Но иные говорят, что «седмь жен» суть семь духов, которых сей же самый Пророк исчислит несколько после, как почивающих на Том, Кто процветет от корене Иессеова: «дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия, дух страха Божия» (ср.: Ис. 11, 1–3). Сии–то духи, поскольку «вси уклонишася» и «вкупе неключими быша» (Пс. 13, 3), не имея на ком почить с любовью, приемлют человека Господня и совершают написанное у Пророка. Ибо «дух ведения и благочестия» пребывает в бездействии в те времена, когда несть «разумеваяй», несть «взыскаяй Бога» (ср.: Пс. 13, 2), и добродетелям обращается как бы в укоризну, что нет людей, прилепившихся к ним, и сами они как бы вдовствуют по недостатку приемлющей их души. Поскольку никого не могут пленить своей красотой, но остаются в одиночестве, то сие по–видимому как бы огорчает добродетели. Но Имеющий показать на Себе в высшем совершенстве все роды добродетелей снимает с них укоризну. И поскольку видят, что и не знающие Бога заботятся о ведении, разуме, совете, крепости, премудрости и благочестии, то молят, чтобы «наречено» было на сих добродетелях имя Христово.

(2) «В день оный возсияет Господь в совете со славою на земли, еже вознести и прославити останок Израиля».

Сие согласно со сказанным выше. За Кого «седмь жен» взяты как за мужа, Тот «возсияет» как Господь. Поскольку они усильно желали, чтобы «имя» Его «наречено» было на них, то Бог, приемлющий их усердие, «возсияет» на них «в совете со славою на земли», то есть рассудительно и осмотрительно уделяя благо по суду, а не без рассуждения и разбора. «День» же есть тот, в который «возсияет Бог со славою», тот, который творит Сам Он, «Солнце правды» (Мал. 4, 2), Господь наш, научающий о Себе, что, пока Он «в мире, свет» есть «миру» (ср.: Ин. 9, 5); почему и увещевает «делати, дондеже день есть» (ср.: Ин. 9, 4). Но должно заметить, что по различному образу представления как настоящая жизнь называется днем, а день суда — ночью, так и обратно: настоящее состояние — ночью, а ожидаемый век — днем. Слова «дондеже день есть» явно относятся к настоящей жизни, озаряемой познанием Христовым; а слова «приидет нощь» (ср.: Ин. 9, 4) сказаны о будущем веке, которому дано такое наименование потому, что будет печален и труден для обретшихся во грехах. Также и Пророк тем, которые преданы делам лукавым и желают, чтобы скорее пришел день воздаяния, говорит: «вскую вам день Господень? сей бо есть тма, а не свет» (ср.: Ам. 5, 18). И наоборот, Апостол настоящую жизнь называет ночью и по примечаемой в ней слитности, и по тому омрачению, какое всего чаще производится в уме плотью и житейскими заботами. «Нощь прейде, а день приближися» (Рим. 13, 12). Итак, в каком значении ни возьмешь слово «день», «возсияет Бог в совете со славою на земли». Поскольку же воссиявает с рассуждением, то соделаем самих себя достойными к принятию Его просвещения, чтобы Подающий озарение по мере способности каждого, при большем душевном нашем усердии, даровал нам большие и совершеннейшие Свои блага. И вознесет «останок» Израиля, то есть «по избранию благодати останок» (ср.: Рим 11, 5) Израиля поставит выше вещественного и приведет к созерцанию бесплотного. А если желаешь узнать, что такое, по Писанию, та слава, которой будут прославлены святые, то представь себе священнолепное состояние созерцающих умом своим великое и божественное, каково было состояние Моисея, когда он удостоен видеть Бога. Поскольку же «возсияет Бог в совете со славою», то к сим двум понятиям Пророк присовокупил другие два: «вознести и прославити», дабы ты разумел, что возвышение есть дело совета, а прославление — славы.

(3) «И будет останок в Сионе и останок во Иерусалиме, святи нарекутся вси написаннии в жизнь во Иерусалиме». —

«По избранию благодати останок» Израиля «нарекутся святи», и напишутся «в жизнь во Иерусалиме» просвещенные пришествием Бога и вознесенные славой Его. «Святи нарекутся» те, которых Бог «оставих Себе» за подражание «не преклонившим колена пред Ваалом» (ср.: Рим 11, 4). Почему же одни «в Сионе», а другие «во Иерусалиме»? Потому что и в спасаемых есть разность: «кийждо во своем чину» (ср.: 1 Кор. 15, 23) приобщится и насладится Божиих благ. Поскольку же спасаемых мало, то Писание выразило сие не во множественном, но в единственном числе: не сказано «оставшиеся», но «останок». Кажется же, что остаток в Сионе принадлежит к низшему чину и как бы оставлен позади поспешающими в «предняя» (см.: Иез. 2, 10), а совершеннейший чин, по заслуге дел, удостоен вселения в самом Иерусалиме. Да и история представляет нам разность сих чинов в том, что Сион — город древний и низший, а Иерусалим — город царственный, в котором святыня. Но все напишутся «в жизнь во Иерусалиме», и блажен удостоившийся написания во Иерусалиме! Ибо в оном Иерусалиме должна быть та книга живых, в которую вписываются ученики Христовы. Сказано: «радуйтеся, яко имена ваша написана суть на небесех» (Лк. 10, 20). Поскольку же к словам «написаннии во Иерусалиме» присовокуплено «в жизнь», то необходимо знать, нет ли таких, которые написаны, но не в жизнь, по слову Иеремии: «отступающии на земли да напишутся» (Иер. 17, 13). Посему сообразно с сим разумей два написания: одних — в жизнь, других — в погибель. А нередко бывает и изменение написания, когда сами мы, оставив добродетель, впадаем в порок. Ибо: «Да потребятся от книги живых, и с праведными да не напишутся» (Пс. 68, 29), и «изглади мя из книги Твоея» (Исх. 32, 32) говорится как бы об удостоенных уже написания в книге Божией.

(4) «Яко омыет Господь скверну сынов и дщерей Сионских и кровь Иерусалимску очистит от среды их духом суда и духом зноя».

Слово сие явственно возвещает то же, что Иоанн, который говорит о Господе: «Той вы крестит Духом Святым и огнем», о себе же: «аз убо крещаю водою в покаяние» (ср.: Мф. 3, 11). Поскольку же Господь соединил оба крещения: и водой в покаяние, и Духом в возрождение, то и пророческое слово подразумевает оба крещения. И может быть, и три есть понятия крещения, как очищения от скверны, как возрождения Духом и как огненного истязания на суде, так что слово «омыет» употреблено о здешнем отложении греха, а слова «духом суда» и «духом зноя» — об огненном испытании в будущем веке. Грехи неведения, будучи как бы некоторой скверной, обезображивая внешность души и повреждая естественную ее красоту, имеют нужду в очищении чрез омовение. А грехи к смерти «волею согрешающих по приятии разума» (ср.: Евр. 10, 26) требуют знойного суда. Но исповедующийся молит об омовении и об очищении: он сознает, что беззаконие требует омовения, а грех — очищения, говоря: «Наипаче омый мя от беззакония моего и от греха моего очисти мя» (Пс. 50, 4). Которые вовсе не слыхали божественных наставлений и согрешили прежде, нежели узнали слово, те как бы осквернены и имеют нужду в очищении водой. А которые, по приятии жизни, сами к себе злокозненны, те, будучи повинны крови, имеют нужду в огненном очищении. Но можно разуметь сие и проще, а именно, что грехи легкие уподобляются какой–то скверне, а грехи глубоко укоренившиеся, по причине расположения согрешающих к злу, подобны крови. А потому и говорится, что в согрешающих кровь очищается «духом зноя».

(5) "And the Lord will come, and the whole place of Mount Zion will be overshadowed, and all that is round about it will be covered with a cloud in the days, and like smoke and light burning in the night, it will be covered with all glory." (6) "And it shall be in the shade of the heat, and in the covering, and in the shelter of hardness and rain."

The prophet says that after cleansing in the font and after cleansing by repentance, the time will come when every place will be settled with Mount Zion, that is, it will become high and be counted worthy to be a place of sight of heavenly things; after "seven wives shall be taken for a husband" and "the Lord shall shine forth with glory in counsel," the "remnant of Israel" will be exalted and glorified. When, after the cleansing of the filth of the "daughters of Zion" and the cleansing of the blood "from among them, they shall be called holy," then the environs of Jerusalem "will be overshadowed by a cloud in days," so that it will bring shade from the heat and a veil from "hardness and rain." And the night will be dispelled by a burning light, and glory will be like smoke, covering everything. I think that all this is promised to those who are worthy of repose. Since "many mansions are in the house of the Father" (cf. John 14:2) and various lots are appointed in the land of inheritance, which "the meek will inherit" (cf. Matt. 5:5), it is evident that some will rest in the brightness of God's appearance, and others under the protection of the heavenly powers, while others will be covered in the glory of light as if by smoke. Or perhaps light will shine on Zion itself, and a "cloud of days" will shine around Zion, proceeding not from anything else, but from the light itself. As smoke comes from fire, so this cloud is made up of light. Those who dwell under it will enjoy great glory, as illuminated by the very cloud which spreads over their heads in the heat and gives a pleasant coolness by its overshadowing, and when the fierce rains fall, it replaces the impenetrable veils, sufficiently covers those who require shelter, and by its thickness blocks the eyes. Such was the "cloud of light" that surrounded the disciples at the transfiguration of the Lord (cf. Matt. 17:5). Since the standing and solidification of the cloud serve as a sign of silence in the air, the steadfastness of the cloud cover indicates the serenity of the state of mind at that time. In order to see more clearly what it means to be "hidden" than the veil, let us explain this by the following example. Someone is sought by enemies, and his own guards him in a house that is difficult to find. It is necessary to imagine that something similar happens to a saint when this divine cloud covers him, so that he does not fall into the hands of his enemies. Thus much has been said, that we may more clearly understand what help will be gained in the vicinity of Zion, because by day a cloud overshadows them to protect them from the heat, and by night a light of fire burns for them, illuminating them, and by day and by night it makes them safe from evildoers.

Commentary on Chapter 5

(1) "I will sing now to the Beloved the song of my Beloved to my vineyard."

It seems that all songs have a content of a particularly joyful state of affairs. Thus, the song in the Book of Exodus: "We sing to the Lord, for glorious is thou glorified" (Exodus 15:1) is a song of victory; The Song of Songs is a marriage song, composed in a hypothetical way. And here the word contains a threat, proclaimed to the grapes by the righteous judgment of God. But can not even the most formidable be decently introduced into the song, as soon as it has a good end in mind? The person who proclaims this hymn is the Holy Spirit; He sings a song to the "beloved grapes"; but this song is also the song of the beloved. Who is the beloved by nature? Who else but the Only-begotten is this primordial Goodness, to which all things aspire, and to Whom love is naturally and ineffably impressed in the souls of all rational beings? Thus, since, according to the word of the Lord, the Comforter receives and declares to us all things from the Only-begotten (John 15:26; 16:14), He also calls this song the song of the Beloved, as borrowed from Him. For the vine, once beloved and repentant, one and the same thing is a song, but for the one who abides in sin it becomes weeping and grief, as we see in Ezekiel that in the same book are written "and song" (pity) "and weeping and woe" (cf. Ezekiel 2:10). And the word of the Lord, calling for eternal life and for the enjoyment of heavenly blessings, was a song that aroused souls to measured and harmonious movements of virtuous activity; and John's preaching, which converted the disobedient to repentance, was a lamentation, which produces unfailing sorrow unto salvation (cf. 2 Corinthians 7:10). But there were Jews who, through hardness of heart and condescending words, did not turn to life and were not brought to repentance by strict words. In the same way, the present hymn contains both the praise of their ancient nobility and God's providence for them, and at the same time the denunciation of real vices and the threat of calamities that will befall them. However, the former does not restore this disobedient people to its proper dignity, and the latter cannot tame it and make it more chaste.

The song begins with praises of ancient nobility. "The grapes were in the rose of the beloved, in the place of fat." The Prophet calls the people of Israel grapes, for it is said: "Thou hast brought grapes out of Egypt" (Psalm 79:9). And in Jeremiah, the people represented under the same image are reproached: "And I have planted thee a fruitful vine, all true; How hast Thou been turned into sorrow, O strange vineyard?" (Jeremiah 2:21). "In a rose, in a place of fatness." The prophet speaks of the land which Israel possessed, and which was given to their fathers by the promise of God. "In a rose, in a place of fatness." Great praise in a few words! The horn is the most elevated and hard part of the whole body; it gives the head an ornament and at the same time serves as a defensive weapon; but it is dry and painless, which is why the children of horned animals do not rush to the horn of their mother, but, not taught by anyone, they seek the nipple, a place moist and fat. Why did the prophetic word, showing that the land of Judah was sufficient for both, both for protection from enemies and for the nourishment of the inhabitants, combined the two: "in a rose, in a place of fatness," that is, in a strong and nourishing country. And some, in explaining this saying, extend to a deeper meaning. Just as the head of horned animals is the first to be shown at birth, and the last reaches full maturity and is very late adorned in the growing horns, so Israel, the first of all nations to be called into an attribute with God (for it is said: "The people of the Lord were a part of Him, and Israel is already His inheritance" [cf. Deuteronomy 32:9]), after all nations will be counted worthy of perfection. For when "the fulfillment of tongues shall come in," then "all Israel shall be saved" (Romans 11:25, 26).

There is a legend, preserved in the Church from unwritten memory, that Judea had Adam as its first inhabitant, who, after being expelled from paradise, was settled in this country to console himself in his losses. That is why she was the first to receive a dead man, when Adam was condemned. To those who lived at that time, this sight seemed new – a head bone on which the flesh had disintegrated, and they, placing the skull in that place, called it the "frontal" place (cf. Matt. 27:33). Probably, Noah was not unaware of the tomb of the leader of all men, and therefore after the flood this rumor was betrayed to them. Why did the Lord, having found the beginnings of human death, accept suffering on the so-called place of the skull, so that the life of the Kingdom would begin in the same place where the corruption of people began, and so that death would become strong in Adam, so it would become weak in the death of Christ? That is why "in the rose," as in the Cross of Christ that has a defense against the enemy, and "in a place of fatness," as in the one who was honored after paradise with primacy in all the sunflowers.