизнь; вы лишены были такого благодеяния, и это лишение было очень значительно. Но учреждения иудейские были только временные; пришел и им конец, и иудеи вводятся теперь в обладание высшими благами духовными, которых прежние служили только прообразом, подчиняемы будучи новым благодатным учреждениям. Все это делается по плану домостроительства нашего спасения, от века предначертанному. Если бы и теперь Бог удержал вас вдали от сего домостроительства, как это делал прежде, то меры ваших лишений и описать бы нельзя было. Но Бог презрел ваше виновное от Него отчуждение и, устрояя окончательные пути во спасение наше среди иудеев и чрез иудеев, призвал и вас ко вступлению на них, чтоб и вы вместе с иудеями, забыв древнее разделение, текли тем же путем, новым и живым, коим оба во едином духе приводитесь ко Отцу. Теперь и вы стали близки. — К кому и к чему? — К Богу, к Господу Спасителю, к единственному в Нем пути во спасение, к Царствию Христову и ко всем сладчайшим в Нем надеждам, — близки не к тому, от чего прежде далеки были и что уже миновалось, а к тому, что вновь и окончательно учреждено во спасение наше. Помните же это, что вы столько облагодетельствованы, чрез степень шагнули, переведены чрез класс и не только не оставлены назади, но и упреждать прежде бывших близкими получили возможность.

Стих 13. Ныне же о Христе Иисусе, вы, вывшие иногда далече, близ бысте кровию Христовою.

Ныне же о Христе Иисусе, — когда обетованный Христос пришел и устроил нам спасение, которое прежде только чаялось, когда устроено благодатное Царство Христом Господом и всем проповедуется, — ныне — в новозаветном домостроительстве спасения. — Вы, бывшие иногда далече, вы, от прежнего временного и приготовительного домостроительства отчуждавшиеся, чрез отчуждение от иудеев, и стоявшие, таким образом, вдали, — близ бысте, не отчуждены от нового домостроительства, истинного и окончательного, но введены в участие в нем, наравне с иудеями, в которых и чрез которых оно подготовлялось прежним образом домостроительства. Как близ бысте? — Кровию Христовою. Краткий, но всеобъемлющий ответ. Вся последующая речь (ст. 14–17) служит объяснением ему — пространнейшим и полнейшим. Сущность его можно выразить так: все ветхозаветное учреждение было тень; тело же — Христово. Когда пришел Господь и принес Себя в жертву крестною смертию, тогда все, что было только отражением сей жертвы, престало, — потеряло свое значение и силу. Вся сила перешла теперь в крестную смерть. Таким образом, кровь Христова, на кресте пролитая, пресекла ветхозаветное учреждение и сама стала на место его, — тело вместо тени, истина вместо предображений ее. То, чем разорено ветхое, само стало новым учреждением во спасение. Но ветхозаветные учреждения были стеною, разделявшею иудеев и язычников. Следовательно, кровь Христова, пресекшая значение ветхозаветных учреждений, разорила и стену разделения иудеев и язычников. И как она же стала новозаветным учреждением во спасение, то стала и центром единения для всех, вступающих в сей новооткрытый путь спасения. Иудеи сбрасывают ветхое и облекаются в новое кровию Христовою, отменившею все ветхое, а язычники, прямо помазуясь кровию Христовою, облекаются во все новое. Те и другие в крови Христовой находят центр взаимного единения и вместе способ общения в благодатном учреждении, чрез которое, приискренно сочетаваясь со Христом, приближаются к Богу, — оба равно, без преимуществ уже одного пред другим.

Стихи 14–16. Той 6о есть мир наш, сотворивый обоя едино, и средостение ограды разоривши: вражду плотию Своею, закон заповедей ученми упразднив: да оба созиждет Собою во единаго новаго человека, творя мир; и примирит обоих во едином теле Богови крестом, убив вражду на нем.

Той бо есть мир наш, мир между вами, язычниками и вами, иудеями, которые теперь составляем Церковь. Еще в Ветхом Завете Спаситель назван князем мира (Ис. 9, 6). Ангелы приветствовали Его рождение миром на земле (Лк. 2, 14). Конечно, в том и другом случае разумеется мир всесторонний, ибо есть мир внутренний, в совести, мир с Богом, умиротворение всех движений души. В слове Апостола в настоящем месте хотя и можно доразумевать и мир с Богом в совести, — как условие, но прямая мысль его — о соединении раздвоенного человечества. В религиозном — существеннейшем отношении оно распадалось на две половины, резко отличавшиеся, состоявшие в непримиримости, и не могли соединиться в том виде, в каком сформировались обе, течением истории, по Божию хотению и соизволению.

Обоя сия — Христос Господь сотворил едино, — одно общество, крепким союзом связанное, союзом живым, сердечным, душевным, в коем все члены взаимно сочувственны и сострадательны. — Как это сотворил Он? — Отменив то, что служило причиною разделения, и обоих исполнив новыми общими началами и силами жизни по Богу, которые сливали души их воедино.

Средостение ограды разорив. Оградою народа Божия был закон, по коему они Богу служили и угождали, и коим оправдывались пред Ним во грехах и к Нему приближались. Но этот же закон служил стеною, отгораживавшею народ Божий от всех других народов, гак что ни те, ни другие смешиваться не могли никак. Господь Иисус Христос это средостение ограды разорил. Как? — Своим пришествием во плоти и крестною смертию. Закон был тень грядущего, тело же — Христово. Когда явилось тело, тень престала. Все ветхозаветные оправдания упразднены принесением в жертву тела Христова. Кровь Христова заменила все прежнее. Отменив же закон, Господь разорил средостение — эту причину немирности двух половин рода человеческого. Место все так: средостение ограды — закон, — эту вражду, или причину немирности, разорил Господь плотию Своею, — то же, что выше кровию Своею.

Но одно отменив или разорив, Господь ввел вместо его другое: закон заповедей ученми упразднив, — внешний чин богоугождения заменив мысленным, духовным, в уме и сердце совершающимся, во всякое время и во всяком месте исполнимым и долженствующим исполняться. Закон заповедей гласил: дни смотряйте, времена и лета, или: не коснися, ниже вкуси, ниже осяжи и проч. — Его составляла вся совокупность предписаний, определявших все входы и исходы жизни Израиля и дома, и в храме, и в обществе. Но все это было внешнее, — исполнялось телесно посредством вещественных стихий. Этот закон заповедей упразднил Господь ученьми — εν δογμασι. Не стихийного служения, не внешней чинности требует Он, а законоположил представлять Богу, яко жертву, богоугодный строй внутренней жизни, слагающейся из образа мыслей, чувств и расположений. Этот новый закон жизни о Христе Иисусе весь в едином слове: токмо веруй, и спасен будешь. С таким пояснением: вера же твоя да будет любовию споспешествуема, — любовию, в коей исполнение закона. Вот δογμα — существо жизни о Христе Иисусе. Вера — мысленное дело, любовь — тоже. Всякого рода внешнее положение не колеблет сего словесного служения. И се есть — поклонение Богу духом и истиною!