Св. История не показывает нам, чтобы Павел, до обращения ко Христу был знаем Петру; — едва ли даже они видели друг друга.

Первое свидание их случилось через три года по обращении Павла (Гал. 1, 18; Деян. 9, 26-50). Приняв св. крещение от Анании в Дамаске, Павел тотчас с дерзновением начал проповедовать имя Христово и между тем ходил в Аравию, откуда опять возвратился в Дамаск. Потом он отправился в Иерусалим и покушался пристать к ученикам Христовым; но все боялись его, не веря, что он ученик Христов и перестал гнать верующих во имя Христово. Варнава, известный церкви Иерусалимской своей ревностью по вере и удостоверившийся в искренности обращения Павлова, представил его апостолам и рассказал им, как на дороге явился ему Господь и как он в Дамаске небоязненно проповедовал имя Иисусово. С сего времени Павел постоянно обращался с апостолами в Иерусалиме и свою проповедь соединил с их проповедью. Такое общение с апостолами было весьма утешительно для Павла и полезно для будущего его служения Евангелию Христову. По слову самого Павла, целью путешествия его в Иерусалим, между прочим, было — соглядати Петра (1, 18), увидеться и познакомиться с ревностнейшим из апостолов. Первым и самым естественным побуждением к свиданию должно почитать непреодолимое влечение благочестивой души Павловой к святому общению с ближайшими учениками — самовидцами Слова, слышавшими радостную весть о спасении от Самого Спасителя, видевшими боголепное лицо Господа Иисуса: такое общение есть потребность святых душ. Павел пробыл у Петра пятнадцать дней — очень довольно для того, чтобы удовлетворить святому желанию — видеть друг друга и утешить друг друга взаимной беседой. Хотелось бы знать, о чем они беседовали? О том, конечно, что более всего любили — о Господе Иисусе, Которого оба любили пламеннейшей, чистейшей, истинно апостольской любовью. Естественно, Петр должен был говорить более, а Павел — более слушать; какой повествователь и какой слушатель! какая беседа и какие собеседники! — Враги креста Христова в Иерусалиме вооружились против Павла и искали убить его; христиане, узнав о сем, препроводили его в Кесарию и потом в Тарс (Деян. 9, 29, 30). Так кончилось первое свидание апостолов Петра и Павла.

Второе свидание верховных апостолов можно относить к тому времени, когда антиохийские христиане, по случаю голода в Иерусалиме, отправили св. Павла в Иерусалим с милостыней для тамошних христиан: но подробности сего пребывания Павлова в Иерусалиме не описаны Лукой (Деян., гл. 11).

При третьем свидании святые апостолы, Петр и Павел, являются преимущественно, как апостолы — служители и основатели Церкви. Частных их бесед мы не знаем; но св. Лука передает нам историю апостольского собора, где действовали, вместе с другими, св. Петр и Павел, и где решен был вопрос, должно ли обращающимся ко Христу язычникам обрезываться и соблюдать прочие постановления обрядового Моисеева закона? Св. Петр первый подал свой голос; вразумленный видением (Деян. гл. 10), он утверждал, что должно освободить христиан из язычников от соблюдения ветхозаветных обрядов. За ним Варнава и Павел рассказали, какие чудеса произвел Бог через них у язычников, и сим подтвердили положение Петра. Св. Иаков, епископ Иерусалимский, заключил дело соборное приведением древних пророчеств и своим согласием на мнение Петра и Павла. — Другой предмет беседы Павла с апостолами и, следовательно, с Петром, была проповедь самого Павла, желавшего иметь и внешнее свидетельство об истине своего учения и подтверждение со стороны апостолов, для предотвращения и погашения всякого соблазна и для успеха своей проповеди, о чем и предложил он апостолам, бывшим в Иерусалиме, наедине. Оказалось, что учение Павлово совершенно согласно с учением прочих апостолов, которые, вполне уверенные в данной Павлу благодати апостольства, дали руки Павлу и Варнаве, в знак согласия, чтобы им идти к язычникам, а Петру с другими — к обрезанным, к иудеям. Свидание — важное, имеющее большое влияние на все общество верующих (Деян. гл. 15, Гал. )!

Четвертое свидание случилось в Антиохии и описано самим Павлом (Гал. 2, 11-26). Петр, придя в Антиохию, сначала ел с христианами из язычников и свободно с ними обращался. Но, по прибытии некоторых Иерусалимских иудеев от Иакова, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Его примеру последовали и прочие иудеи, и даже Варнава, сподвижник Павлов. Св. Павел, ежеминутно готовый умереть ради истины, видя, что они не прямо поступают по истине Евангельской, сказал Петру при всех: аще ты иудей сый, язычески, а не иудейски живеши, почто языки нудиши иудейски жительствовати?  — Таким явным обличением исправлен явный соблазн. Велик Павел в обличении Петра; велик и Петр, выслушавший обличение! Велика ревность и дерзновение Павла; велико смирение и послушание Петра!

Виделись ли еще, и где именно, святые первоверховные апостолы, неизвестно из книг св. Писания, которое говорит только о последнем путешествии св. Павла во Иерусалиме, не упоминая о свидании его с Петром (Деян. гл. 20, 21). Предание свидетельствует, что святые Апостолы Петр и Павел виделись еще раз на земле, в последнее время своей подвижническо-апостольской жизни и в один День, именно 29-го июня, в одном городе — Риме, пострадали за имя Иисуса, возлюбленного Учителя, Господа и Спасителя. Это свидание предсмертное, знаменательнейшее, утешительное для самих апостолов и поучительное для всех верных! Но благочестивый христианин может только сожалеть, что предание не сохранило подробных сведений о предсмертном свидании и беседах св. апостолов, и должен, по необходимости, ограничиться тем, что дошло до нас. Нерон, первый и жесточайший из гонителей христианства, для своего зверского удовольствия, сам сжег свою столицу и сложил вину гибели Рима на невинных христиан, которые, по сему случаю, подверглись страшным мучениям. Св. Павел, любивший и возлюбивший своих учеников до смерти, поспешил к развалинам столицы Римской Империи утешить их общением любви своей и разделить с ними мученический венец. Видимо, наступало время, когда надлежало исполниться желанию апостола — разрешиться от смертного тела и со Христом быти. По той же, вероятно, причине прибыл туда и св. Петр. Нерон много замучил людей, умертвил даже мать свою: не доставало в его злосчастной и нечестивой жизни одного преступления — убиения первоверховных апостолов, — и оно совершено им. Много потрудились святые апостолы ради Христа Спасителя: недоставало в их богоугодной и страдальческой жизни одного последнего подвига — смерти за имя Христово; и сей подвиг совершен; апостольское учение запечатлено кровью и подтверждено мученической кончиной первых основателей и распространителей Церкви Христовой. Можно заметить, на основании последней главы второго послания Павлова к Тимофею, что Петр прибыл в Рим и начал разделять узы Павловы незадолго до их общей кончины, а прежде Павлово пребывание в темнице было уединенное. Димас, прежде сотрудник апостола (Филим. 23), оставил его, возлюбив нынешний век, и ушел из Рима в Фессалонику; Крискент отправился в Галатию; Тит в Далматию; Тихика апостол послал в Ефес, Ераст остался в Коринфе; Трофим, больной, в Милите. При первом ответе перед мучителями никого не было с Павлом, — все оставили его, кроме Господа, видимо и невидимо пребывавшего с ним; из земных друзей и постоянных сотрудников не отлучался от апостола один Лука. Понятно после сего, почему апостол умоляет Тимофея придти к нему скорее, и как могло обрадовать его посещение возлюбленного ученика его — Тимофея (2 Тим. 1, 4). Но Господь даровал ему радость, какой он и не ожидал в последние скорбные минуты земной жизни, — радость свидания с ап. Петром, с коим всю жизнь подвизались единодушно в проповедании Евангелия Христова (Воскр, чт. Г. VII, стр. 109).

Наружный вид ап. Павла, его природные дарования и характер

Иннокентия, Архиеп. Херсон.

Из 2 Кор. 10, 20 заключают, что апостол Павел был весьма не замечателен по виду и мал ростом. Св. Златоуст в одной беседе называет его человеком в три локтя (ανΟφωπον τριπηχόν). Думают, что сочинитель Филопатриды (Луциан или кто другой) имел в уме Павла, когда выводил на зрелище Галилея, у коего на верхней части головы нет волос, с орлиным носом, по воздуху восходившего до третьего неба. Но никто не оставил нам такого описания Павла, по внешнему виду, как Никифор Каллист. «Павел — говорит он, — был ростом мал, непрям и несколько согбен; лицо у него было чистое и являло признаки долгих лет; голова плешива; в глазах его усматривалось весьма много приятности; брови — поднятые вверх и как бы разбегающиеся; нос продолговат, с приятною неровностью; борода густая и довольно длинная, по местам с сединой, так же как и голова». Портрет весьма выразительный; жаль только, что он писан спустя 13 веков по смерти апостола и неизвестно — с какого подлинника!

Если в самом деле апостол Павел был мал ростом, то на нем оправдалось мнение, что в малом теле нередко бывает душа истинно великая. Благодать, без сомнения, преобразовала и усовершила в нем дары природы; но сии дары сами по себе были весьма велики. Нет ни одного качества, потребного для великих умов и характеров, коего не усматривалось бы в Павле. Св. Златоуст равнял его по естественным дарованиям к любомудрию с Платоном, — сравнение неопределенное; ибо тот и другой действовали при совершенно различных обстоятельствах: один во свете Духа Божия, другой при слабом светильнике разума; но то несомненно, что гений Павла, если бы Промысл судил ему явиться под небом Греции, не потерялся бы в толпе последователей Платоновых, и к списку мудрецов греческих прибавилось бы еще одно великое имя.

Характер Павла есть характер вселенского учителя, характер посланника Божия к роду человеческому. У него все служит в пользу евангелия, к славе Божией — и довольство, и нищета, и похвала, и поругания, и свобода, и узы, друзья и враги, жизнь и смерть. Перед ним, как перед Богом, Коего он посланник, нет ни иудея, ни эллина, ни раба, ни свободного, ни мужского пола, ни женского: все едино во Христе Иисусе. С язычником — он язычник, беседует о естественной религии, ссылаясь на поэтов, извиняет лета их неведения об истинном Боге; с иудеем — иудей, рассуждает о знаменовании обрядового закона, совершает обеты, наблюдает различие яств, предписанное законом; со слабым совестью — слаб, умеряет свободу христианскую, воздерживается от идоложертвенных, хотя совершенно уверен, что идол есть ничто. Но во всех случаях виден учитель истины, образец чистоты нравственной, сосуд благодати (Сочин. т. IX, стр. 460).

О том же

Фаррара.