А злые помыслы таковы, что порой они делают заслуживающим порицания и то, что кажется благом и, по крайней мере — с точки зрения большинства, похвально. В самом деле, когда мы творим милостыню пред людьми, стремясь в наших помыслах к тому, чтобы люди видели [в нас] человеколюбцев и прославили за человеколюбие, мы [уже] получаем награду от людей (ср. Мф. 6, 1–2). И вообще все, что сознательно совершается деятелем ради того, чтобы быть прославлен- нымлюдьми (ср. Мф. 6, 2), не имеет воздаяния от Видящего тайное (ср. Мф. 6, 4) и Воздающего награду тем, кто чист втайне. Так же и кажущееся целомудрие, если оно содержит помыслы о тщеславии или корыстолюбии, и то, что считается церковным учением, если оно становится низменным посредством льстивой речи (έν λόγω κολακείας) или как предлог для стяжательства, или когда кто‑нибудь при помощи учения ищет славы у людей, не есть то, что имели в виду поставленные Богом в Церкви, во–первых, Апостолы, во–вторых, пророки, в–третьих, учителя (ср. 1 Кор. 12, 28). Примерно то же ты скажешь и о желающем епископства (ср. 1 Тим. 3, 1) ради славы среди людей, или людской лести, или прибыли от приходящих на проповедь и подающих ради благочестия. В самом деле, такой епископ не «доброго дела желает» (1 Тим. 3, 1) и не может быть непорочен, трезв и целомудрен (ср. Тим. 3, 2), пьянея от славы и безудержно упиваясь ею. То же самое ты скажешь и о пресвитерах и диаконах. Если некоторым покажется, что, сказав об этом, мы отклонились в сторону, то подумай, не было ли необходимо это сказать ввиду того, что источник всех грехов — это злые помыслы, способные запятнать и те [дела], что, совершаясь без них, сделали бы праведным совершившего [их]. Итак, мы, насколько это возможно, рассмотрели, каково то, что оскверняет [человека]. «А есть неумытыми руками не оскверняет человека» (Мф. 15, 20), но, если надо выразиться с дерзновением, есть неумытым сердцем что бы то ни было, что свойственно есть нашему руководящему началу (τό ήγεμονικόν)[484], — [вот что] оскверняет [его].

16. «И, выйдя оттуда, Иисус удалился в страны Тирские и Сидонские. И вот, женщинаХананеянка» [и т. д.] (Мф. 15, 21–22).

Откуда «оттуда», если не из земли Геннисаретской, о которой до этого было сказано: «И, переправившись, прибыли в землю Геннисаретскую» (Мф. 14, 34)? «Удалился» же Он, возможно, из‑за того, что фарисеи соблазнились, услышав, что не то, что входит, но то, что выходит, оскверняет человека (ср. Мф. 15, 11). А что Ему случалось удаляться из‑за тех, кого Он подозревал в кознях [против Себя], ясно из [слов]: «Услышав же, что Иоанн отдан [под стражу], Он удалился в Галилею» (Мф. 4, 12). Возможно, поэтому и Марк, записывая то, что относится к этому месту, говорит, что Он, «отправившись, пришел в пределы Тирские; и, войдя в дом, не захотел[485], чтобы кто узнал» (Мк. 7, 24). <И>, вероятно, что Он избегал соблазнившихся Его учением фарисеев, выжидая более подходящего и правильно определенного времени, чтобы пострадать. Кто‑нибудь, пожалуй, скажет, что Тир и Сидон обозначают язычников; стало быть, удалившись от Израиля, Он прибывает в «страны» язычников. В самом деле, у евреев название «Тир» передается как «Сор», что переводится: «стеснение» (συνοχή)[486]. А название «Сидон», которое таково и у евреев, переводится как «охотящиеся» (θηρωντες)[487]. Как раз среди язычников пребывают «охотящиеся» — злые силы, и у них [имеет место] великое «стеснение» в пороке и страстях. Итак, выйдя из Геннисаретской [земли], Иисус удалился от Израиля, пришел же не в Тир и Сидон, а «в страны (τά μέρη)[488]Тирские и Сидонские» (Мф. 15, 21), потому что язычники ныне верят отчасти (έκ μέρους), ведь если бы Он побывал во всем Тире и Сидоне, в них не осталось бы ни одного неверующего. А согласно Марку, «отправившись, Иисус пришел в пределы (τά όρια) Тирские» (Мк. 7, 24), к «стеснению» язычников (της συνοχης των έθνών), дабы и в этих пределах уверовавшие могли спастись, если выйдут из них. В самом деле, обрати внимание на [слова]: «Ивот, женщинаХананеянка, выйдя из тех пределов (τών όρίων), кричала Ему, говоря: помилуй меня, <Господи>, сын Давидов, дочь моя страшно[489] беснуется» (Мф. 15, 22). И я думаю, что, не выйдя из тех пределов, она не могла бы, [обращаясь] к Иисусу, кричать от великой, как это засвидетельствовано, веры (ср. Мф. 15, 28). И «по мере веры» (Рим. 12, 6) всякий выходит из пределов языческих, которые поставил Всевышний по числу сынов Израилевых[490], когда разделил народы (ср. Втор. 32, 8) и воспрепятствовал их дальнейшему перемещению.

Итак, здесь сказано о неких пределах Тирских и Сидонских, а в Исходе — о пределах Фараона (ср. Исх. 7, 27; 10, 4. 14; 13, 7), в которых, говорят, происходят казни египетские. И надо думать, что каждый из нас, когда грешит, пребывает в пределах Тирских или Сидонских, или в [пределах] Фараона и Египта, или каких‑либо еще из тех, что [расположены] вне удела, предназначенного Богом в наследство; обратившись же от порока к добродетели — выходит из пределов зла (άπο τών κατά τά φαυλα όρίων) и достигает пределов удела Божиего и [царящего] в них различия[491], которое станет ясным для тех, кто способен свести воедино те [места], что относятся к разделению и наследственному уделу Израиля, в соответствии с духовным смыслом закона (πνευματικω νόμω)[492]. Обрати внимание также на своего рода встречу, которая происходит между Иисусом и женщиной Ханане- янкой, — ибо Он направляется в страны Тирские и Сидонские, она же, выйдя из тех пределов, кричала Ему, говоря: помилуй меня, Господи, сын Давидов (ср. Мф. 15, 21–22). Эта женщина была Хананеянкой, что переводится как «приуготовленная к унижению». Праведники приуготовлены к Царству Небесному и к превознесению в Царстве Божием, а грешники приуготовлены к унижению от собственного порока и соответствующих ему дел (της έν αύτοΐς κακίας και τών κατ' αύτήν πράξεων)[493], которые и приуготовляют их к нему, а также от греха в смертном их теле (ср. Рим. 6, 12)[494]. Впрочем, Хананеянка, выйдя из тех пределов, вышла из [состояния] приуготовленности к унижению, крича и говоря: помилуй меня, Господи, сын Давидов.

17. Собери из Евангелий [места, показывающие], кто называет Его сыном Давидовым, как эта [женщина] и слепцы в Иерихоне (ср. Мф. 20, 30), кто — Сыном Божиим и при этом не добавляет «истинно», как бесноватые, которые говорят: «Что Тебе до нас, Сын Божий?» (Мф. 8, 29), — а кто добавляет «истинно», как те, кто поклоняется в лодке, говоря Ему: «истинно Ты Сын Божий» (Мф. 14, 33). Ведь собрать их, я думаю, будет тебе полезно, чтобы увидеть различие приходящих [к Иисусу]: кто приходит [к Нему] словно к рожденному от семени Давидова по плоти (ср. Рим. 1, 3), кто — как к Открывшемуся Сыном Божиим в силе по духу святыни (ср. Рим. 1, 4), и из них — кто с [добавлением] «истинно», а кто без него. Затем обрати внимание, что Хананеянка молит не за сына, которого, похоже, она и вовсе не рожала, а за дочь, что страшно беснуется (ср. Мф. 15, 22); другая же мать получает назад живым сына, которого выносили как мертвого (см. Лк. 7, 12–15). И опять же, начальник синагоги просит за свою двенадцатилетнюю дочь как за умершую (см. Лк. 8, 41–42)[495], а царедворец — за сына как за того, кто еще болеет и близок к смерти (см. Ин. 4, 46–47). Стало быть, у двух матерей были бесноватая дочь и мертвый сын, а у двух отцов, из которых один был начальником синагоги, а другой — царедворцем, — умершая дочь и смертельно больной сын. Я уверен, что эти [подробности] заключают в себе учения о различных родах среди душ (περί γενών έν ψυχαίς διαφόρων), которые Иисус, животворя, исцеляет[496]. И все исцеления, которые Он совершает в народе, особенно записанные евангелистами, происходили тогда, чтобы уверовали те, кто поверит не иначе, как уви- девзнамения и чудеса (ср. Ин. 4, 48). С другой стороны, тогдашние [события] были символами того, что силой Иисуса совершается всегда. Ибо нет [такого времени], когда каждое из описанных [в Евангелиях исцелений] не осуществляется силой Иисуса в соответствии с заслугами каждого.

На самом деле по своему роду (γένους χάριν) Хананеянка не была достойна того, чтобы получить ответ от Иисуса, Который признает, что был послан Отцом не ради чего другого, а [только] к погибшим овцам дома Израилева (ср. Мф. 15, 24) - погибшему роду [духовно] прозорливых душ (γένος ψυχών διορατικών άπολωλός)[497]. Но благодаря своей решимости (προαιρέσεως) и поклонению Иисусу, Сыну Божиему, она получает ответ, который обличает ее неблагородство и показывает, чего она стоит, [а именно] - что она была достойна крох [со стола], как собака, но не хлебов (ср. Мф. 15, 26–27). Когда же, упорствуя в своей решимости и приняв суждение Христа, она настаивает на том, чтобы получить крохи, хотя бы и как собака, и признает господами тех, кто более благороден, тогда она получает второй ответ, свидетельствующий, что вера ее велика, и обещающий, что будет ей по желанию ее (ср. Мф. 15, 28)[498]. Я думаю, что Хананеянку, мать страшно беснующейся [дочери], представляющую собой символ матери такой же [беснующейся] души, надо будет понимать по образцу свободного вышнего Иерусалима, матери Павла и близких ему (ср. Гал. 4, 26). И подумай, не разумно ли [полагать], что существует много отцов и много матерей, наподобие отцов Авраама, к которым отошел патриарх (ср. Быт. 15, 15), и Иерусалима — матери, согласно словам Павла, касающимся его самого и подобных ему.

Вероятно, эта [мать], чьим символом является Хананеянка, выйдя из пределов Тирских и Сидонских, образами которых были [соответствующие] местности на земле[499], приблизившись к Спасителю, умоляла Его, да и поныне умоляет, говоря: «помилуй меня, Господи, Сын Давидов, дочь моя страшно беснуется» (Мф. 15, 22). Затем Он, отвечая, когда требуется, и внешним (ср. Мк. 4, 11), и ученикам, сказал: «Япослан только [к погибшим овцам дома Израилева]» (Мф. 15, 24), давая знать, что существуют некие первостепенные разумные и [духовно] прозорливые души, которые погибли (προηγούμεναι ψυχαΐ νοεραΐ καΐ διορατικαΐ άπολωλυΐαι): образно они названы «овцами дома Израилева», и, я думаю, более простые [верующие] (οί άπλούστεροι)[500], полагая, будто это сказано об Израиле «по плоти» (1 Кор. 10, 18), будут вынуждены допустить, что наш Спаситель был послан Отцом не к кому- либо другому, а к тем погибшим Иудеям. Но мы, хвалясь тем, что в соответствии с истиной говорим (εύχόμενοι έξ άληθείας λέγειν): «Если же когда и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем» (2 Кор. 5, 16), — мы знаем, что первостепенная задача Слова — спасти более разумных, ибо они в большей степени родственны Ему, чем менее способные. Но поскольку «погибшие овцы дома Израилева», за исключением остатка по избранию благодати (ср. Рим. 11, 5), не уверовали в Слово, по этой причине [Бог] «избрал немудрое мира» — не Израиль и не прозорливый [народ] - «чтобы посрамить мудрых» (1 Кор. 1, 27) Израиля, и назвал «не значащим» (1 Кор. 1, 28) разумный[501] народ, передав ему то, что он смог вместить, «юродство проповеди» (1 Кор. 1, 21), и соблаговолив спасти верующих (ср. 1 Кор. 1, 21) в нее, дабы осудить «значащее» (1 Кор. 1, 28), устроив Себе хвалу из уст младенцев и грудных детей, когда оно стало враждебным истине (ср. Пс. 8, 3).

Хананеянка же, «подойдя, кланялась Иисусу как Богу[502], говоря: Господи! Помоги мне. Он же сказал в ответ: Нельзя[503] взять хлеб у детей и бросить псам» (Мф. 15, 25–26). Кто‑нибудь, пожалуй, задастся вопросом о смысле и этого изречения: ибо когда имеющееся число хлебов ограничено (μέτρου μεν παρόντος άρτων), то хлебы не могут есть и дети, и домашние собаки, или когда хорошо приготовленные хлебы превосходны, то с точки зрения здравого смысла невозможно давать в пищу собакам превосходный хлеб, приготовленный для детей, [однако] ничего подобного, разумеется, не обнаруживается (φαίνεται) в случае с силой Иисуса, часть от которой возможно было получить и детям, и так называемым «собакам». Поэтому посмотри, не следует ли по поводу [слов] «нельзя взять хлеб у детей» сказать, что Уничиживший Себя, восприняв образ раба (ср. Флп. 2, 7), принес [с Собой] ограниченную силу, соответствующую тому, что вмещала действительность этого мира (μέτρον δυνάμεως, καθ' о έχώρει τά έν κόσμω πράγματα, έκόμισεν)[504]. И Он чувствовал, когда некоторое количество этой силы выходило из Него, как явствует из [слов]: «прикоснулся ко Мне некто, ибо Я чувствовал силу, исшедшую из Меня» (Лк. 8, 46). Таким образом, Он распределял эту ограниченную силу, уделяя первостепенным [душам], называемым «сынами», больше, а тем, которые не таковы, — меньше, как собакам. Но даже если это и было так, тем не менее, где [имела место] великая вера (ср. Мф. 15, 28), Он, словно ребенку, отдал хлеб, [предназначенный] для детей, Хананеянке, которая из‑за своего неблагородства была «собакой». Также среди слов Иисуса, возможно, есть некоторые «хлебы», которые можно давать только тем, кто более разумен, как детям, и [есть] другие слова, словно крохи от великого пира и со стола более благородных господ, которыми могут пользоваться некоторые души, как «собаки». И по закону Моисея о некоторых [видах пищи] написано, [что следует] бросать их собаке (ср. Исх. 22, 30[505]), [то есть] и Дух Святой позаботился дать предписание, чтобы определенную пищу оставили собакам.

Так что пусть другие, чуждые церковному учению, полагают, будто души из человеческих тел переходят в собачьи тела в соответствии с различной степенью порока (κατά τήν διάφορον κακίαν)![506] Мы же, вовсе не находя этого в Божественном Писании, говорим, что более разумное состояние [души] переходит в менее разумное, и такое испытывают вследствие великого легкомыслия и небрежности (έκ πολλής ραθυμίας καί άμελείας)[507]. Схожим образом, и менее разумный выбор (άλογωτέρα προαίρεσις) - следствие пренебрежения Словом — когда‑нибудь обращается в разумный, так что некогда бывший «собакой», что любит есть крохи, которые падают со стола господ ее (ср. Мф. 15, 27), достигнет положения «чада». Ибо добродетель в огромной степени способствует тому, чтобы сделать [человека] чадом Божиим, тогда как порок, неистовство в горделивых речах и бесстыдство — тому, чтобы кто‑нибудь был вынужден именоваться «собакой», согласно слову Писания. Примерно так же ты будешь думать и в случае с другими названиями неразумных животных, [упоминаемых в Писании]. Однако, тот, кого порицают как собаку, не рассердившись, что его называют недостойным хлеба, [предназначенного] детям, но с полнейшей безропотностью произнеся слова той Хананеянки, гласящие: «так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их» (Мф. 15, 27), — добьется более благосклонного ответа от Иисуса, Который скажет ему: «велика вера твоя», раз он обрел подобную веру, и еще скажет: «да будет[508], как ты хочешь» (Мф. 15, 28), так что и сам он исцелится, и если он породил какой плод[509], нуждающийся в исцелении, то и этот [плод] будет вылечен[510].

18. «Иперейдя оттуда» — из сказанного выше очевидно, что из стран Тирских и Сидонских, — «Иисус пришел к морю Галилейскому», а это то, что обычно называют Геннисаретским озером, и снова взошел «на гору», и, «взойдя» туда, «сел» (Мф. 15, 29).

Можно сказать, что на эту гору, где садится Иисус, восходят не только здоровые, но вместе со здоровыми и те, кто страдает от различных болезней (см. Мф. 15, 30). И, может быть, гора эта, взойдя на которую Иисус садится, — это то, что на более привычный лад называется Церковью, благодаря Слову Божие- му возвысившейся над остальной землей и теми, кто на ней [обитает]; туда приходят не ученики, покинувшие народ, как в случае с заповедями блаженства (έπί τών μακαρισμών) (ср. Мф. 5, 1), а множество народа, о котором самом по себе не утверждается, что он глух или от чего‑то страждет, но он имеет с собою такого рода [людей] (ср. Мф. 15, 30). И действительно, вместе с приходящими на эту гору, где садится Сын Божий, можно увидеть некоторых [людей], ставших глухими к обетованиям (τα έπαγγελλόμενα), и других — слепых душой и не видящих «Света истинного» (Ин. 1, 9), и еще хромых и не способных идти по жизни в согласии с разумом (πορεύεσθαι κατα λόγον), и еще увечных и не способных в согласии с разумом трудиться. И все же эти [люди], страдающие от таких [болезней] в душе, взойдя вместе с народом на гору, где был Иисус, пока еще далеки от ног Его, не исцеляются; когда же, как страдающих подобными [болезнями], народ повергает их к Его ногам (ср. Мф. 15, 30) и к краям тела (τα τελευταία του σώματος) Христова, тогда они исцеляются Им, хотя и не достойны этого сами по себе.

И когда в собрании того, что на более привычный лад называется Церковью, ты увидишь, как оглашенные, повергнутые позади ее [членов], стоящих по краям (μετα τούς τελευταίους αυτής), словно бы к ногам Иисусова тела, [т. е.] Церкви, придя со своей глухотой, слепотой, хромотой и увечностью, со временем исцеляются согласно слову [Иисуса] (ср. Мф. 11, 5), ты, пожалуй, не ошибешься, если скажешь, что они, взойдя вместе с церковным народом на гору, где был Иисус, повержены к ногам Его и что они были исцелены (ср. Мф. 15, 29–30), так что церковный народ дивился, видя (ср. Мф. 15, 31) произошедшие от столь великого зла перемены к лучшему, и можно было бы сказать: прежние глухонемые теперь рекут Слово Божие и «хромые ходят» (Мф. 11, 5), ибо применительно не только к телесным, но и к духовным [вещам] исполняется пророчество Исаии, гласящее: «Тогда вскочит хромой, как олень, и ясен будет язык гугнивых» (Ис. 35, 6). Если не просто так говорится: «вскочит хромой, как олень», — то и здесь мы скажем, что недаром те, кто прежде хромал, а благодаря Иисусу скачут, как олень, уподоблены оленю, чистому животному, которое враждебно змеям и не может претерпеть какого‑либо вреда от их яда[511]. А когда [народ] видит, как глухонемые разговаривают, это исполняется пророчество, гласящее: «и ясен будет язык гугнивых», — или скорее то, где сказано: «Слушайте, глухие» (Ис. 42, 18). Да и слепые видят согласно пророчеству, которое вслед за [словами] «Слушайте, глухие» говорит: «смотрите, слепые, чтобы видеть» (Ис. 42, 18). Слепые же видят, когда, глядя на мир, они от величия красоты созданий в сравнении с ними познают Виновника бытия (ср. Прем. 13, 5) и когда созерцают невидимое Его — Бога — от создания мира через рассматривание творений (ср. Рим. 1, 20), то есть внимательно и ясно смотрят и понимают.

Видя эти [исцеления], народ прославлял Бога Израилева (ср. Мф. 15, 31), а прославляет он [Его], будучи убежден, что один и тот же Бог является Отцом Того, Кто исцелил вышеупомянутых [людей], и Богом Израиля: ибо Он Бог не только Иудеев, но и язычников (ср. Рим. 3, 29)[512]. Так давайте приведем с собой на гору, где сидит Иисус, [т. е. в] Церковь, глухих, слепых, хромых, увечных и иных многих, которые хотят взойти на нее вместе с нами, и повергнем их к ногам Иисуса, дабы Он исцелил их (ср. Мф. 15, 30), так чтобы народ дивился их исцелению (ср. Мф. 15, 31). А вот об учениках не написано, что они дивились таким [событиям], хотя они были с Иисусом и тогда, как явствует из [слов]: «Иисус же, призвав учеников Своих, сказал: жаль Мне народа» и так далее (Мф. 15, 32).

Если же ты обратишь особое внимание на [слова] «приступило к Нему множество народа» (Мф. 15, 30), то, возможно, обнаружишь, что ученики не приступили к Нему тогда, но, [уже] давно начав сопровождать [Его], последовали за Ним и на гору. Приступили же к Нему те, которые были ниже учеников и тогда пришли к Нему впервые, — они не страдали так же, как те, кто взошел [на гору] вместе с ними[513]. Так что внимательно смотри, о ком в Евангелии написано, что они последовали за Иисусом, о ком — что они приступили [к Нему], о ком — что их привели; и кого разделяют на идущих впереди и сопровождающих; а из приступивших кто приступил к Нему, когда Он был в доме, а кто — где‑либо еще. Ибо соображая духовное с духовным (ср. 1 Кор. 2, 13), благодаря внимательному изучению (έκ της παρατηρήσεως) ты, пожалуй, найдешь множество [вещей], достойных евангельской мудрости, которой свойственна точность (της έν τοις εύαγγελίοις άκριβους σοφίας)[514].