Стих 15 — 16. Они же поставиша ему тридесять сребреник: и оттоле искаше удобна времене, да Его предаст. Первосвященники отвесили ему тридцать сребреников; а сребреник — это была мера веса, как и динарий, статир, талант. Марк (14, 11) говорит, что они обещали дать ему сребреники, а Лука (22, 5) — что согласились дать ему сребреники. Может быть, сначала, они согласились и обещали, а потом отвесили. Некоторые слово поставиша понимали: условились и назначили. Лука (22, 6) относительно Иуды прибавил, что он также исповеда, т. е. заключил прочный договор, обещая от сердца исполнить условие. Под удобным временем разумей время благоприятное для того, чтобы взятием Иисуса Христа не поднять возмущения. Начиная с этого места до самого конца Евангелий необходимо приложить особенную заботливость к тому, чтобы согласовать между собой изречения евангелистов, которые кажутся противоречащими друг другу и для невнимательных представляют большое затруднение. Поэтому, придерживаясь Матфея, мы будем приводить, где нужно, изречения и других, как необходимые для пояснения, чтобы повествование было более согласное и ясное.

Стих 17. В первый же день опресночный приступиша ученицы ко Иисусу, глаголюще Ему: где хощеши уготоваем Ти ясти Пасху… Евангелисты Матфей и Марк опресноками называют здесь Пасху, потому что во время Пасхи с мясом агнца вкушали и опресноки; от этих-то опресноков и Пасха называлась Опресноками. Это подтверждает и Лука (22, 1), говоря: приближашеся же праздник опресноков, глаголемый Пасха. А первым опресночным днем называют день, предшествующий Пасхе, т. е. тринадцатый день месяца, и пятый — седмицы, называя его первым днем Опресноков, как предшествующий опресночным дням Пасхи. И об этом ясно свидетельствует Иоанн (13, 1), говоря: прежде же праздника Пасхи, ведый Иисус, яко прииде Ему час и т. д. Тот день, который Матфей и Марк назвали первым днем опресночным, у него назван днем пред праздником Пасхи. Но об этом пока довольно. А что относительно этого дня, т. е. тринадцатого дня месяца и пятого — седмицы, Марк (14, 12) сказал: и в первый день опреснок, егда Пасху жряху, а Лука (22, 7): прииде же день опресноков, в оньже подобаше жрети Пасху, то слова: егда Пасху жряху и в оньже подобаше жрети Пасху относи не к дню, предшествовавшему Опреснокам, а к самому опресночному дню, потому что не в тринадцатый, а в четырнадцатый день закалали агнца, согласно с законом: в первом месяце в четвертыйнадесять день месяца, между вечерними, Пасха Господу (Лев. 23, 5). Но если Пасха закалалась вечером, то почему день этот называют Пасхой и Опресноками? Потому что иудеи обыкновенно вечер соединяют с предшествующим ему днем, и потому от вечера Пасхи и Опресноков и самый день, предшествующий ему, называют Опресноками. Почему также о тринадцатом дне месяца Лука (22, 7) сказал: прииде же день опресноков? Потому что слово: прииде (ηλθε) значит и приближался; в этом значении он и употребил его. Следует знать, что хотя начинали есть опресноки в четырнадцатый день месяца, но праздник совершали в пятнадцатый день, так как закон говорит: в пятыйнадесять день перваго месяца праздник опресноков Господу (Лев. 23, б). Этот день и называли первым опресночным, как начинающий собою ряд определенных семи дней, в течение которых не вкушали ничего квасного: семь дней, сказано, опресноки да ясте (Лев. 23, б). Но не об этом празднике Опресноков, и не об этом первом опресночном дне сказали евангелисты, как выше показано. Он совершался в пятнадцатый день месяца, а они писали о тринадцатом. Говоря: где хощеши уготоваем Ти ясти пасху, ученики показали, что Иисус Христос не имел собственного жилища. Думаю, что не имели и они сами после того, как оставили все; иначе они пригласили бы Его прийти туда. Совершает Пасху, чтобы показать, что до самой кончины Своей Он соблюдал Закон. Лука (22, 8, 9) говорит, что сначала Иисус Христос сказал ученикам: шедша уготовайта нам пасху, да ямы, а потом ученики спросили Его: где хощеши уготоваем?

Стих 18. Он же рече: идите во град ко онсице и рцыте Ему: Учитель глаголет: время Мое близ есть: у тебе сотворю пасху со ученики Моими. Марк (14, 13) сказал и о числе посланных, именно что их было двое, а Лука (22, 8) присоединил имена их, говоря, что послал Петра и Иоанна. Под городом нужно разуметь Иерусалим. Заметь, что говоря: к онсице (к такому-то) Иисус Христос умолчал об имени мужа, чтобы Иуда, зная дом, не пошел к злоумышленникам и не привел их прежде, чем Он совершит с учениками тайную вечерю. Относительно дома Он дал другой признак, который записал Марк (14, 13–15), говоря: и срящет вас человек в скудельнице воду нося: по нем идита, и идеже аще внидет, рцыта господину дому, яко Учитель глаголет: где есть виталница, идеже пасху со ученики Моими снем; и той вама покажет горницу велию, постлану, готову: ту уготовайта нам. Почти то же написал и Лука (22, 10–11). Под временем Его мы разумеем приближение смерти. Сказал: со ученики Моими, чтобы и для них было достаточно приготовленного. Виталницей называется приют, комната. Видно, что этот хозяин дома, будучи верующим, или по Божественному Откровению, или вследствие знакомства со Спасителем знал, что Он совершит у него Пасху, и потому имел даже приготовленную для этого комнату. Объявляет и здесь со властью, как Господь всех. Можно понимать это и в таинственном смысле: к кому войдет Божественное крещение (это означает вода в глиняном сосуде), у того почиет и Иисус Христос; особенно если он имеет устланную, готовую горницу, т. е. ум чистый и украшенный светом высшего созерцания. Ту, — говорит, — уготовайта нам необходимое для праздника Пасхи, т. е. агнца, опресноки, горькие травы, посохи…

Стих 19. И сотвориша ученицы, якоже повеле им Иисус, и уготоваша пасху, то, что было необходимо для праздника Пасхи, как уже сказано. Итак, очевидно, что Иисус Христос вкушал тогда законную пасху; иначе напрасно было приготовление всего необходимого.

Стих 20. Вечеру же бывшу, возлежаше со обеманадесяте ученикама. Лука (22, 14) сказал: и егда бысть час, именно вечерний.

Нужно поэтому ответить на каждое из этих недоумений. Согласно с планом Божественного Домостроительства, Иисус Христос предупредил время законной пасхи одним днем. Он знал, что в четырнадцатый день Он умрет, так как следовало в день заклания прообразовательного агнца быть заклану и истинному Агнцу, чтобы истина вполне соответствовала прообразу. Итак, Иисус Христос вкушает пасху в тринадцатый день потому, что иначе сделать не позволяли Ему обстоятельства; а таким образом Он и исполнил законную пасху, и преподал духовную, и затем в ту же самую ночь был взят иудеями. Поэтому Лука рассказывает, что Он сказал ученикам: желанием возжелех сию пасху ясти с вами, прежде даже не прииму мук (Лк. 22, 15), т. е. Я поспешил есть с вами пасху в этом году, не дождавшись законом установленного времени, чтобы крестные страдания не воспрепятствовали совершению и законной пасхи, и Тайной Вечери. Это — относительно времени. Что касается образа вкушения, то, вероятно, сначала они по закону вкушали пасху стоя, а потом возлегли и продолжали вечерю. Хлеб и жидкое блюдо были поданы после того, как они вкусили пасху и возлегли для вечери, потому что еще не наступил четырнадцатый день, в который устранялось все квасное; ничто поэтому не препятствовало есть и жидкое. Но почему евангелисты умолчали о вкушении пасхи? Потому что не было необходимости говорить об этом; какую пользу принес бы христианам этот рассказ? Поэтому они опустили его, но зато с тем большим вниманием занялись повествованием о Тайной Вечери, как наиболее необходимом и самым полезном для нашей веры. И везде они наблюдают это правило, совершенно пропуская или упоминая только мимоходом о несущественном, но прилагая все свое усердие и заботу к тому, что было полезно. Если Иисус Христос совершил Пасху прежде узаконенного времени, то почему иудеи, оставив без внимания это явное обвинение, искали лжесвидетельства против Него? Потому что они знали, что нет закона, который осуждал бы празднующего Пасху раньше времени. Бог, всегда предвидящий будущее, не дал никакого закона относительно этого. Удивительное дело: против совершающего Пасху после законного времени, если таковой не представлял особенно побудительной причины, существовал закон, а для празднующего прежде времени не определялось никакого наказания. Иоанн (13, 4, 12) говорит, что Иисус Христос встал с вечери, умыл ученикам ноги и опять возлег. У других евангелистов эта глава пропущена; поэтому он и рассказывает об этом, как мы поясним, если Бог позволит, в толковании его Евангелия.

Стих 21. И ядущым им, рече: аминь глаголю вам, яко един от вас предаст Мя. Марк (14, 18) присоединит: ядый со Мною, чтобы не подумали, что Иисус Христос говорит здесь об одном из уверовавших в Него, который не был из числа двенадцати учеников. Этим же негласно свидетельствовал Иуде, что знает его сердце. И ноги его умыл, чтобы вызвать к раскаянию, но он оставался непреклонным. Под преданием разумей выдачу: предал Его на смерть и выдал Его злоумышленникам.

Стих 22. И скорбяще зело, начаша глаголати Ему един кийждо их: еда аз есмь, Господи… Это же сказал и Марк (14, 19). Иисус Христос предпочел даже устрашить и опечалить всех прочих, чтобы только обратить на путь истины погибшего ученика. Но почему беспокоились остальные, если они не чувствовали за собою ничего подобного? Потому что они беспредельно верили Учителю, как правдивейшему, и каждый из них боялся, чтобы каким-нибудь образом не сделаться таким в ослеплении своего ума.

Стих 23. Он же отвещав рече: омочивый со Мною в солило руку, той Мя предаст. Указывает и признак, по которому можно узнать его. Марк (14, 20) сказал: един от обоюнадесяте, омочивый со Мною в солило. Спаситель сказал это, чтобы привести Иуду в больший стыд. Он был настолько дерзок, что не почитал Учителя и обмакивал вместе с Ним руку. Солило— это род блюда.

Стих 24. Сын убо Человеческий идет, якоже есть писано о Нем: горе же человеку тому, имже Сын Человеческий предастся… Идет, т. е. переходит от этой жизни, как написано о Нем пророками, именно о Его смерти.

Стих 24. Добро бы было ему, аще не бы родился человек той. Лучше было бы ему, когда он еще рос в утробе матери, вовсе не родиться, так как он должен был совершить такое преступление и заслужить такое наказание. Некоторые говорят, что невиновен тот, кто совершил предопределенное. Против них мы скажем, что он предал не потому, что было предопределено, но потому и было предопределено Богом, предвидящим все будущее, что он предал, — а таким, конечно, он должен был сделаться не по природе, а по своей воле. Но зачем вообще Иисус Христос принял его даже в число учеников, если он должен был сделаться таким? Чтобы стало ясным величие благости Иисуса Христа и злобы предателя, именно — как Он преподал Своему предателю спасительное учение, любил его, удостаивал милостей, не отделял от других учеников и употребил все для его обращения и исправления, — чтобы он не мог сказать, что не нашел учителя, который мог бы спасти желающих. Получив все это, он, однако, пребывал в своем лукавстве. А когда он сделал свою душу жилищем дьявола, которому открыло дверь и которого ввело туда сребролюбие, тогда уже он не мог избежать преступления. Поэтому Господь сетует о нем, как о таком, который сделался предателем не по необходимости, а по произволению, сожалея более о том, что он презрел многочисленные Его наставления о нестяжательности и легко был побежден сребролюбием и дьяволом; конечно, не вследствие слабости наставлений Учителя, которые привлекали мытарей и блудниц, но вследствие собственной небрежности и лукавства. Но, может быть, еще кто-нибудь скажет: если Иуде лучше было бы не родиться, то почему Бог допустил, чтобы он родился? Потому что он не родился злым, а сделался таким вследствие негодности своего ума и извращенности воли. Бог никого не принуждает быть добрым, если он добровольно не делается таким, но предлагает спасительные средства и содействует тому, кто пользуется ими, — позволяет каждому идти таким путем, каким пожелает, потому что он имеет свободную волю. Поэтому и Иуда сделался злым не потому, что родился таким, а потому, что был небрежен. Сделавшиеся злыми достойны двойного наказания: за то, что сделались злыми, и за то, что не извлекли никакой пользы от добрых; подобным же образом — сделавшиеся добрыми достойны двойной награды: за то, что сделались добрыми, и за то, что не потерпели никакого вреда от злых.

Стих 25. Отвещав же Иуда предаяй Его, рече: еда аз есмь, Равви… О, бесстыдство! Спрашивает, пытаясь скрыться по крайней мере от учеников. Вначале, когда Иисус сказал: един от вас, он не спросил, потому что думал, что еще скрывается от Учителя; но когда Он указал и признак, тогда Иуда понял, что уже открыт, и когда спрашивали другие, спрашивает и сам, надеясь на кротость Учителя, что не обличит его явно. Поэтому назвал Его даже Равви, т. е. Учитель.

Стих 25. Глагола ему: ты рекл еси. Заметь, с каким незлобием обличает его, начертывая этим для нас образ и правила терпения. Говорит: ты сам свидетельствуешь, что это ты. Если отнять: еда, остается: аз есмь, Равви, что означает исповедание и отказ. Итак, Иисус Христос ничего не опустил из того, что относится к исправлению Иуды; различным образом напоминал ему и удерживал его делами, словами, страхом, попечением и всем другим; а так как ничто не исцеляло его от болезни и он оставался совершенно неисцелимым, то, оставив его, переходит к дальнейшему.

Стих 26. Ядущим же им, приемь Иисус хлеб и благословив преломи, и даяше учеником, и рече: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. Вскусив законную пасху, возлегли и продолжали вечерю, как выше сказано; затем Иисус Христос, встав, умыл ученикам ноги, как сказал Иоанн (13,4), и опять возлегли и ели; после этого Он преподал ученикам Тайную Вечерю. Когда они ели, говорит Матфей, Иисус Христос, взяв хлеб, конечно, тот, который лежал пред Ним, или другой, который вместе с этим лежал пред Ним, как пред Учителем, преломил, т. е. разломил на части. И дал им. Лука (22, 19), написав: сие есть Тело Мое, присоединил: еже за вы даемо, т. е. предаваемое на смерть. Воздал хвалу и пред хлебом, и затем пред чашей, научая нас благодарить за столь великое таинство, которое было совершено, чтобы облагодетельствовать нашу природу. Если заклание прообразовательного агнца даровало евреям и избавление от истребления, и свободу от рабства, то тем более заклание истинного Агнца — христианам. Этим же Иисус Христос показывает, что Он добровольно идет на страдание и, кроме того, научает нас воздавать хвалу за все, что бы мы ни терпели. Подобно тому как художники на своей доске проводят линии, набрасывают тени, рисуют красками и дают разные образы, так и Иисус Христос на Своей трапезе начертал пасху прообразовательную, которая служила только тенью, и присоединил истинную, которая служила исполнением. Так как заклание законного агнца служило прообразом заклания Агнца разумного, то, конечно, должна была совершенно исчезнуть тень с появлением солнца и должен был удаляться прообраз с приходом истины. Называется это таинство также причащением, потому что мы принимаем участие в этих святынях, и приобщением, потому что посредством его мы сообщаемся и со Христом, и друг с другом, становимся частью Тела Христова и членами друг друга. То, что принимается, не истлевает и не извергается, но переходит в самое существо принимающего. И подобно тому, как оно становится не другим телом и кровью, отличными от тела и крови принимающего, так точно мы утверждаем, что это не другое тело и кровь, отличные от Тела и Крови Господа: сие есть, говорит, Тело Мое и опять: сия бо есть Кровь Моя. Таинственная речь! — Хотя Василий Великий назвал их противообразами, но прежде освящения и воспринятая благодати. Смотри, как из естественных они становятся сверхъестественными. Естественны вкушение предлагаемого хлеба и питие вина, а сверхъестственны их действенность и сила. Сначала умыл ученикам ноги, а потом сделал их участниками этого Таинства, чтобы мы знали, что прежде нужно очиститься, а потом причащаться. Исаия (6, б) видел уголь; а это не просто дерево, а дерево сожженное. Подобно этому уголь и этого Таинства достойных освящает, а недостойных сожигает, так как огонь имеет двоякое действие; сожигает посредством наказания и истребления.