Крестная казнь, на которую был осужден Господь, первоначально появилась на Востоке и принадлежит к тем ужасным варварским изобретениям, которыми прославились восточные деспоты. С Востока она перешла в Рим и применялась римлянами решительно везде, где только появлялись победоносные орлы римских легионов, пока, наконец, не была уничтожена Константином Великим. У евреев крестной казни не было: за некоторые преступления закон повелевал вешать на дереве преступников, но их не прибивали гвоздями, и трупы при наступлении вечера надлежало снимать для погребения. В самом Риме распинали только рабов, которые за людей почти не считались. Римские граждане этой казни не подлежали, и знаменитый оратор древности, Цицерон, требовал даже, чтобы крестная казнь производилась вдали от городов и больших дорог, так как ужасное зрелище распятых преступников оскорбляло взор благородного римлянина. В провинциях пригвождали ко кресту одних разбойников и возмутителей общественного спокойствия. Распинателями обыкновенно были воины, которые у римлян совершали все казни. Преступник сам должен был нести свой крест до места казни, подвергаясь при этом насмешкам и побоям. Погребения для распятых обычно не было. Тела оставались на крестах до тех пор, пока не делались добычей хищных птиц и плотоядных животных или же не истлевали сами собой от солнца, дождя и ветра. Иногда, впрочем, родственникам позволялось погребать их. В случае нужды (при наступлении, например, праздника или какого-нибудь торжества) жизнь распятых по закону могла быть сокращена ударом в голову или в сердце; иногда у них перебивали голени или же разводили под крестом костер из хвороста, и тогда распятый погибал от огня и дыма.

Форма крестов была довольно разнообразна. Проще других и, по-видимому, более употребительным был крест, напоминавший букву Т (так называемый крест святого Антония), где поперечная перекладина прибивалась к самому верху вертикального столба. Иногда эта перекладина прикреплялась ниже, оставляя в верху столба место для таблички, на которой черными буквами по меловому фону писалась вина распятого. Такой именно формы и был крест Спасителя, судя по тому, что к Его кресту была прибита дощечка, на которой Пилат вместо полного обозначения вины написал просто: "Иисус Назорей, Царь Иудейский" (Ин. XIX, 19), что вызвало сердитый протест иудейских первосвященников.

К середине креста приделывался перпендикулярно еще небольшой брус, так называемое "седалище" (sedile), на котором распятый сидел как бы верхом. Это делалось для того, чтобы тело своею тяжестью не разодрало рук и не оторвалось от креста. С этой же целью тело нередко привязывалось к столбу веревками. Что касается подножия, которое обязательно требуется нашими старообрядцами, признающими достойным почитания только восьмиконечный крест, то древние писатели до VI века нигде о нем не упоминают; свидетельства позднейших слабы и, возможно, предоставляют плод недоразумения. Кресты делались невысокими, так что ноги распятого отстояли от земли не более трех|: футов. Таким образом, несчастную жертву мог бить всякий, кто в состоянии был достать ее; она была вполне беззащитна и предоставлена всевозможным проявлениям злобы и ненависти. Она могла висеть в продолжение многих часов, подвергаясь ругательствам, оскорблениям, даже побоям от толпы, которая обыкновенно сбегалась, чтобы посмотреть на это страшное зрелище.

Испытывая мучения, становившиеся все более и более нестерпимыми по мере того, как проходило время, несчастные жертвы страдали так жестоко, что часто должны были просить и умолять зрителей или своих палачей из жалости положить конец их страданиям; часто слезами тяжелого отчаяния выпрашивали они у своих врагов бесценное благодеяние — смерть. Действительно, смерть от распятия, по-видимому, включала все, что пытка или смерть могут иметь мучительного и страшного: головокружение, судороги, жажду, голод, бессонницу, воспаление ран, столбняк, публичный позор, долговременность страданий, ужас предчувствия смерти, гангрену разорванных ран. Все эти страдания усиливались до крайней, самой последней степени, насколько их мог выносить человек, и только в потере сознания страдалец получал облегчение. Надобно вообразить неестественное положение тела с простертыми вверх, пригвожденными руками, причем малейшее движение сопровождалось новою, нестерпимою болью.

И однако в этом ужасном положении несчастные могли жить до трех, а иногда до шести и более дней.

С мучением распятых равнялось одно только их бесчестие. Название крестоносцев (crucifer) было крайним выражением презрения. Особенно у иудеев крестная казнь считалась самой позорной и отвратительной, потому что закон Моисеев гласил: проклят всяк висяй на древе (Втор. XXI, 23).

У евреев существовало обыкновение, чтобы осужденный, на смерть преступник лишаем был жизни не скоро после осуждения. Глашатай несколько раз всенародно объявлял его имя, вину, свидетелей преступления и род казни, ему назначенный, вызывая всякого, кто мог, идти в суд и защищать несчастного. И у римлян был закон, изданный Тиверием, в силу которого смертная казнь совершалась не ранее десяти дней после приговора. Но для Иисуса Христа, хотя Он судим был и по римским, и по иудейским законам, это правило применено не было. Отсрочка казни простиралась только на обыкновенных преступников, а возмутители общественного спокойствия, враги Моисея и кесаря, каковым клевета Представила Спасителя, не имели права на эту милость: их казнь была тем законнее, чем скорее совершалась. Итак, Иисус после осуждения немедленно был предан воинам для'исполнения приговора.

Тогда сняли с Него багряницу, одели Его в собственные одежды Его и повели Его, чтобы распять Его (ст. 20).

На шею Спасителя повесили дощечку с обозначением вины его; на Его плечи возложили крест, который Он Сам должен был нести до места казни, как того требовал обычай, и печальная процессия тронулась в сопровождении толпы собравшихся зрителей. Крест не был особенно велик и массивен, так как у римлян распятие практиковалось настолько часто, что на устройство каждого креста они не затрачивали большого труда и старания, но, тем не менее, физические силы Господа уже иссякли, и Он не мог нести его. Волнения предшествовавшей ночи, душевная мука, пережитая Им еще в саду Гефсимании, три утомительных допроса, побои, оскорбления, чувство окружавшей Его бешеной, беспричинной ненависти, наконец, это ужасное римское бичевание — все это привело Его в состояние крайнего изнеможения, и Спаситель падал под тяжестью Своего креста. Чтобы не замедлять шествия, воины принуждены были, вопреки обыкновению, возложить крест на другого - на некоего Симона» жителя Ливийского города Кирены, который возвращался с поля и при самом выходе из города встретился со стражей, ведущей Иисуса Христа. Вероятно, он был из числа почитателей Спасителя и при встрече с Ним обнаружил знаки сострадания, почему воины и обратили на него внимание.

Наконец, достигли Голгофы (евр. Golgotha означает "лоб, череп"), или лобного места. Так называлась одна из горных северо-западных возвышенностей, окружавших Иерусалим, на которой производились казни и которая с тех пор должна была сделаться самым священным местом на земле. Пока воины ставили и укрепляли кресты для Иисуса Христа и для двух разбойников, осужденных вместе с Ним, Спасителю предложено было, по древнему Обычаю, вино, смешанное со смирною. Питье это не столько опьяняло, сколько туманило сознание и помрачало рассудок, вследствие чего страдания становились менее чувствительными. До известной степени это был акт человеколюбия, но Господь отверг его. Принимая добровольно страдания и смерть, Он хотел встретить их с ясным сознанием, ничем не облегчая для Себя ужаса крестной муки. С Него сняли одежды и затем...

Наш Божественный Спаситель и Искупитель, Владыка твари и Господь славы был поднят на крест и пригвожден.

Тогда началась та страшная, мучительная агония крестных страданий, ценой которых куплено наше спасение.

И может быть, глубокая духовная скорбь, которую переживал Спаситель, была для Него еще тяжелее, чем ужасные физические мучения распятия. Мы не можем, конечно, знать, что происходило в душе Божественного Страдальца, не можем при своей греховной грубости, даже приблизительно представить себе всю глубину Его скорби, но причины ее указать возможно.

Одиноким, покинутым почти всеми видел Он Себя на кресте. Его оставили даже Его ближайшие ученики, за исключением Иоанна, малодушно скрывшиеся от опасности быть захваченными, и никто, решительно никто еще не понимал того дела, за которое Он умирал. Кругом была враждебно настроенная толпа; видны были только или тупые, равнодушные лица уличных зевак с написанным на них выражением грубого любопытства, или ехидные улыбки первосвященников, полные злорадства. Да, они могли злорадствовать - эти люди, так долго копившие в себе злобу против Того, Кто не хотел признать их авторитета и так часто обнаруживал перед толпой слушателей их внутреннюю фальшь и лицемерие Своими правдивыми обличениями. Теперь они могли отомстить за все унижения и дать Ему почувствовать свою силу и власть, с которой Он не хотел считаться. Давно лелеянная злоба не смягчалась даже скорбным зрелищем крестных страданий и прорывалась в язвительных, насмешливых замечаниях, обличающих ужасающую, омерзительную низость души, которая может глумиться над умирающим. Других спасал, - говорили они, насмехаясь, - а Себя не может спасти. ...Пусть сойдет теперь с креста, чтобы, мы видели, и уверуем (ст. 31-32). Даже проходящие, когда-то толпой ходившие за Ним, чтобы слушать Его учение, злословили Его (ст. 29). И за этих людей Он умирал! Столько добра Он сделал им, стольких исцелил, ободрил, утешил, стольких призвал к новой жизни, столько оказал любви безграничной, самоотверженной - и в благодарность за все это они распяли Его! Даже теперь Он страдал и умирал, чтобы приобрести для них прощение и Спасение, — и они издевались над Ним! Они отвергли своего Спасителя... Как должна была страдать великая любовь Иисуса от этого непонимания, от сознания, что эти люди, Его братья, Его единоплеменники, гибнут, совершая страшное, небывалое преступление и даже не понимают этого в своей дикой неблагодарности. Как тяжело было видеть в душе этих погибших сынов Израиля торжествующее зло!