Жизнь и смерть его, величайшего из людей, – все еще трагедия человеческая; жизнь и смерть Иисуса – Божественная Комедия.

Только один волосок отделяет Иоанна от царства Божия, – но такой же, как тот, кровавый, на шее, от меча, которым он обезглавлен.

XXXIII

Кто убил Иоанна? Ирод? Нет, утреннюю звезду убивает восходящее солнце; Предтечу, Предходящего, убивает Пришедший: «Ему должно расти, а мне умаляться», – умирать (Ио. 3, 30.)

Понял ли Иоанн, умирая, ответ Иисуса на вопрос его: «Кто Ты?»

Пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благоденствуют. И блажен, кто не соблазнится о Мне. (Мт. 11, 4–6.)

В жизни этого блаженства не знал Иоанн; может быть, узнал в смерти.

Глядя из окна своей темницы в Махеросе на синюю, как туча над желтыми песками пустыни, гору Нево,[328] где умер Моисей, не войдя в Обетованную землю, только увидев ее издали, – думал, может быть, Иоанн: «И я, как он».

Всех предтеч судьба такова: вести других – самим не входить в Царство Божие.

XXXIV

Блюдо, с отрубленной головой Предтечи, Иродиаде, венчанной блуднице, подносится. Ирод, убийца, глядя в остекленевшие глаза убитого, плачет от жалости. Капают пьяные слезы на блюдо; с блюда капает кровь на голые ножки Саломеи-плясуньи, а душа Предтечи играет на небе от радости, как утренняя звезда перед солнцем, как младенец во чреве матери.

Друг жениха, стоящий и внимающий Ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась. (Ио. 3, 29.)

Две головы, – эта, отрубленная, на блюде, и та, на кресте, поникшая, а между ними – весь мир, плачущий, как Ирод, пляшущий, как Иродова дочь. Страшная за эту голову плата – конец Израиля; страшнейшая – за ту, – конец мира.

XXXV

Радость Предтечи на небе исполнилась, но началась уже на земле, на трех молниях-мигах; в первом, – когда он увидел Пришедшего; во втором, – когда с Ним говорил; в третьем, – когда Его крестил.

В этом-то третьем миге мы и подходим, как, может быть, никто никогда, за две тысячи лет христианства, к сегодняшней-завтрашней тайне Конца; к завтрашнему-сегодняшнему смыслу этих последних, на земле сказанных и, может быть, именно к нам больше, чем к кому-либо, обращенных слов Господних:

Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа… И се, Я с вами во все дни, до скончания века. Аминь. (Мт. 28, 19–20.)

Именно здесь, как нигде, и сейчас, как никогда, мы подходим к вопросу, почему крещение уже не водой, а огнем, есть путь к Концу.

6. Рыба-голубь

Крит – «Атлантида в Европе» – приплывший с далекого Запада, «Заката всех солнц»,[329] и остановившийся против Св. Земли, таинственный остров-ковчег. Первые в Ханаане поселения керетимов-критян относит Пятикнижие Моисееве к баснословной или доисторической древности, к Потопу – «Атлантиде»,[330] а последние – мы можем отнести уже к истории, к 1700-му и 1400-му годам, когда два великих землетрясения – две маленьких «Атлантиды» – опустошили Крит, и люди, вероятно, бежали с острова на твердую землю, в Ханаан.[331]