3. Эти доводы подобным образом применимы и против всех, которые каким–либо образом говорят, что мир сотворен Ангелами или кем–либо другим, кроме истинного Бога. Ибо обвинения, которые они приводят против Демиурга и против сотворенного вещественным и временным, падают на Отца, если действительно сотворенное в недре Плиромы тотчас начало разрушаться с дозволения и с согласия Отца. Таким образом не устроитель мира есть причина этого творения, думая, что он очень хорошо устрояет его, но тот, кто это дозволяет и соглашается, чтобы в его области появились произведение недостатка и дела заблуждения, и чтобы в вечном было временное, в нетленном тленное, в истинном ложное. Если же это сотворено без согласия и одобрения Отца всего, то сотворивший в Его собственности то, чего Он не дозволил, могущественнее, тверже и сильнее Его. Если же их Отец, не соглашаясь, допустил это, как некоторые говорят, то Он или мог воспрепятствовать, но по некоторой необходимости допустил, или не мог. Если Он не мог, то Он слаб и бессилен; если же мог, то Он — обольститель, лицемер и раб необходимости, так как Он хотя и не одобрял, но дозволив, как будто одобрял. И допустив в начале появиться и произрасти заблуждению, Он старается впоследствии уничтожить его, после того как уже очень многие несчастно погибли, вследствие (первоначального) недостатка.

4. Неприлично говорить, что всевышний Бог, будучи свободен и самовластен, был рабом необходимости, так что нечто произошло по Его попущению, но против Его желания, иначе они признают необходимость больше и могущественнее Бога; так как–то, что имеет большее могущество, выше всего другого. Он должен был вначале устранить причины необходимости, а не поддаваться необходимости, допуская нечто, Ему неприличествующее. Было бы гораздо лучше, последовательнее и богоприличнее в начале уничтожить начало такой необходимости, чем после, как бы раскаявшись, стараться искоренить достигшие такого развития последствия этой необходимости. И если Отец всего будет раб необходимости и должен уступать судьбе, неохотно терпя то, что происходит, и ничего не может сделать против необходимости и судьбы, — так же, как Юпитер у Гомера, говорящий о необходимости: «я дам тебе охотно, но не хотя»; - тогда согласно с таким рассуждением и их Глубина окажется рабом необходимости и судьбы.

Гл. VI. Ангелам или мироздателю не мог быть неведом Высочайший Бог

1. Но как Ангелы или мироздатель не ведали первого Бога, когда они находились в Его области, были Его тварями, и Им были содержимы? Он мог быть для них не видим по своему превосходству, но ни как не мог быть неведом по Своему провидению. Пусть они были весьма далеко отдалены от его низостью своей природы, как говорят, все–таки, поелику Его господство простирается на всех, они должны были ведать своего Владыку и именно знать то, что сотворивший их есть Господь всего. Ибо, так как невидимая Его сущность могущественна, то доставляет всем глубокое умственное созерцание и восприятие Его могущественного и всемогущего величия. Поэтому, хотя «никто не знает Отца кроме Сына, ни Сына кроме Отца и того, кому Сын откроет» (Мф. 11:27); однако все знают — так как насажденный в их умах разум движет их и открывает им, — по крайней мере то, что един есть Бог, Господь всего.

2. И поэтому, имени Всевышнего и Всемогущего подчинено все, и чрез призывание Его люди еще до пришествия Господа нашего спасались от злых духов, всякого рода демонов и всякой богоотступной силы. Не то, чтобы земные духи или демоны видели Его, но они знали, что есть Всевышний Бог, имени Которого трепещут, как трепещет всякая тварь, начальство, власть и всякая подчиненная Ему сила. Если состоящие под римским владычеством, хотя никогда не видали императора и весьма отдалены от него морем и сушею, но по управлению знают того, кому принадлежит верховная власть в государстве; то неужели высшие нас Ангелы — или так называемый мироздатель, не знают Всемогущего, когда и безгласные животные трепещут и падают при призывании Его имени? И как имени нашего государя, хотя его не видели, все подчинено, точно также (все подчинено имени) и Того, Кто все сотворил и произвел словом, и кроме Которого нет другого Творца мира. И поэтому, иудеи до нынешнего дня Его именем прогоняют демонов, потому что все страшится имени своего Творца.

3. Поэтому, если не хотят, чтобы Ангелы были неразумнее бессловесных животных, то найдут, что они, хотя и не видели Всевышнего Бога, однако должны знать Его силу и власть. Ибо поистине смешно, когда они утверждают, что сами они, находящиеся на земле, знают Всевышнего Бога, Которого они никогда не видали, и напротив того не допускают, чтобы Сотворивший, по их мнению, весь мир, хотя Он живет на высотах и выше небес, знал то, что сами знают, хотя и живут внизу. Разве, может быть, скажут, что их Глубина находит ее под землею в тартаре, почему они и узнали Его прежде живущих на высоте Ангелов! Вот до какого безумия они доходят, что Создателя мира называют неразумным. И поистине они достойны сожаления, когда говорят в столь великом безумии, что Он (Создатель мира) не знал ни матери, ни семени ее, ни Плиромы эонов, ни Первоотца, ни того, что Он создал, но что это суть подобие того, что внутри Плиромы, так как Спаситель тайно сделал то, чтобы они так были созданы в честь горних существ.

Гл. VII. Твари не суть подобие эонов, находящихся в Плироме

1. Итак, по их словам, без ведома мироздателя, Спаситель почтил Плирому сотворением чрез посредство матери, произведши подобие и образы высшего. Но я уже показал, что невозможно, чтобы вне Плиромы было нечто такое, в чем, по их мнению, сотворены были подобие того, что находится внутри Плиромы, или чтобы этот мир был создан кем–либо другим, а не первым Богом. Но если хорошо вполне опровергнуть их и уличить как лгунов, то скажу против них, что если вещи (сего мира) были сотворены Спасителем в честь горнего, по Его подобию, то они должны бы всегда пребывать, чтобы почтенное постоянно находилось в чести. Но если эти вещи приходят, то какая польза от такой кратковременной чести, которой никогда не было, и которая опять окончится? В таком случае Спаситель, как я покажу, более стремился к суетной славе, чем оказал честь горнему. Ибо какая честь для вечного, всегда пребывающего, временное, для неизменяемого преходящее, для неразрушимого тленное? И у людей, которые сами временны, не имеет достоинства скоропреходящая честь, но только та, которая продолжается, сколь возможно, долее. Посему, по справедливости можно сказать, что вещи, исчезающие тотчас после своего происхождения, скорее сотворены в бесчестие тем, о которых думают, что они почтены ими; и что вечное терпит бесчестие с повреждением и разрушением его образа. Но что, если бы их мать не плакала, не смеялась и не приходила в отчаяние? Тогда Спаситель не имел бы, чем почтить Полноту, потому что последнее смешение ее не имело собственной сущности, посредством которой мог быть почтен Первоотец.

2. О тщеславная честь, быстро исчезающая, и уже непоявляющаяся! Будет эон, который вовсе не будет иметь такой чести, и горнее поэтому будет без чести; или необходимо будет опять произвести для чести Плиромы другую плачущую и смущенную мать. Какой несоответственный и в то же время постыдный образ! Образ Единородного, скажете вы мне, произведен мироздателем, — Которого почитаете также Умом Отца всего, — и этот–то образ не знает самого себя, не знает ни творений, ни матери, ни всего существующего и им сотворенного; и вы не краснеете сами перед собою, возводя неведение до самого Единородного? Ибо если эти вещи сотворены Спасителем по подобию горнего, и сам (Демиург), который произведен по подобию, был в столь великом неведении, то необходимо такое неведение в духовном отношении должно существовать около Того и в Том, по подобию Которого был произведен неведущий. Ибо невозможно, чтобы когда они оба были произведены духовным образом, а не образованы или составлены, в одном удержалось подобие, а в другом утратился образ подобия, который для того и был произведен, чтобы быть сходным с образом горнего произведения. И если он не сходен, то вина падет на Спасителя, Который произвел, подобно негодному художнику, несхожий образ: ибо они не могут сказать, что не имел силы произвести Спаситель, Которого они называют «все». Если поэтому, образ несходен, то плох художник, и вина падает на их Спасителя. Если же он сходен, то такое же неведение окажется и в уме их Первоотца, т. е. в Единородном; и Ум Отца не знал Самого Себя, не знал и Отца, не знал и того, что Сам произвел. Если же Он это знал, то необходимо и произведенный по Его подобию Спасителем должен знать то, что подобно; и таким образом по их же началам разрушается их богохульное учение.

3. Сверх того, как твари, столь различные, разнообразные и бесчисленные, могут быть образами тех тридцати эонов внутри Плиромы, имена которых, какие дают эти люди, привел я в предшествующей книге? И не только разнообразие целого творения, даже разнообразие одной какой–либо части его, обитателей ли неба или земли или воды, не могут они привести в согласие с малостью их Плиромы. Ибо сами они свидетельствуют, что их Плирома состоит из тридцати эонов, а что в одной из названных частей творения насчитывается не тридцать, но много тысяч видов, — это всякий согласится показать. Каким же образом разнообразные твари, так различные по своей природе, воюющие друг против друга и друг друга умерщвляющие, могут быть образами и подобиями тридцати эонов Плиромы, когда сии, по словам их, имеют одну природу, одинаковы по своим свойствам и не имеют никакого различия? И если эти твари суть подобие тех (эонов), то, называя некоторых людей от природы добрыми, других от природы злыми, должны они показать такое же различие и в их эонах и говорить, что одни из них произведены от природы добрыми, а другие от природы злыми, дабы предполагаемые ими образы соответствовали эонам. Кроме того, так как в мире одни твари ручные, другие дикие, одни безвредны, другие вредны, и прочих умерщвляют, и одни живут на суше, другие в воде, иные в воздухе, другие на небе, — то должны они также доказать, что и эоны имеют такие же свойства, если одни суть образы других. Далее должны они объяснить, кого из горних эонов представляет подобие «вечный огонь, который уготовал Отец диаволу и ангелам его» (Мф. 25:41), потому что и он причисляется также к творению.

4. Если они говорят, что эти вещи суть образы Помышления, впавшего в страсть эона, то нечестиво поступают, во–первых, в отношении к их матери, объявляя ее виновницею злых и преходящих образов. Во–вторых, как могут многие, несходные и по природе противоположные твари быть образами одного и того же? Если они скажут, что в Плироме много ангелов, и многие твари суть их образы, то и это основание их не устоит. Ибо, во–первых, должны они показать противоположные друг другу различия ангелов Плиромы, так как и дольние образы их по природе своей противоположны между собою. И так как даже многие и бесчисленные ангелы окружают Творца, как все пророки признают, что «тьмы тем предстоят пред Ним и многие тысячи тысяч служат Ему» (Дан. 7:10), — то согласно с мнением их, ангелы Плиромы будут иметь своими образами ангелов Творца, а все творение пребывает образом Плиромы; в таком случае тридцать эонов не могут соответствовать многообразному различию творения.

5. Еще далее, если дольние вещи образованы по подобию горних, то по подобию чего будут опять сотворены эти последние? Если мироздатель сотворил их не от самого себя, но, как незначительный художник и начинающий учится мальчик, заимствовал из чужих первообразов, — откуда же их Глубина получила образец для своего первого произведения? Ясно таким образом, что эта должна была взять образец от другого, высшего ее; а этот опять от другого. И речь о подобиях нисколько не менее, как речь о богах, будет простираться в бесконечность, если мы не утвердим нашу мысль на одном художнике, и на Едином Боге, Который сотворил Сам по Себе созданное Им. Или кто, допуская в отношении к людям, что они сами по себе изобретают что–либо полезное для жизни, — в отношении же к Богу, сотворившему мир, не допустит, что Он Сам произвел образ сотворенного и изобрел прекрасное устройство его.

6. Опять, каким образом эти вещи могут быть образами горних, когда они им противоположны и ничего не могут иметь с ними общего? Но вещи противоположные могут быть разрушительными для тех, которым они противоположны, но никак их подобиями; как, например, вода и огонь, свет и тьма, и многое другое, никак не могут быть друг другу подобиями. Таким же образом вещи телесные, земные, сложные и преходящие не будут образами тех существ, которые, по их мнению, духовны; если они не допустят, что и эти также сложны, ограничены пространством, имеют фигуру и уже не духовны, не разлиты широко и необъятны. Ибо, чтобы быть им истинными образами, должны они иметь вид и ограничение, а в таком случае ясно, что они не духовны. Если же они называют их духовными, неограниченными и необъятными, как могут вещи, имеющие вид и ограниченные пределами, быть образами того, что не имеет фигуры и необъятно?

7. Если же они скажут, что эти вещи подобие не по виду и форме, а по числу и порядку произведения, то, во–первых, их нельзя уже назвать образами и подобиями горних эонов. Ибо каким образом вещи, не имеющие ни формы ни вида тех, могут быть их образами? Во–вторых, они должны числа и порядки высших эонов вполне приравнять к числам и порядкам низших творений. Но так как они приводят только тридцать эонов и столь великое множество тварей называют образами этих тридцати, то по справедливости будем обвинять их в неразумии.