[18] Собирается вокруг нас многочисленная толпа, она хочет быть свидетельницей нашего подвига, когда нас призывают к мученичеству. Подобное происходит лишь при состязании весьма знаменитых атлетов, потому что на зрелище борьбы их собирается множество народа. И когда дело дойдет до подвига, то ни что иное в состоянии будете сказать о себе, как то же, что [некогда] сказал о себе Павел: Мы сделались зрелищем для мира, для ангелов и для людей (1 Кор. 4.9).

Весь мир, следовательно, все добрые и злые ангелы и все люди — как те, которые держат сторону Бога, так и на другой стороне (на стороне языческих идолов) стоящие — услышат, когда мы возьмем на себя борьбу за веру. И тогда ангелы на небесах или возрадуются о нас и рукоплескать будут (Пс. 97:8), а все дерева в поле со своими ветвями и горы — радоваться (Ис. 4:12), или же — чего да не случится с нами — будут ликовать подземные силы, приветствующие радостью все злое.

" А чтобы пред злодейским отречением заставить нас еще более содрогнуться, не будет неуместным обратить внимание и на то, что написано в книге Исаии, а именно что жители ада говорят побежденным и от небесного мученичества отказавшимся. По моему мнению, это сказано об отступниках: Ад преисподний огорчен твоим прибытием, проснулись из–за тебя все исполины, князья земли; они подняли с престолов их всех царей народов. Все они будут отвечать тебе и говорить тебе (Ис. 14:9—10). А эти пораженные силы к побежденным и диаволом плененным, ко впавшим в грех отступничества говорить будут следующее: Итак, и ты в плен попал, подобно нам (Ис. 14:10)! И, хотя кто и питал [некогда] великую и славную надежду на Бога, а потом осилен был малодушием или наставшими страданиями, услышит все–таки от Бога: Во ад сошла слава твоя; постелью под тобою будет гниль, а покровом твоим червь (Ис. 14:11). И, хотя кто в среде христианских общин и блистал, и казался им утреннею звездою, потому что блистал он перед людьми своими добрыми делами (Мф. 5:16), но, если после того в великом противоборстве потерял право на победный венок, ниспосылаемый со столь высокого престола (ср. и Мф. 19:28), все же услышит: Как упала ты с неба, рано на заре восходящая звезда утра? Раздробилась о землю (Ис. 14:12). И как через отступничество отступник уподобляется диаволу, то и следующее услышит он-: На горах они будут повержены, как омерзительный труп посреди мертвых; подобно тому, как запятнанная кровью одежда нечиста, точно так же и ты нечист (Ис. 14:19—20). Как может быть он чистым, когда осквернил себя кровью и убийством, отвратительным преступлением отступничества и оказался столь злостным?

Будем наблюдать за собою, чтобы не рождалось в нас даже и малого сомнения, отречься ли нам или решиться на исповедниче–ство, чтобы не простерлось и нас слово Илии: Долго ли вы будете хромать на оба колена? Если Господь есть Бог, то последуйте Ему(3 Цар. 18:21).

[19] Вероятно, некоторые будут над нами насмехаться; соседи, нас окружая и покачивая головами (Пс. 21:8; Мф. 28:39), будут издеваться над вами. Мы же, если это случится с нами, будем к Богу взывать: Ты содеял нас поношением у соседей наших; отдал нас на посмеяние и поругание живущим вокруг нас: Ты сделал нас притчею между язычниками, [которые стали относится к нам как к людям чрезвычайно странным и жалким], предметом, на который головой кивать стали народы. Целый день стоит предо мною посрамление мое, и стыд мой покрывает лицо мое от голоса насмешника и клеветника, от взоров врага и преследователя (Пс. 43:14 —17). Кроме того, должны мы обращаться к Богу и с праводуш–ным словом пророка: Все это пришло на нас, но мы не забывали о Тебе и не преступили с Тобой завета, и сердце наше не отступило [от тебя] (Пс. 43:18–19).

[20] Будем помнить о том, что уже в этой жизни, размышляя о путях, которые вне ее, мы должны взывать к Богу: Ты уклонил мши стези от пути Твоего, (т. е. от пути блаженства, которым шел человек прежде, чем начал жить этой земной жизнью] (Пс. 43:19). Помнить должны мы и о том, что это место, [эта земля], на котором мы находимся в состоянии уничижения, для души есть место наказания. Будем поэтому взывать к Богу молитвенно: Ты смирил нас в месте уничижения [нашего] и покрыл нас тению смертною (Пс. 43:20). Но, проникаясь надеждой, будем мы и такое слово напоминать себе: Если мы забудем имя Бога нашего и прострем руки наши к какому–либо чуждому богу, то не взыщет ли Он (с нас за это] (Пс. 43:21)?

[21] Но не только публично будем свидетельствовать о своей вере, айв сокровенных глубинах своей души будем исповедовать ее совершеннейшим образом, чтобы иметь нам право вместе с апостолом восклицать: Потому что это наша похвала, свидетельство совести нашей, что мы в святости и чистоте пред Богом жили в мире (2 Кор. 1:12). К слову апостола присоединим и слово пророка: Он знает тайны сердца (Ис. 43:22); особенно когда, ведомые на смерть, мы должны будем взывать Богу словами, с какими к нему могут обращаться только мученики: За Тебя нас умерщвляют каждый день (т. е. ежедневно мы подвергаемся смертной опасности; или: каждый день из нас кто–нибудь бывает умерщвляем); считают за овец обреченных на заклание (Пс. 43:22).

Если же образ мыслей плотской (Рим. 8:6) внушит нам страх перед судьями, угрожающими нам смертью, тогда мы приведем себе на память изречение из Притчей: Сын мой! Чти Господа, и будет благо тебе: кроме Него, не бойся никого (Притч. 7:1).

[22] Годно для нашего предмета и следующее. В книге Екклезиаст Соломон говорит следующее: Прославил я всех мертвых, как более счастливых, чем живые, сколько бы их ни жило даже до сего часа (Еккл. 4:2). Но кто же из умерших больше прав имеет прославляемым быть за свое счастье, если не тот, кто добровольно потерпел смерть за веру? Таков был Елеазар, который достославнейшую смерть предпочел гнуснейшей жизни и добровольно пошел на муки (2 Мак. 4:19). Утвердившись в блестящей мысли, достойной его девятидесяти лет, высоты своего старческого возраста, благородства своих седых волос и превосходного с самого детства воспитания и еще более (т. е. утвердившись в мысли достойной) святого и Богом данного закона, он отвечал: Недостойно нашего возраста лицемерить, дабы многие из молодых людей в предположении, что девяностолетний Елеазар перешел в язычество, и сами вследствие моего лицемерия и ради короткого времени этой жизни точно так же не впали в соблазн, и таким образом чтоб не запятнать глубоким позором моей старости. Кроме того, если бы в настоящее время и избег я мучений от людей, не избегу десницы Всемогущия; зная что и этот — брат тех, которые пренебрегли столь жестокими мучениями, и что он проникнут одинаковою с теми решимостью, прибег к другому средству и выбрал иной путь [для преклонения его на свою сторону]. Он полагал, что ему удастся уговорить его и склонить к послушанию клятвенными уверениями, что обогатит его и осчастливит, примет в число своих друзей, доверит государственные должности, если только откажется он от исполнения своих отечественных законов (2 Мак. 7:24).

Но, ничего этим не достигнув, потому что юноша на его слова даже и внимания не обратил, как на заключавшие в себе предложения, противоречившие его намерению, Антиох подозвал к себе мать юноши и увещевал ее подать мальчику спасительный [в его положении] совет. Мать притворилась, как будто она расположена убедить сына к исполнению желания царя, и в насмешку над тираном обратилась к сердцу своего сына со многими словами, внушившими ему мужество (2 Мак. 7:27—29), так что юноша и не стал ожидать палача, а сам вызвал его словами: Чего ждете вы и почему медлите? Мы послушны Богом данному закону и не можем согласиться ни на какое повеление, которое противно слову Божию (1 Мак. 7:25—30). И выразил он такое суждение о тиране, как если бы он не подсудимый был, а сам царь, произносящий приговор над осужденными, как если бы он судьею был над ним, а не судимым от него. А именно, юноша утверждал, что он, тиран, наложивший руку на небесных чад, не избегнет суда Бога всемогущего и всеведующего (2 Мак. 31–36).

[27] Тогда [мучители] сделались свидетелями того, как и мать замученных страдания своих сыновей и смерть перенесла с крепким мужеством, ибо роса страха Божия и веяние благочестия не допускали, чтобы в ней, внутри ее, потух тот материнский огонь, (огонь естественной и материнской любви], который во многих матерях возгорается при тяжелейших их (сыновей) несчастиях, [как, например при мученической кончине их].

Эти извлечения нашел я целесообразным в настоящем случае привести из Писания, дабы нам видеть, к чему может подвигнуть и среди суровейших страданий, и при жесточайших муках страх Божий и любовь к Богу, которая несравненно к большему способна, чем всякая другая любовь.

[28] Какое значение имеет мученичество и каким по отношению к Богу оно проникает нас праводушием, можно уяснить на основании следующего. Так как святой в известном смысле честолюбив и за благодеяния, какими взыскал его Бог, признает себя обязанным Ему платить, то допытывыается он, чем бы таким мог он воздать Богу за все, что от Него получил. И находит он, что за благодеяния эти человек благомыслящий не может дать иного соответствующего величию их удовлетворения, кроме мученической смерти. Именно о сем написано: Что воздам я Господу за все, что Он мне оказал? И затем он (т. е. Псалмопевец) прибавляет: Чашу спасения прииму и имя Господа призову (Пс. 115:3—4). Но чашей спасения обыкновенно называется мученичество, что находим мы в Евангелии. Когда желавшие в Царстве Иисуса сесть по правую Его сторону и по левую обнаружили этим стремление к высшим почетным местам, Господь сказал им: Можете ли вы чашу пить, которую Я пью (Мф. 20:21—22)? Чашей при этом он называл мученичество, что открывается из следующего места: Отче! Если возможно, пронеси эту чашу мимо Меня, однако [пусть будет] не чего Я хочу, а чего Ты (Мк. 14:36; Мф. 24:39; Лк. 22:42). Кроме того, отсюда узнаем мы, что пьющий чашу, которую Иисус пил, сядет на престоле вместе с Царем царей, будет вместе с Ним господствовать и судить. Вот что значит чаша спасения; кто приимет ее, тот и имя Господне призовет; а всякий, кто имя Господне призовет, блажен будет (Иоил. 2:32; Рим. 10:13).

[29] Не постигающий точно смысла Писания — быть может, из–за слов: Отче! Если возможно, да минует Меня чаша сея (Мф. 26:39), — держаться будет того мнения, будто бы и Спаситель пред страданиями страшился; а если Он страшился, то кто же после этого сможет постоянно поддерживать в себе неустрашимость?