Страшное «Снятие со креста» Голбейна вспоминает, в предсмертном бреду, Ипполит у Достоевского.

«Если такой точно труп (а он непременно должен был быть точно таким) видели все ученики Его… все веровавшие в Него… то как могли они поверить, что Он воскреснет? Тут невольно приходит мысль, что если так ужасна смерть и так сильны законы природы, то как же одолеть их?.. Природа мерещится, при взгляде на эту картину, в виде какого-то огромного, неумолимого и немого зверя, или, вернее… в виде громадной машины новейшего устройства, которая бессмысленно захватила, раздробила и поглотила в себя, глухо и бесчувственно, великое и бесценное Существо – такое Существо, Которое одно стоило всей природы и всех законов ее, всей земли, которая и создавалась-то, может быть, единственно для одного только появления этого Существа. Картиной этой как будто именно выражается это понятие о темной, наглой и бессмысленно-вечной силе, которой все подчинено… Мне как будто казалось, что я вижу… эту бессмысленную силу, это глухое, темное и немое существо. Я помню, что кто-то, будто бы, повел меня за руку, со свечкой в руках, показал мне какого-то огромного и отвратительного тарантула и стал уверять меня, что это – то самое темное, глухое и всесильное существо, и смеялся над моим негодованием».[584]

На две половины делится человечество, и надо быть с одной из двух: или с теми, кто верит в Тарантула, или с теми, кто верит, что Христос воскрес. Надо выбрать один из двух опытов: или внешний, чувственный, где неизменна, по закону тождества – механики, сумма действующих физических сил – арифметическая сумма слагаемых: а + b + с; или внутренний, религиозный опыт, где к этой сумме прибавляется неизвестная величина, x – чудо.

«Я пришел не нарушить, а восполнить закон», – значит: «Я пришел прибавить к закону Отчему свободу Сына; восстановить искаженный, восполнить ущербленный в законе причинности, в законе тождества – смерти, отчий закон – жизнь».

Верующий в Сына имеет жизнь вечную. (Ио. 3, 36.)

Я есмь воскресение и жизнь… верующий в Меня не умрет вовек. (Ио. 11, 25–26.)

Надо верить в Того, Кто это сказал, или в Тарантула.

XII

Дух Господень на Мне; ибо Он… послал Меня… проповедовать пленным освобождение… отпустить измученных на свободу (Лк. 4, 18), —

этим Иисус начинает Блаженную Весть, и этим же кончает:

Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете. (Ио. 8, 36.)

Как труден и неизвестен людям религиозный опыт свободы, вместо закона, видно из того, что даже в Исаиином пророчестве, этой ближайшей к Иисусу точке откровения, или, как мы говорим, «религиозного опыта», – даже здесь, единственно понятное людям, имя Царя Мессии: Раб, ebed Jahwe, «раб Господень» (Ис. 53).

Явное и для нас, имя Иисуса: «Христос», «Царь»; а все еще тайное: «Освободитель».