Пер. Н. Корсунского.

[8] Так как теперь возражения против молитвы нас не могут более отклонять от нее, то для поощрения к ней и удержания от нерадения о ней пристойно будет воспользоваться следующим примером. Подобно тому как рождение детей невозможно без жены и производительной силы, точно так же многого нельзя достигать иначе, чем некоего рода молитвой, проникнутой известным расположением, полной верой и жизнью, сответствующей такого рода молитве.

При молитве не в многословии дело, поэтому не следует молиться о пустяках; далее, не следует молиться о земном, приступать к молитве в страстном возбуждении и с рассеянными мыслями. Не очистившись от греха, нельзя понять даже и того, что следует соблюдать при молитве; с другой стороны, молящийся не может просить об оставлении и ему самому грехов, если он от сердца не прощает обид своему брату, упрашивающему его о том.

Для того же, кто правым образом молится или посильно к этому стремится отсюда, насколько я понимаю, многоразличная польза. И прежде всего, несомненно, полезны духовная сосредоточенность при молитве и представление себя в молитвенном состоянии пред лицом Божиим, разговор с Ним как с лицом, которое видишь и слышишь. Подобно тому как некоторого рода представлениями и воспоминаниями пятнаются возникающие при них мысли относительно предмета наших воспоминаний, так да дозволено нам будет находиться в убеждении, что и представление о вездесущем Боге, проникающем в самые тайные движения нашей души, приносит нам пользу. Душа тогда настраивается так, что становится угодной Богу. Он, Который испытует сердца и испытывает внутреннее человека (Пс. 7:10), делается, так сказать, свидетелем этого ее состояния, наблюдает нашу душу, входит в каждую ее мысль. Предположим, что обратившийся к молитве не извлек бы из нее никакой пользы, кроме этой, — не должно и такому человеку плакать, будто он, приходя во время молитвы в столь благоговейное настроение, получает от этого незначительную выгоду. Сколь от многих грехов это поставление пред лицом Божиим нас удерживает, к скольким добродетелям устремляет, если оно часто повторяется! А более усердные в молитве знают это по собственному опыту. Ибо если уже воспоминание и памятование о знаменитом муже, ознаменовавшем себя мудростью, побуждает нас к соревнованию ему, а часто и склонность ко злу в нас подавляет, то во сколько же раз более помогает нам памятова–ние о Боге, Отце всего сотворенного, соединенное с молитвой к Нему! Во сколько раз большую пользу приносит оно убежденным, что во время молитвы они стоят перед Богом, Который тут присутствует и слышит их, и представляющих себя самих говорящими с Ним!

[9] Сказанное может быть подтверждено из Священного Писания следующим образом. Молящийся должен воздевать чистые руки (1 Тим. 2:8), всем прощая причиненные ему несправедливости (что именно и делает его достойным оставления грехов Богом и ему самому) (Мф. 6:14); он должен изгнать из сердца всякое страстное возбуждение и ни на кого не гневаться. Потом, во время молитвы должно все забывать, что не имеет к ней отношения, поскольку в это время дух не должен быть тревожим никакими посторонними мыслями. Кто усомнится, что такое состояние молящейся души — наисчастливейшее? О нем в 1–м послании к Тимофею Павел говорит следующее: Желая, чтобы мужи на всяком месте произносили молитвы, воздевая чистые руки без гнева и сомнения (1 Тим. 2:8).

Женщина же, кроме того, особенно при молитве должна соблюдать скромность и быть благоукрашенною и по душе и по телу более всего, и особенно во время молитвы, страшась Бога, изгоняя из души все разнузданные и не свойственные женщинам воспоминания и украшаясь не плетением волос, не золотом, не перлами или дорогими одеждами, а наряжаясь так, как это прилично обещавшей хранить страх Божий (1 Тим. 2,9—10). И для меня было бы удивительным, если бы кто–нибудь сомневался, считать ли женщину блаженной уже и из–за этого одного, т. е. если она является на молитву в таком виде, о каком учил Павел в том же самом послании словами: Желаю я, чтобы и жены в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, ни золотом, ни жемчугом, ни многоценною одеждою, но тем, что прилично женам, посвятившим себя благочестию, добрым делам (1 Тим. 2:9—10).

А так как пророк Давид говорит, что человек богобоязненный отличается при молитве еще и многим другим, то и это уместно вспомнить, чтобы уяснить, сколь для посвящающего себя Богу полезно — даже если бы на это только и обращалось внимание — правое душевное состояние при молитве и приготовление к ней. Пророк говорит: К Тебе возвожу очи мои. Живущий на небесах (Пс. 122:1); К Тебе, Господи, возношусь я душой моей (Пс. 24:1). Ибо, когда душевные очи бывают устремлены в такую высоту, что уже не на земном чем–либо задерживаются и не земными образами наполняются, но в такой степени воспаряют ввысь, что сотворенными вещами совершенно пренебрегают, а останавливаются лишь на созерцании Бога и занимаются благоговейной и смиренной беседой с Ним, Который одаряет их Своим благоволением, — то как не сказать, что уже и сами глаза тогда приносят пользу молящимся, поскольку те тогда как бы в зеркале в несокровенном блеске славу

Господа зрят и преобразуются в тот же образ, восходя от славы к славе (2 Кор. 3:18)? Ибо тогда нисходит на них как бы некое божественное излияние от Бога, что видно из изречения: Яви нам свет лица Твоего, Господи (Пс. 4:7). И так как возносящаяся при этом душа следует за духом и от тела отделяется и даже не только следует за духом, но теснейшим образом и соединяется с ним, как это явствует из изречения: К Тебе, Господи, возношусь я душой моей (Пс. 24:1), то как же не сказать, что она отрешается тогда от своей природы и становится душой уже духовной?

Далее, если забвение перенесенных несправедливостей составляет столь важную добродетель, то в ней содержится весь закон, ибо у пророка Иеремии говорится: Не то и не это говорил Я отцам вашим в день выведения из земли Египетской, но заповедал им это (Иер. 7:23—22). Зла друг против друга не мыслите в сердце своем (Зах. 7:10), и если мы приступаем к молитве, оставив мстительные мысли во исполнение заповеди Спасителя, Который говорит: И когда стоите на молитве, прощайте если что имеете на кого (Мк. 11:25), то очевидно, что нам, отдающимся так молитве, уже свойственны прекраснейшие добродетели.

[10] Мы считаем доказанным, что молитва, будь она даже бесполезна, все–таки дает нам величайшую выгоду, если мы знакомы с правым образом молитвы и упражняемся в нем. Но ясно, что так молящийся лишь тогда проникнет во время молитвы в деятельность Слышащего ее и услышит из Его уст: Вот Я (Ис. 58:9), если сперва изгонит он из души всякое недовольство Провидением. Это открывается из слов: Если снимешь ты с себя путы, распростирать руки перестанешь и оставишь ропот (Ис. 58:9). Ибо, кто доволен тем, что есть, тот свободен от всех пут, [свободен как чадо Божие], и не простирает рук своих к Богу, (сопротивляясь установленным от него порядкам, ибо Он устанавливает известные порядки для упражнения нас в добродетели], тот не ропщет ни тайно в мыслях, ни вслух перед людьми. Ропщут на Бога, подобно тяготящимся работой рабам, открыто не смеющим выразить недовольства распоряжениями своих господ, только те, которые явно и от всей души не осмеливаются поносить Провидение за происходящее и причину своей досады на него хотят утаить даже от Самого Господа всего творения. Это, полагаю я, подразумевается в книге Иова, в изречении: При всех этих происшествиях Нов не согрешил своими устами против Бога (Иов 2:10), тогда как при искушении, предшествовавшем зтим происшествиям, говорится: При всех этих происшествиях Иов не согрешил перед Богом (Иов 1:22). Книга Второзакония, в которой воспрещается такой ропот на Бога, говорит об этом так: Берегись, чтобы в твое сердце не вошла какая–нибудь нечестивая мысль против этого закона и чтобы не говорить тебе: приближается седьмой год, год прощения долгов и проч. (Втор. 15:9).

Тот, кто так молится, прежде всего испытывает ранее указанную нами пользу, а потом он становится способнее и к более тесному общению с Духом Господним, наполняющим всю вселенную (Прем. 1:7), с Тем, Кто наполняет всю землю и небо, потому что Он через пророка говорит так: Не наполняю ли Я небо и землю (Иер. 23:24)?

Кроме того, о чем мы ранее упоминали, он может, вследствие своей чистоты от греха и вследствие своей молитвы, иметь участие в молитве Сына Божия, Который становится посреди даже и не знающих Его (Ин. 1:26), Который никого не оставляет без помощи и вместе со взыскиваемым от Него человеком молится ко Отцу. Ибо Сын Божий есть первосвященник, возносящий наши жертвы к Отцу и ходатайствующий за нас пред Ним; Он молится за молящихся и умоляет Отца вместе с умоляющими Его. Но, конечно, не как. за близких Ему молится он за тех, которые сами не молятся неустанно во имя Его; и не как заступник за тех ходатайтствует Он перед Богом, которые не следуют Его наставлениям, что постоянно дблж–но молиться и не тяготиться молитвой. Сказал Он, говорится, притчу и о том, что всегда должно молиться и не ослабевать, говоря: В некотором городе был судья и пр. (Лк. 18:1—2). И ранее: Положим, что кто–нибудь из вас, имея друга, пришел к нему в полночь и сказал ему: Друг, дай мне взаймы три хлеба, ибо зашел ко мне с дороги друг мой и мне нечего предложить ему (Лк. 11:5—6). И сразу вслед за тем: Говорю вам: если он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то встанет и ему даст сколько просит по неотступности просьбы его (Лк. 11:8).

И потому, кто из верующих неложным устам Иисусовым не найдет для себя побуждения к молитве в словах Его: Просите и дано будет вам; потому что всякий просящий получает (Лк. 11:9—10)? Ибо когда мы просим Небесного нашего Отца о хлебе естественном, то Он, благой, дает нам, которые приняли от Него дух сыновства (Рим. 8:15), не камень, какой по желанию сатаны должен был служить пищею Иисусу и ученикам Его (Мф. 4:3; ср. Лк. 11:11), но дает просящим у Него дар добрый (т. е. настоящий хлеб), подавая дожди с неба (Лк. 11:13; ср. Деян. 14:17), чтобы на полях могли произрастать плоды.