Поскольку, во–первых, мы узнали, что после искушения Спаситель, «услышав, что Иоанн был отдан [под стражу], удалился в Галилею» (Мф. 4, 12); во- вторых, что <Иоанн>, будучи в тюрьме, услышав [рассказы] об Иисусе, «послав двух[393] из своих учеников, сказал Ему: Ты — Грядущий, или другого ожидаем?» (Мф. 11, 2–3); и в то же время (άπαξαπλως), в–третьих, что Ирод сказал об Иисусе: «это Иоанн Креститель; он воскрес из мертвых» (Мф. 14, 2), — но не получили никаких предварительных сведений о способе убийства Крестителя, поэтому теперь Матфей написал и об этом, и Марк близко ему. Лука же обошел молчанием многое из истории, [изложенной] у них.

21. Текст же Матфея таков: «Ибо Ирод, взяв Иоанна, связал его [и посадил][394]в темницу» (Мф. 14, 3).

По этому поводу мне кажется, что, как закон и пророки [имели место] до Иоанна (ср. Мф. 11, 13), после которого пророческая благодать у Иудеев прекратилась, так власть тех, кто царствовал над народом, доходившая у них вплоть до [права] убивать считавшихся достойными смерти, была до Иоанна, а после того, как последний из пророков был беззаконно убит Иродом, царь Иудеев был лишен власти убивать. Ведь если бы Ирод не был ее лишен[395], то не Пилат осудил бы Иисуса на смерть, но для этого было бы достаточно Ирода вместе с [собравшимся] для этого советом первосвященников и старейшин народа[396]. И тогда, думаю, исполнились следующие слова Иакова Иуде: «Не оскудеет князь из [колена] Иуды, ни[397]вождь из Израиля[398], пока не придет Тот, Которому отложено[399], и Он — надежда народов» (Быт. 49, 10). Возможно также, что Иудеи были лишены этой власти, когда Божественное Провидение дало учению Христа распространиться в народе (της θείας παρασχούσης προνοίας τη του Χριστου διδασκαλία έν τω λαω νομήν), чтобы, даже если оно встретит препятствия со стороны Иудеев, не дошло до убийства верующих, которое по видимости совершалось бы в соответствии с законом.

А «Ирод, взяв Иоанна, связал <…> и посадил в темницу» (Мф. 14, 3), показав этим (σύμβολον ποιών), что, насколько это зависит от него и от порочности народа, он связал и заточил пророческое слово, помешав ему и впредь оставаться проповедником истины на свободе, как прежде. Сделал же это Ирод «из‑за Иродиады, жены Филиппа, брата своего, потому что Иоанн говорил ему: не должно тебе иметь ее» (Мф. 14, 3–4). Этот Филипп был четвертовластником «Итуреи и Тра- хонитской области» (Лк. 3, 1)[400]. Некоторые думают, что после того, как Филипп умер, оставив дочь, Ирод женился на Иродиаде, жене брата, хотя закон позволяет [такой] брак [только] при бездетности[401]. Мы же, нигде не обнаружив ясным образом, что Филипп умер, считаем, что Ирод совершил еще большее беззаконие, что он увел жену у живого брата[402].

22. Поэтому Иоанн, наделенный пророческим свободоречием и не стесняясь царского достоинства Ирода, а также не умолчав о столь великом грехе из‑за страха смерти, исполнившись божественной мудрости, сказал Ироду: «не должно тебе иметь ее» (Мф. 14, 4). Ибо «не должно тебе иметь жену брата твоего» (Мк. 6, 18). <И> Ирод, взяв Иоанна, связав, посадил в темницу (ср. Мф. 14, 3), не дерзая совсем убить и отнять у народа «пророческое слово» (2 Пет. 1, 19). Но жена царя Трахонитского, — [т. е.] некое дурное мнение и порочное учение, — родила дочь того же имени[403], чьи движения (κινήματα), казавшиеся соразмерными, понравились Ироду, который любил тварные блага (τά γενέσεως πράγματα)[404], и стали причиной того, что в народе более не было пророческой главы (κεφαλήν προφητικήν)[405]. На данное время (μέχρι δε του δευρο) я полагаю, что действия (κινήματα) иудейского народа, кажущиеся согласными закону, оказываются ничем иным, как [движениями] Иродиады–дочери. Но пляска Иродиады была противоположна священной пляске, не сплясавшие которую подвергнутся порицанию и услышат: «Мы играли вам на свирели и вы не плясали» (Мф. 11, 17; Лк. 7, 32). И они танцуют на дне рождения, пока ими правит беззаконное учение (έν γενεθλίοις δε παρανόμου βασιλεύοντος αύτων λόγου όρχουνται)[406], так чтобы их движения понравились этому учению. В самом деле, кто‑то из наших предшественников обратил внимание на описанный в «Бытии» день рождения Фараона (Быт. 40, 20) и разъяснил, что [только] дурной [человек], любящий тварные блага (τά γενέσεως πράγματα), справляет день рождения[407]. Мы же, найдя у него эту отправную точку [для исследования], нигде в Писании не нашли, чтобы день рождения отмечался праведником[408]. А ведь Ирод гораздо неправеднее того Фараона: ибо тот на дне рождения убивает главного хлебодара (ср. Быт. 40, 22), этот же — Иоанна, больший которого не восставал среди рожденных женами (ср. Мф. 11, 11; Лк. 7, 28), о ком Спаситель говорит: «Но что это вы вышли? Пророка увидеть?[409] Да, говорю вам, и больше пророка» (Мф. 11, 9; Лк. 7, 26). Но надо возблагодарить Бога за то, что, хоть пророческая благодать и была отнята у народа, гораздо большая, чем любая такая [благодать], излилась на язычников через Спасителя нашего Иисуса, который стал «среди мертвых свободным» (Пс. 87, 6). «Ибо, хотя Он и был распят в немощи, но жив силоюБожией» (2 Кор. 13, 4).

Посмотри еще на этот народ, у которого различается чистая и нечистая пища, но презирается пророчество, преподносимое «на блюде» (Мф. 14, 8. 11), подобно закуске. «Главы» (κεφαλήν) (Мф. 14, 8) же пророчества Иудеи не имеют, отрицая главное (το κεφάλαιον) во всяком пророчестве — Иисуса Христа. И пророка обезглавливают «ради клятв» (Мф. 14, 9), которые подобало скорее нарушить, чем соблюсти. Ведь не одно и то же — обвинение в опрометчивости клятвы и клятвопреступлении по причине этой опрометчивости и обвинение в убийстве пророка <ради исполнения клятвы>. И не только ради этого [его] обезглавливают, но и <ради> «возлежавших с» (Мф. 14, 9) [Иродом сотрапезников], желавших, чтобы пророк скорее был убит, чем жил. Возлежат же и пируют вместе с порочным учением, правящим Иудеями, те, кто радуется его рождению. Возможно, когда‑нибудь ты остроумно воспользуешься сказанным применительно к тем, кто поспешно клянется и хочет твердо соблюдать клятвы, которые были взяты ради беззакония, говоря [им], что не всякое соблюдение клятвы правильно, как в случае с Иродом. А еще обрати внимание, что Ирод убивает Иоанна не открыто (ού μετά παρρησίας), но тайно и «в темнице» (Мф. 14, 10): вот и теперешний народ иудейский не отрицает пророчества открыто, но в сущности (δυνάμει) и неявно отрицает их и уличается в том, что не верит им. Ведь как если бы они верили Моисею, то поверили бы и Иисусу (ср. Ин. 5, 46), так и если бы они верили пророкам, то приняли бы Того, о Ком было пророчество. Не веря же в Него, они не верят и им и обезглавливают, заперев в темнице, «пророческое слово» (2 Пет. 1, 19), и оно у них мертво, разделено и никоим образом не здраво (ср. Тит 2, 8), так как они не понимают его. У нас же Иисус невредим, ибо исполнилось пророчество о Нем: «Кость <Его> не сокрушится» (Ин. 19, 36; ср. Исх. 12, 46; Чис. 9, 12)[410].

23. Ученики же Иоанна, придя, погребли его останки и пошли, возвестили Иисусу (ср. Мф. 14, 12). Он же удалился в пустынное место (ср. Мф. 14, 13), [т. е. к] язычникам. И после того, как [Иудеи] были лишены пророков, народ последовал за Ним отовсюду из городов (ср. Мф. 14, 13). Увидев его многочисленность,

Он «сжалился <.> и исцелил больных их» (Мф. 14, 14), и после этого накормил последовавших за Ним [кусками хлеба], которые благословил и приумножил из немногих хлебов.

«Услышав же, Иисус удалился оттуда на лодке в пустынное место один» (Мф. 14, 13). Сказанное здесь учит нас, насколько возможно, удаляться от преследователей и ожидания козней, [направленных против нас] из‑за Слова. Ведь это было бы, пожалуй, благоразумнее всего, а когда тот, кто может быть вне опасности, идет ей навстречу (όμόσε χωρεΐν), это опрометчиво и дерзко[411]. Кто же еще усомнился бы в том, что подобного надо избегать, если Иисус не только удалился после того, что [было сделано] против Иоанна, но также учит и говорит: «Если[412]же будут гнать вас в этом городе, бегите в другой» (Мф. 10, 23)? Итак, испытание, которое приходит независимо от нас (ού παρ' ήμας), необходимо вынести c предельным благородством и мужеством; когда же возможно избежать [его], не сделать этого — безрассудно. Поскольку же после буквального выражения (μετά το ρητον) следует исследовать это место и согласно духовному смыслу (κατά άναγωγήν), надо сказать, что так как пророчество стало жертвой козней и было отнято у Иудеев из‑за того, что у них ценились тварные блага (τά γενέσεως πράγματα) и в силу одобрения [ими] суетных движений [Иродиады], — если судить по истине, нескладных и неуклюжих, но, в восприятии правителя нечестивцев (ό των φαύλων άρχων) и его сотрапезников, соразмерных и приятных для них, — то Иисус удаляется из места, где пострадавшее от козней пророчество было осуждено. Удаляется же Он в место пустынное (ερημον), [т. е. лишенное] Бога, у язычников, чтобы Слово Божие, после того, как Царство было отнято у тех [т. е. Иудеев] и дано «народу, приносящему плоды его» (Мф. 21, 43), явилось среди язычников и благодаря Ему многочисленными стали скорее дети оставленной (της έρήμου) [женщины], не наученной ни закону, ни пророкам, нежели имевшей мужа (ср. Гал. 4, 27; Ис. 54, 1; Быт. 16, 1), [т. е.] закон.

Причем когда прежде Слово было у Иудеев, Оно было у них не так, как у язычников. Вот почему сказано, что на лодке, то есть в теле, отправился [Иисус] в пустынное место один, услышав об убийстве пророка. Очутившись же в пустыне, Он был в ней один (κατ' ιδίαν), потому что Слово пребывало в одиночестве (ιδιάζοντα) и учение Его оказалось противоречащим привычкам и обычаям язычников. И народ из числа язычников, услышав, что Слово прибыло в их пустыню и что Он [т. е. Иисус] оказался один, как мы указали выше, последовал за Ним из своих городов (ср. Мф. 14, 13), так как каждый оставил суеверные отцовские обычаи и пришел к закону Христа. Последовал же он за Ним пешком (ср. Мф. 14, 13), а не на лодке, как те, кто последовал образу Божиему (ср. 2 Кор. 4, 4; Кол. 1, 15; Рим. 8, 29; Флп. 2, 6–11; Евр. 1, 3) не телом, но одной только душой и свободной волей (προαιρέσει), убежденной Словом. И вот к ним‑то, неспособным приблизиться к Нему, Иисус выходит (ср. Мф. 14, 14), чтобы, оказавшись у внешних (ср. Мк. 4, 11), ввести внешних внутрь. Этот внешний народ, к которому выходит Слово Божие, многочислен, и, излив на него свет посещения Своего, Он увидел его, а увидев, что он скорее достоин сострадания из‑за того, что находится в подобных [обстоятельствах], Бесстрастный, будучи человеколюбив, пострадал, так как испытал жалость (ώς φιλάνθρωπος πέπονθεν ό άπαθής τω σπλαγχνισθηναι)[413], и не только сжалился, но и исцелил больных их (ср. Мф. 14, 14), имеющих различные и разнообразные болезни, [порожденные] пороком[414].

24. Если же ты хочешь увидеть, каковы болезни души, подумай со мной о сребролюбивых, честолюбцах и любителях мальчиков, да и если есть кто женолюбивый: ведь и их, увидев среди народа и сжалившись над ними, Он исцелил. Однако, не всякий грех следует считать болезнью, но тот, который поразил душу целиком. Так, можно видеть, что сребролюбивые целиком устремлены к деньгам, их сохранению и накоплению, честолюбцы же — к ничтожной славе (το δοξάριον), ибо они, разинув рот, ждут похвалы от большинства и от [людей] весьма ничтожных. И схожее ты заметишь и в случае с остальными [болезнями], которые мы назвали, а также другими, близкими им, если такие есть. Поскольку же, истолковывая [слова] «исцелил больных их», мы сказали, что не всякий грех есть болезнь, стоит и это различие между ними [т. е. грехами] подтвердить, основываясь на Писании. В самом деле, апостол, обращаясь к Коринфянам, имеющим различные грехи, пишет: «Оттого многие среди вас слабы и больны и немало спит (κοιμώνται)[415]» (1 Кор. 11, 30). Обрати внимание в этих [словах] на союз «и», соединяющий различные грехи и образующий из них связную последовательность (του «καΐ» συνδέσμου, πλέκοντος καΐ συμπεπλεγμένον ποιουντος έκ διαφόρων άμαρτημάτων), согласно которой одни — слабы, другие — скорее больны, чем слабы, но и от тех, и от других отличаются спящие. Ибо те, кто из‑за бессилия души падки на тот или иной грех, хотя и не подвластны какому‑нибудь виду греха целиком, как больные, те только слабы. А те, кто всей душой, всем сердцем и всем разумением вместо того, чтобы возлюбить Бога (ср. Мф. 22, 37), любят деньги, ничтожную славу, женщин или мальчиков, те испытали больше, чем слабость: они больны. Спят же те, кто, в то время как должно быть внимательным и бодрствовать душою, этого не делают, но из‑за великого невнимания дремлют волей и сонливы помыслами; те, кто «предаваясь снам, оскверняют плоть, отвергают начальство, высокие же власти злословят» (Иуд. 1, 8). Из‑за того, что спят, они пребывают в пустых и сравнимых со сновидениями мечтаниях о действительности, не принимают яви и истины, но вводятся в заблуждение тем, что [видят] в этих пустых мечтаниях. О них и у Исаии говорится: «как жаждущему снится, будто он пьет, а, встав, он все еще жаждет, душа же его вотще надеялась, так будет и с богатством всех народов, которые пошли войной на Иерусалим[416]» (Ис. 29, 8). А если и показалось, что мы отклонились от темы, разъясняя различие между слабыми, больными и спящими в связи с тем, что апостол в [Послании] к Коринфянам сказал истолкованные нами [слова], то мы сделали это отступление, желая показать, каково духовное значение (τί σημαίνεται νοητον) [слов] «и исцелил больных их».

25. После этого Слово говорит, что «когда настал вечер, приступили к Нему ученики Его, говоря: место это пустынное и час уже минул; отпусти народ, чтобы они, уйдя в селения, купили себе пищи» (Мф. 14, 15).

Прежде всего заметь, что, намереваясь дать хлебы благословения ученикам, чтобы они подали народу, Он «исцелил больных», чтобы они получили долю от хлебов благословения будучи здоровыми: ведь те, кто еще болен, не могут принять хлебы благословения Иисуса. Но если кто‑либо, когда должно слушать [слова]: «Да испытывает же себя каждый[417] и таким образом ест от хлеба» (1 Кор. 11, 28) и прочее, их не слушается, но получает долю от хлеба Господня и чаши Его в неподготовленном состоянии (ώς ετυχε), он становится слабым или больным или — из‑за того, что он, так сказать, оглушен силой хлеба — засыпает.