«Корчемницы твои мешают вино с водою».

Выслушайте буквальный смысл сего речения вы, продающие вино, и не вводите тварь в обман. Это не такое дело, которым можно шутить, но зло, достойное самого величайшего осуждения. Но, впрочем, слово поспешает к духовному смыслу. Есть вино, веселящее сердце человека, то есть ум и владычественное в душе, это — учения Писаний, чрез святых Апостолов и Пророков преподанные нам от виночерпия — Духа — в вечное веселие. Многие, корчемствуя ими, разжижают слово водой, примешивая собственную мысль, ко вреду слушающих. Ибо, служа их удовольствиям и угождая льстивыми речами, питают их страсти на их же погибель. Ослабляя, что в Писании строго, сильно и с пользой обуздывает, и к погибели слушающих допуская какое–то невежественное человеколюбие, безрассудное извинение грехов и иное подобное, нравящееся многим, более и более расслабляют они души сластолюбцев.

(23) «Князи твои не покаряются».

Мы корчемники, мы и князи, мы первые своей непокорностью и неверием делаем, что верные грады впадают в блудодеяния. Ибо по нравам властвующих, обыкновенно всего чаще, образуются подчиненные, почему каковы вожди, таковы же по необходимости и водимые ими. Поскольку князи верного города были некогда непокорны, то и город, уподобившись им и перестав быть верным, впал в блуд. Не будем же непокорны мы, и неверие наше да не возобладает! «Князи твои не покаряются» — очевидно, что не покоряются Богу, уклоняясь от Него и не пребывая в заповедях Его. А в числе заповедей было — и «руце оттрясать от даров» (ср.: Ис. 33, 15), и не ходить заодно с татями. Но они по сребролюбию, для гнусной корысти, сделались «общницы татем».

Под татями, конечно, разуметь должно не тех только, которые подрезывают карманы или крадут платье в бане, но также и тех, которые, предводительствуя войском или приняв начальство над городами и народами, иное отнимают тайно, а другое открыто берут с насилием. А если признаваемый начальствующим в Церкви берет что–нибудь у подобных людей, или для собственного своего употребления, под предлогом подобающей ему по предстоятельству почести, или под видом снабжения бедных в Церкви, то и он бывает общником татьбы. Ибо, когда надлежало обличить, усовестить, отклонить крадущих от несправедливости, он охотно простирает руку за подарком и ублажает крадущего. Кого надлежало тем более ненавидеть, чем более крадет, того готов он хвалить, ухаживая за ним, сопровождая его, не отходя от его дверей и касаясь тех рук, которыми расхищал он все как наедине, так и всенародно. Поступая таким образом, по всей справедливости называемся «общницы татем». Нам надлежало бы попрать беспорядки целого мира и его призраков, когда видим, что в судилищах большие тати наказывают малых, а мы за что ненавидим рабов, в том им удивляемся; первых убегаем, потому что они тати, а на последних взираем с изумлением, потому что они чрез татьбу разбогатели. В чем еще обвиняются князи?

«Любяще дары».

Весьма отчетливо сказано: «любяще дары», а не «приемлюще дары». Ибо в последнем случае охуждалось бы и то, что при житейских взаимностях дается правильно. Но: «любяще дары», то есть преданные пожеланию брать. Вина же князей в том, что священную любовь расточают на тленное и земное. Ибо Господа Бога любить должно всей силой, какую имеем для любви, а также должно любить ближнего, любить и врагов, чтобы сделаться нам совершенными, подражая в благости Небесному Отцу, Который «солнце Свое сияет на злыя и благия» (Мф. 5, 45). А на иное расточать силу любви не позволено. Если же худо — любить что–нибудь, кроме сказанного, то любить сребро так, как обязан человек любить Господа Бога, то есть «всем сердцем своим, всею душею своею и всею мыслию своею» (ср.: Мф. 22, 37), значит не Богу работать, но работать мамоне, воздавая сребру ту меру любви, какой обязаны мы Богу. Посему–то любостяжание делается идолослужением, ибо Господу Богу приносимые дары приносит оно земному. Итак, нам заповедано не любить даров, чтобы мы ради них приходящим с дарами не стали дозволять многое из запрещенного. Вообще же пророческое слово не позволяет нам ни любить таких даров, ни иметь к ним страстной привязанности и, напротив, дозволяет допускать их приношение как необходимость. Ибо требование — любить всем сердцем — делает невозможным удаление любви на другой предмет. Как в сосуде, наполненном какой–нибудь жидкостью, сколько вытекает вон, столько по необходимости недостает до полноты, так и в душе, сколько расточается любви, к чему не должно, столько по необходимости оказывается недостатка в любви к Богу. Ибо кто однажды начал любить сребро, тот изливает на сие всю любовь свою. Ибо «любяй сребро не насытится сребра» (Еккл. 5, 9).

«Гоняще воздаяние».

Самая важная вина князя, если он скор на мщение и придумывает все способы огорчившим его воздать равное. Ибо как научит он другого не воздавать никому злом за зло, когда сам употребляет все меры, чтобы отомстить и нанести огорчение причинившим вред, не подражая в кротости Давиду, который говорит: «аще воздах воздающим ми зла» (Пс. 7, 5), не помня сказанного у Иеремии: «Благо есть мужу, егда возмет ярем в юности своей; сядет на едине и умолкнет, яко воздвигну на ся; подаст ланиту свою биющему, насытится укоризн» (Плач. 3, 27–28, 30)? Что же сказать о заповедях Господа? Сколько пренебрегут их «гонящие воздаяние»? Господь говорит: «аще тя кто ударит в десную твою ланиту, обрати ему и другую» (Мф. 5, 39). Итак, виновен всякий «гонящий воздаяние», а тем паче, если кто делает это по начальнической власти. Он должен на самом деле быть для народа учителем касательно благ терпения. Какое подлинно величественное, дивное и едва не превышающее человеческую природу зрелище, если человек, много злословимый, а иногда вытерпевший удар в ланиту, перенесший много других оскорблений от тех, которые словом и делом хотят довести его до крайнего бесчестия, не вскипает гневом, не востает на отмщение, но, став кротко и без гнева, молится за обидчика, чтобы прощен был ему всякий прежний грех, чтобы и впоследствии удостоился он надлежащего Божия попечения и перестал быть наглым! А ныне мы, начальствующие, сверх прочих грехов, погрешаем и в этом, «гоняще воздаяния»: не только воздаем равной мерой, но отомщаем с преизбытком; раздражаемся, не только когда нас оскорбляют, но и когда не оказывают нам чести; почитаем врагами тех, которые нам воздают менее чести, нежели сколько сами признаем себя достойными.

«Сирым не судящии и суду вдовиц не внимающии»

Прочее о сиротах и вдовицах сказано уже выше. А здесь обрати внимание на слово «не внимающии». Какое высокомерие выражает оно в начальнике, представляя, что он превосходит жестокостью и «судию неправды» (ср.: Лк. 18, 6)! Тот сколько ни был в других случаях несострадателен, однако же, по неотступности вдовы, хотя после многих просьб, внял суду, избегая того, чтобы она не стала утруждать его больше. А о сих князьях говорится, что они во всяком случае не хотят внять суду вдовицы.

(24) «Сего ради тако глаголет Владыка Господь Саваоф: горе, крепкие во Израили!».

Это особенность Писания в словосочинении: вместо того чтобы сказать «горе крепким», сказано: «горе, крепкие». Сим выражается, что восклицание, произносимое в скорбях, едва выносимых, прилично тем, которые вскоре будут находиться в нестерпимой муке. «Крепкие во Израили». И это не по догадке сказано Пророком, но по определению, вышедшему из уст нелживых. А под «крепкими» должно разуметь одних и тех же с князьями, которые, кроме того что «не покаряются Богу, любят дары и гонят воздаяния», делают и все прочее, в чем они обвиняются. Горе крепким и непокоряющимся, потому что немощному, может быть, есть и извинение. «Ибо малый достоин есть милости, сильнии же сильне истязани будут» (Прем. 6, 6); и «емуже предаша множайше, множайше истяжут от него» (Лк. 12, 48). Посему горе и богатым, потому что, имея возможность утешить бедных, силу богатства не употребили на то, для чего получили его. И если кто быстрее кого умом и не употребляет естественной своей крепости к исследованию истин Божественных, то горе и ему, когда истяжется дело по мере данных ему дарований. А если иные, получив предстоятельство в Церкви, не украшают дела своего жизнью, приличествующей проповеди, то и им горе.

«Не престанет бо ярость Моя на противныя».