На путь к язычникам не ходите… а идите к погибшим овцам дома Израилева (Мт. 10, 5–6.), —

говорит Он ученикам Своим, посылая их на проповедь. И уже покинув Израиля, теми же почти словами, повторяет:

Я послан только к погибшим овцам дома Израилева. (Мт. 15, 24).

И жене ханаанеянке, молящей об исцелении дочери, скажет Милосерднейший как будто жесточайшее слово:

Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам. (Мт. 15, 26).

Если же все-таки бросить, то, уж конечно, не с легким сердцем.

Будет плач и скрежет зубов, когда увидите Авраама, Исаака и Иакова, и всех пророков в царствии Божием, а себя изгоняемыми вон,

– тоже не с легким сердцем скажет.

И придут от востока, и запада, и севера, и юга, и возлягут в царствии Божием. (Лк. 13, 28–29.)

Но к нему же придут, к Израилю, потому что в средоточии Царства все-таки – Он.

Вы, последовавшие за Мною, в новом рождении, παλιτγενεσία, когда сядет Сын человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых. (Мт. 19, 28).

Крестная надпись: «Царь Иудейский», будет насмешкой Рима – мира – над царем Израиля; но не спасется мир, пока не узнает, что «спасение от Иудеев» (Ио. 4, 22) и от распятого Царя Иудейского, или, как тогда ругались и теперь еще ругаются враги всех вообще иудеев и Христа-иудея особенно, – спасение от «Жида Распятого».

Может быть, самое нежное человеческое место в этом Божественном Сердце то, где пламенеет любовь Иисуса к Израилю, Сына – к Матери-Земле.

Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как наседка собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! (Мт. 23, 37).

Большей любви, чем эта, не было в мире и не будет. Вот какую любовь надо было Ему вырвать из сердца Своего, «Кто не возненавидит отца своего и матери»… только ли другим Он это говорит? Нет, и Себе. Матерь Свою возненавидит, родную землю. Вот чем насмерть будет ранен.

Но здесь уже кончается ведомый нам, земной опыт Иисуса, Сына человеческого, и начинается небесный опыт Христа, Сына Божия, нам неведомый. Сыну человеческому «должно пострадать», – это Он уже знает; но, может быть, еще не знает, что не от чужих пострадает Он, а от своих; все еще надеется, и до конца, до креста, будет надеяться, что отвергнут Его чужие, – примут свои. В этой-то терзающей пытке надеждою – внутренний крест Его тяжелее внешнего. До той последней минуты будет надеяться, когда услышит вопрос чужого – Пилата:

царя ли вашего распну?

и ответ своих:

Возьми, возьми, распни Его (Ио. 19, 15.);

когда услышит, как, умыв руки, скажет чужой: