Возможно, что именно благодаря этому вера Иаира выдержала испытание, и, когда несчастному отцу, удрученному печальной вестью о смерти дочери, Господь сказал: не бойся, только веруй, тот в воспоминании о необыкновенном событии с кровоточивой нашел подкрепление для своей веры, и чудо воскрешения могло, таким образом, совершиться.

Этим путем исповедания и открытого свидетельства о явлениях силы Божией в жизни людей и укрепляется в человечестве вера в Бога и в Его промыслительную деятельность, а вместе с тем растет и расширяется круг лиц, составляющих Церковь Христову. Как призывать Того, в Кого не уверова ли? как веровать в Того, о Ком не слыхали? Как слышать без проповедующего?.. Итак вера от слышания (Рим. X, 14, 17), — говорит апостол Павел.

Следовательно, открытое исповедание веры в Бога во многих случаях является для христианина обязанностью, и отказ от такого исповедничества часто равносилен измене Христу.

Всякого, кто исповедает Меня пред людьми, — говорит Господь, - того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным (Мф. X, 32-33).

Особенно в годины общего упадка веры или преследования религии важно и нужно исповедничество. Пример одного мужественного человека, открыто, несмотря на насмешки и гонения, исповедующего веру в Бога и Господа Иисуса Христа, поддерживает ее в слабых, колеблющихся сердцах и укрепляет робкие души на подвиг защиты религии и страдания за имя Христово. В такое тяжелое критическое время измена Христу и отречение от Него становится особенно позорным.

Каким тяжелым грехом кажется нам отречение от Христа апостола Петра в минуту опасности, когда Господь, взятый под стражу, находился в руках Своих гонителей, заушавших и оскорблявших Его, и когда среди этих страданий около Него не было ни одной души, сочувствующей Ему, кроме двух учеников, затерявшихся в толпе. Такое положение налагало на учеников особые обязательства мужественно и твердо выразить свои симпатии к божественному Страдальцу, ибо среди всеобщей ненависти и презрения это было бы для него утешением и отрадой. Недаром разбойник, сделавший это на кресте, заслужил прощение и милость Господа. А услышать в такую минуту из уст любимого ученика отречение от Себя: не знаю Человека Сего (Мк. XIV, 71) разве это не значило для Господа найти в Своей переполненной чаше страданий еще лишнюю каплю горечи? И когда Господь, обратившись, взглянул на Петра (Лк. XXII, 61), как много говорил этот грустный взор! Петр не мог забыть этот взгляд всю свою жизнь,и каждый раз, когда пел петух, он горько плакал, вспоминая свое отречение. Его глаза были всегда красны от слез.

Точно также, когда страдает в гонениях Церковь Христова, наша нежная, любящая мать, воспитавшая нас своим богослужением и уставами, вскормившая нас своим учением, вспоившая нас в таинствах из источника благодати Святого Духа, покидать ее в эти минуты скорби и преследований, отрекаться, вместо того чтобы защищать, особенно позорно И свойственно душам низким и маловерным.

Наоборот, какую дивную картину благородства, верности, честности представляет исповедничество христианских мучеников первых веков в годы гонений!

Вот сцена, обычная для того времени.

Южный город... На главной городской площади выстроен помост, и на нем перед игемоном идет допрос христиан. Кругом страстная южная толпа, впечатлительная, непостоянная, изменчивая, как море, полная смешанных чувств. Одни смотрят на христиан с презрением, как на глупцов и фанатиков, вредных для государства; другие — с нескрываемым удивлением, ибо никак не могут понять, что за сила заставляет их идти на пытки и смерть; третьи полны внутреннего восторга и преклонения перед мужеством и непоколебимой твердостью этих людей... А их, этих странных, удивительных людей, много... Тут и глубокие старцы, убеленные сединами, согбенные от годов и изможденные суровой жизнью, тут и зрелые мужи в полном расцвете сил и способностей, юноши, стоящие на пороге жизни, обвеянные молодыми надеждами, девушки, робкие и нежные, как лилии, даже дети... И все они твердят одно слово, которое бесповоротно осуждает их на казнь: "Я — христианин!", "Я — христианка!" И в этом исповедничестве все они одинаково тверды: и давнишние христиане, и только что обращенные ко Христу неофиты.

У всех один порыв, одно чувство, одна великая любовь ко Христу... Одна мысль, полная восторга: "Познать Тебя, Господи, почуять вдруг, что нет в жизни никого выше, поклониться страданию Твоему, здесь терпеть пытки короткими часами, чтобы в вечности ликовать с Тобою, разделить с Тобою, любимым, страдания Твои — выше этого нет счастья!"

Им предлагают за отречение славу, богатство, сказочное благополучие, словно надбавляя ставку, словно желая испытать, до какого предела может дойти безумие христиан, - ничто их не прельщало. Нет той цены, за которую они могли бы изменить Христу и продать веру свою.

А с другой стороны лежат орудия пыток, разводят костры, топят олово, чтобы пытать струей раскаленного металла... Весь этот ужас злобы и жестокости, истощивший фантазию в изобретении, самых невероятных, утонченных пыток и истязаний, грозил мученикам.

И требуется ведь так немного: выбить фиал вина или бросить щепотку ладана на языческий жертвенник. Вот и все!..И не хотят!.. Твердят одно: "Я — христианин!", "Я - христианка!" Выше и почетнее этого звания они не знают ничего. И за это умирают. Умирают среди страшных мучений. Умирают спокойно, с молитвой, с ясной улыбкой на устах.