Стих 45. Тако будет и роду сему лукавому. Как бесноватые, говорит, когда освободятся от беса, если оказываются нерадивыми, переносят еще большее мучение, так будет и с этим неверным и непослушным родом. И действительно, это случилось с ним. Прежде иудеи были одержимы демонами, так как почитали идолов и приносили им в жертву своих сыновей и дочерей. Чрез пророков они освободились от этих демонов. Но так как нерадели о доме спасения, и убили своего Спасителя, то опять легко были пленены демонами. Беснуясь, они восстали друг на друга и наполнили Иерусалим убийствами единоплеменников, как пишет Иосиф. И последующие их бедствия были тяжелее прежних, потому что при Веспасиане и Тите они терпели больше и ужаснее, чем при египтянах, вавилонянах и Антиохе. Посему и Христос говорил: будет бо тогда скорбь велия, яковаже не была от начала мира доселе, ниже имать быти (Мф. 24,21). Итак, высказанная притча и нас научает тому, что всякий, освободившийся от зла и не становящийся лучшим, подвергнется большому наказанию; всякий, освободившийся от власти греха и опять сделавшийся для него легко доступным, заслужит этим еще более жестокое осуждение. По этой причине и расслабленному Христос сказал: се, здрав еси: ктому не согрешай, да не горше ти что будет (Ин. 5, 14).

Стих 46 — 47. Еще же Ему глаголющу к народом, се, Мати (Его) и братия Его стояху вне, ищуще глаголати Ему. Рече же некий Ему: се, Мати Твоя и братия Твоя вне стоят, хотяще глаголати Тебе. Стояли вне дома, в котором учил, потому что не могли подойти к Нему из-за множества народа, как сказал Лука (8,19). Они послали звать Его, как говорит Марк (3, 31), или же звали, стоя вне дома. Братьями Его называет сыновей Иосифа, потому что отцу их была обручена Мать Спасителя.

Стих 48. Он же отвещав рече ко глаголющему Ему: кто есть Мати Моя, и кто суть братия Моя? Сказал это, не отрекаясь, конечно, от Своей Матери. Каким образом мог сделать это Тот, Который и в час Своей смерти имел большое попечение о Ней и не устыдился иметь Ее Матерью? Как, говорю, сделал бы это Тот, Кто из уважения к Ней в Кане превратил воду в вино и повиновался не только Ей, но и называемому отцу: и бе, сказано, повинуйся има (Лк. 2,51). Если бы Спаситель должен был отречься от Матери, или должен был стыдиться Ее, то Он вовсе не родился бы от Нее. Но так как Он тогда учил народ, и было неприлично оставить Его и бежать к Матери и братьям, то и говорит: какая это у Меня Мать, и какие у Меня братья, чтобы из повиновения им Я пренебрег пользою столь многого народа? Итак, не унижая их сказал эти слова, а показывая, что спасение погибших Он считает дороже повиновения родителям и родственникам. И нисколько не удивительно: ради этого спасения Он и благоволил иметь и Мать, и родственников.

Стих 49. И простер руку Свою на ученики Своя, рече: се, Мати Моя и братия Моя. Матерью назвал их, как воспринимающих слово учения в разумном чреве души и в свое время рождающих его; а братьями, — как усыновленных Небесному Отцу чрез веру во Христа, а ставших сонаследниками Его Царства. Потом объясняет эту речь.

Стих 50. Иже бо аще сотворит волю Отца Моего, Иже есть на небесех, той брат Мой, и сестра, и мати (Ми) есть, т. е. близкий и родственник Мой, потому что исполняет волю Отца Моего, которую исполняю и Я. Упомянул и о сестре, или потому что Иосиф имел дочерей, или по причине жен, исполняющих волю Божию. Воля Божия есть соблюдение евангельских заповедей и наследование спасения. Итак, ни Мать, ни братья не были бы ни Матерью Его, ни братьями Его, если бы не исполняли воли Божией. Значит, это слова не отрекающегося от родства с ними по плоти, — Он не сказал, что это не Мать и не братья, — но слова предпочитающего родство по добродетели и научающего, что нет никакой пользы от первого родства, если не будет и последнего. Если даже для Богородицы не было бы пользы от того, что Она родила Бога, если бы Она не была добродетельна, то для кого другого может быть польза от того, что он родствен святому мужу, если не имеет добродетели? Можно и родственников не считать за родственников, и не родственников считать за родственников, в первом случае по различию, а во втором — по сходству жизни. Поэтому и в другом месте, когда некая жена сказала: блажено чрево носившее Тя, и сосца, яже еси ссал (Лк. 11, 27), Он не отрицал этого, но подобным же образом сказал: блажени слышащии слово Божие и хранящии е (Лк. И, 28). О добродетель, возводящая на такую высоту чести приступающих к ней и делающая их родственными Христу! Златоуст говорит, что Мать Иисуса Христа Сама, по свойственной людям страсти, желала показать народу, какое почтение имеет к Ней Христос. Поэтому, когда Он учил, пришла и послала вызвать Его из дому, как будто желая поговорить с Ним о домашнем деле. Она предполагала, что Христос тотчас выйдет к Ней, как к Матери, и оставит всех. Христос, зная это, поступил иначе, и не только не вышел к Ней, но в Своих словах слегка посрамил Ее честолюбивое намерение и удалил страсть тщеславия.

ГЛАВА XIII

Стих 1 — 2. В день же той изшед Иисус из дому, седяше при мори. И собрашася к Нему народи мнози, якоже Ему в корабль влезти и сести… Дом этот был, конечно, кого-либо из уверовавших в Него. Сидел при море, так как здесь было просторное место; но когда собралось сюда слишком много народу, вошел в судно и сел, уловляя, как рыбу, находящихся на берегу.

Стих 2 — 3. И весь народ на брезе стояше. И глагола им притчами много… Всю эту беседу вел в притчах, потому что среди народа теперь было особенно много книжников и фарисеев, которым Он не благоволил предложить прямо тайн Своего учения, по причине неисцелимого лукавства их.

Стих 3. Глаголя: се, изыде сеяй, да сеет. Лука (8, 5) прибавил: семене своего. Сеятель есть учащий Христос, а семя — слово Его учения. Он вышел в города и села Иудеи, чтобы посеять его на духовной ниве человеческих душ, т. е. в уме их.

Стих 4. И сеющу ему, ова падоша при пути, и приидоша птицы и позобаша я. Сам Христос далее изъяснил эту и следующие притчи, однако скажем и мы по своим силам. Путем называется здесь нерадивый, который слушает слово учения, но по своему нерадению не скрывает его в сердце своем, а подобно утоптанному и потому твердому пути держит его как бы на поверхности. Птицы (небесные) — это демоны, обитающие в воздухе (так как Писание называет и воздух небом); носясь вверху такого человека, они похищают то, что посеяно в его сердце, как нескрытое. Позобаша, т. е. отняли и испортили.

Стих 5 — 6. Другая же падоша на каменных, идеже не имеяху земли многи, и абие прозябоша, зане не имеяху глубины земли: солнцу же возсиявшу присвянуша, и зане не имеяху корения, изсхоша. Каменистое место — это малодушный, скрывающий семя в сердце своем, но не имеющий много земли, т. е. твердости; в нем тотчас воссияла вера, но не укоренилась прочно, потому что он не имеет в себе, так сказать, твердости. Скрытое в небольшом количестве земли быстро всходит, но когда появляется солнце, т. е. когда поднимается огонь испытаний, попаляется и выжигается, — и так как не имеет оживляющего корня, т. е. крепости, вываливается, и изменяет вере.

Стих 7. Другая же падоша в тернии, и взыде терние и подави их. Терние — это жизненные заботы, уязвляющие, пронзающие и исторгающие душу, а также обольщение богатством, именно — роскошь, тщеславие, самолюбие и тому подобное, что есть один только обман. Все это кажется благом. Но на самом деле не есть благо; оно, подобно тернию, колется и причиняет беспокойство. Взыде, т. е. выросло, сделалось сильнее.

Стих 8. Другая же падоша на земли добрей… Добрая земля — это добрая душа, свободная от вышеуказанных страстей и способная приносить плоды добродетели. Смотри, как редко благо, и как немного спасающихся. Вот только четвертая часть семени приносит плод, а три части — погибают. И конечно, сеятель сеет на всех, не различая одного от другого, однако в некоторых семя погибло, а в некоторых принесло во много раз больший плод. Зависело это не от свойства семени, которое было одно и то же для всех, а от различия человеческих душ, в которые семя было брошено.

Почему Христос без различия сеял и на пути, и на каменистой почве, и среди терний? Конечно, по величайшей Своей благости и правде, чтобы не могли сказать в день суда, что если бы Он бросил в них семя, то они принесли бы плод. Он знал их бесплодие, но как человеколюбец сделал то, что надлежало, чтобы мог сказать: что еще надлежало бы сделать для виноградника Моего, чего Я не сделал ему (Ис.5, 4)?