9. Ибо будет испытание помыслов нечестивого, и слова его взойдут к Господу в обличение беззаконий его;

9. «Будет испытание помыслов нечестивого». «Испытание» (εξέτασις), часто встречающееся у нашего писателя слово, взято им из гражданского юридического языка, где оно означает дознание, производимое посредством пыток; в нашей книге это слово означает 1) исследование, рассмотрение человеческой жизни Богом (IV:6), а вместе с тем и следствие этого испытания — 2) наказание (VI:6; XI:11). Здесь нужно взять только первое значение этого слова, что можно видеть из 2-й половины стиха. «Помысл» (διαβούλιον) означает вообще настроение, намерение, как и в 3 ст. λογισμός (умствование). Взятое во множественном числе это слово приобретает обыкновенно отрицательный смысл; — означает неблагодарные стремления, нечистые пожелания (Иез XI:5 [69]; Ос IV:9 [70]).

«Слова его взойдут к Господу…», т. е. человек предстанет пред Богом, как судией.

10. потому что ухо ревности слышит все, и ропот не скроется.

10. «Ухо ревности слышит все…» Абстрактное понятие «ревность» взято здесь вместо конкретного «ревнитель» («ухо ревнителя») в соответствии с отвлеченным характером выражений предшествующего стиха. В Ветхом Завете ревность приписывается Иегове в двояком смысле. Или этим словом обозначается ревностная забота Иеговы об израильском народе (Ис IX:7 [71]; LXIII:15 [72]; Иоил II:18 [73]; Зах I:14 [74]), причем Он является ревностным мстителем его врагам (Наум I:2 [75]); или, как это во многих местах пятокнижия (Исх XX:5 [76]; XXXIV:14 [77], Втор IV:24 [78]), Бог называется «ревнителем», когда Он говорит о своем праве на исключительное почитание со стороны израильтян, и что всякое отступление от Его почитания будет сильно наказано. В этом последнем значении — слово «ревность» взято и в данном месте: Бог с особенным старанием (ревниво) следит за мыслями и словами людей, чтобы не оставить безнаказанным богохульную речь.

11. Итак, хранитесь от бесполезного ропота и берегитесь от злоречия языка, ибо и тайное слово не пройдет даром, а клевещущие уста убивают душу.

11. Представляет вывод из последних трех стихов.

12. Не ускоряйте смерти заблуждениями вашей жизни и не привлекайте к себе погибели делами рук ваших.

12. «Не ускоряйте смерти заблуждениями вашей жизни…» Ускорять смерть, значит старательно домогаться ее. В этом выражении, как и в следующем: «не привлекайте к себе погибели делами рук ваших», у писателя звучит ирония над нечестивыми, которые своим постоянством во грехах как бы выражают твердое желание собственной гибели.

«…жизни…» Это выражение представляет прекрасное противопоставление предшествующему: «не ускоряйте смерти».

Выяснить себе, что писатель здесь разумеет под смертью, можно только на основании всего учения нашей книги о смерти и бессмертии. Мы его представим в самых главных чертах. 1) Бог не виновник смерти; по плану Его творческой деятельности все должно быть бессмертным: I:13–14. Бессмертным Он сотворил и человека, по образу «вечного бытия своего»: II:23. 2) «Но завистью диавола вошла в мир смерть»: II:24. 3) Однако этой смерти подпадают не все, но через благочестие и мудрость человек достигает бессмертия: I:15; II:22, IV:1; VI:13; VIII:17; XV:3; и блаженной жизни у Бога на небе: III:1, 14; IV:2, 7, 10; V:2, 15; VI:19; нечестивые же получают в наказание смерть: I:12, 16; II:24; они не имеют никакой надежды: III:11, 18; V:14; XV:10; густой мрак покрывает их: XVII:20; Бог совершенно уничижает их: IV:19. Однако и после такой смерти, которая приравнивается к уничтожению, нечестивым приписывается память о своей земной жизни, сожаление и раскаяние, равно как знание о блаженном состоянии праведных (V:1–5). Это видимое противоречие большинство экзегетов стараются примирить предположением, что псевдо-Соломон допускает некоторое промежуточное состояние, в котором остаются души не всех умерших, а только нечестивых, пока они в день всеобщего суда не будут уничтожены. Смерть, по этому взгляду, есть совершенное уничтожение душ грешников в день суда. В доказательство правильности этого взгляда ссылаются на частое упоминание о таком дне в книге: III:7, 13, 18; IV:20 ср. I:9. Но против этого взгляда можно выдвинуть серьезные возражения. Нигде писатель не делает различия между непосредственно после смерти наступающим состоянием и тем, которое наступит после всеобщего суда. Это умолчание только тогда было бы мыслимо и объяснимо, если бы он обращался к читателям, которым такое учение о бессмертии было хорошо известно, так что не было бы совершенно надобности излагать его подробно, но достаточно было коснуться отдельных моментов его. Но мы такого учения о бессмертии у современных писателю иудеев не находим. Напротив, всеобщий суд ожидался ими всегда здесь на земле в мессианское время. Наш писатель, хотя мессианские надежды разделял в широкой степени (III:7–8; V:16), однако догмата о восстановлении тела не знал (см. замечание к III:7). Поэтому согласно разбираемому взгляду он должен был божественный суд и общее собрание на него бестелесных душ перенести в потустороннюю жизнь; для такого представления мы не находим никакой аналогии в эсхатологических представлениях иудеев. Поэтому учение о смерти писателя правильнее представлять в другом виде. Именно, под смертью разуметь не совершенное уничтожение, но лишь только связанное со смертью тела лишение бессмертия в собственном смысле, как блаженного общения с Богом на небе, к которому ведет только мудрость, это с отрицательной стороны; с положительной же стороны, это есть непрерывно продолжающееся сознание своей вины (V:2–5), в каком печальном состоянии души пребывали в аду (I:14; XVIII:13, 20).

Таким образом, смерть, о которой говорит писатель книги Премудрости, есть «смерти вторая» Апокалипсиса II:11 [79]; XXI:8 [80]. Отсюда «день суда» может быть только заимствованным из книг Ветхого Завета (Ис II:12 [81]; Иез XXX:2 [82]; Иоил I:15 [83]; II:1 [84]; III:3 [85]; Мал III:1–5 [86]) образом, и ничего более не означать, как только вообще время воздаяния, когда каждый получит по заслугам. Что касается тех мест в книге, где писатель говорит об уничтожении (напр., IV:19), то их легко можно понимать не в буквальном смысле, а как гиперболические выражения ужаса пред божественным страшным судом.

Это учение нашего писателя о бессмертии, почерпнутое им, можно полагать, из платоновской философии, составляло существенный момент в развитии религиозного сознания иудеев и значительно приближало их к христианству.

13. Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих,