Худыми сообществами развращают добрые нравы (1 Кор. XV, 33),

говорит одно стихотворное изречение, и в смысле высшем апостол: Отвращайтесь зла, придеритесь к добру (Рим. 12:9). Кто со святыми обращается, тот освящается. Точно так же должно избегать слушания Нестыдных толков, рассказов и зрелищ. А еще полнее должны мы охранять себя от неблагопристойных действий, будет ли это в оставлении без прикрытия и обнажении некоторых частей тела, или же при воззрении на такие сокровенные части. Сын благородный не перенес неблагопристойно обнажения праведника (Быт. 9:23); нравственность покрыла, что опьянением было раскрыто (для всех явный пример, как и помимо своего сознания пасть можно). Не менее ревниво мы должны охранять себя от прилипания к нам речей неблагопристойных и со стороны; слух верующих во Христа должен быть защищен и от этого. Мне Кажется, что именно в этом смысле Педагог запретил нам и слушать что–либо непристойное, нас охраняя от большей разнузданности. Дело всегда превосходное вырывай самые корни греха, например — любодеяния через воспрещения самого пожелания. Удивительно поэтому старшие, с каким Педагог борется против наших пороков и как Он заботится и об исторжении их. Заповедь: Не прелюбодействуй (Исх. 20:14, 17) Он предупреждает и усиливает через такую: Не пожелай (Мф. 4:28), ибо прелюбодеяние есть плод пожелания, сего корня негодного. В согласии с этим Педагог запрещает распущенность в поддержании нашего взаимного общения и через простой разговор; этим запрещением пролагает Он как бы просеку между общением с добрыми и общением с разнузданностью. Быть в словах неразборчивым — это значит питать в себе склонность к нарушению благопристойности и в делах; соблюдать же и в выражениях мудрую ограниченность, это значит укреплять себя против желаний.

Ниже мы обстоятельнее показываем, что ни в словах, которыми в нас нравственный стыд вызывается за некоторые органы, ни в самих этих частях тела, ни в половом сочетании брачной четы, что все обозначается через выражения, употреблением нимало и не опошленные, нет ничего такого, чем обозначилось бы в собственном смысле неприличное. Колено, икры (голенный мускул) и подобные члены не представляют собой чего–либо неприличного ни по наименованиям своим, ни по деятельности; половые же части человека составляют предмет стыда, а не позора. Непристойно, достойно стыда и срама и потому достойно наказания только противозаконное приведение в действо; потому что истинно непристоен лишь грех и его дела. Соответственно этому под речами неблагопристойными в собственном смысле можно разуметь говорение лишь о вещах греховных, например, о любодеянии, педерастии и т. п. Однако же нужно и праздной болтовни избегать. При многословии, говорится, не миновать греха (Притч. 10:19). Разнузданность языка сама на себя потому навлекает наказание, что иной молчит, и оказывается мудрым; а иной бывает ненавистным за многую болтливость (Сир. 20:3). Да пустослов и сам себе бывает ненавистен: Многоречивый опротивеет (Сир. 20:8).

7. О благопристойном поведении во время пиршеств и в обществе

Далеки, весьма далеки должны мы быть и оттого, чтобы над кем–нибудь насмехаться. Насмешка есть начало разнузданного поведения: из нее, как бы чирьи какие, возникают ссоры, драки и вражда. Разнузданность уже и выше мы назвали спутником пьянства. Не только по делам, но и по речам судят о человеке (Мф. 12:37). На пиру, говорит Писание, за вино» не упрекай ближнего и не говори ему оскорбительных слов (Сир. 31:36–37). Потому что если общение всего более должны иметь мы со святыми, то издеваемся мы, ведь, над святыми, а это грех. Из уст глупого, говорит Писание, бесчинный язык высовывается как бы код какой (Притч, 14:3). Колом язык здесь называется в качестве пособия, собой посредствующего обнаружению бесчинности; при помощи языка как бы кола какого, на него опираясь, бесчинность человека разнузданного переступает через промежуток, вас отделяющий от него и на вас потом изливается. Поэтому я высоко чту апостола, который советует не выпускать из своих уст слов шуточных и вообще непристойных (Еф. 5:4). Если пиршественные собрания проходят в духе христианской любви и если щель нашего братанья за чашей есть засвидетельствование дружбы; если принятие пищи и питья должно сопровождаться любовью, то почему же в обращении друг с другом не следовать нам рассудительности, и потом не беседовать друг с другом любвеобильно? Если мы сходимся вместе для умножения взаимной нашей благорасположенности, то для чего же через дозволение насмешек себя взаимно нам разъединять и друг к другу ненависть раздувать? Разумнее молчать, нежели прекословить и кого–нибудь попрекать за грех, до сознании греха его грехом же доводя. Поистине блажен человек, который не погрешал устами своими и не уязвлен бил печалью греха (Сир. 14:1): или раскаивается он в грехах слова, или же объясняет тотчас, что никого не имел в виду оскорбить своим словом. В особенности же юноши и девы не должны являться на такого рода (сомнительные) пиршества, дабы не быть им здесь вовлеченными в какую–нибудь непристойность. Потому что выслушивание вещей необыкновенных, созерцание видов непристойных беспокоит собой чувство, и, притом, в таком возрасте, когда вера еще колеблется, а ветреность возраста содействует легкому уклонению к удовлетворению пожеланий. Иногда молодые люди и для других становятся причиной падения, выставляя напоказ спасенья за себя внушающий и в охране нуждающийся цвет юношеской своей красоты. Весьма метко книга Премудрости поэтому учит: Не сади с женою замужнею и не оставайся с нею на пиру за вином (Сир. 9:10), т. е. не засиживайся слишком долго с нею на пиршествах, не вкушай пищи с ней. Посему премудрый прибавляет: И чтобы не склонилась к ней душа твоя, я чтобы не поползнулся в погибель (Сир. 9:11). Опасное это дело — свободное обращение за вином: может быть сдунут здесь цвет невинности. Премудрый говорит о женщине замужней, потому что при узах брачных опасность нарушения их большая. Если же какая–нибудь крайняя необходимость требует участия и жен в пиршестве, то должны они являться на них хорошо закутанными в свои одежды, а внутри — в стыдливость. Для девиц же являться на пиршества мужчин, особенно на выпивки их, крайне предосудительно.

Войдя в залу пиршества, мужчины должны возлечь на своих местах, неподвижно опершись на свои локти, глаза устремив на подушку, сохраняя при этом молчание и лишь слухом следя за происходящим. Если угощение имеет быть предлагаемо гостям в сидячем положении, то не должно им передвигать ног, класть их одну на другую, подбородок рукой подпирать. Ничего хорошего собой не представляет быть себе самому в тягость; непристойно это даже и для молодого человека; кроме того, постоянная перемена положения выдает необстоятельность человека. Скромность и благопристойность при еде и питье заявляют себя тем, что муж воздержанный берется как между кушаньями, так и напитками за менее изысканное, берется медленно, не выказывая ни торопливости, ни жадности, и это как вначале, так и в промежуточные паузы обеда; он кончает ранее и не обнаруживает в своих манерах никаких и ни к чему странных склонностей. Ешь, говорит премудрый, как человек, что тебе предложено, и не пресыщася. Переставай есть первый из вежливости. И если ты сядешь посреди многих, то не протягивай руки твоей прежде них. (Сир. 31:18–20).

Не должно, следовательно, выдаваться из ряда других гостей свой жадностью, давая волю ей. Ни рук слишком долгое время протянутыми к блюду не следует оставлять: можно и через это замедление обнаружить свою невоздержанность. Ни во время обеденных пауз не следует жадно заглатывать предложенное, имея вид каких–то животных. Не следует мясного есть слишком много: не плотоядным, а хлебоядным творением человек является от природы. Прежде других и многих подниматься из–за стола и вежливо с пиршества удаляться, это обнаруживает в человеке благовоспитанность. Вставай вовремя, говорится, и не будь последним; поспешай домой. (Сир. 32:13). Двенадцать апостолов, собрав все общество учеников, говорили: Не хорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах (Деян. 6:2). Но, избегая этого, еще более они береглись многоядения. Те же апостолы братьям в Антиохии, Сирии и Киликии писали: Угодно Святому Духу и нам, не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздержишься от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда. Соблюдая сие, хорошо сделаете (Деян. 13:23, 28:29) Но и пьянства избегать следует не менее, чем травы болиголова; и то, и другое — смертельные яды. Равным образом должно воздерживаться и от взрывов хохота, а также от безвременных слез. Часто бывает, что подвыпившие сначала громко смеются, а потом под влиянием вина опускаются до слез. Разумом воспрещаются оба: и чувство разнузданное, и чувство тщедушное. Что же касается до тех старцев, которые относятся к людям молодым как к своим сыновьям, то иногда, изредка, они могут с ними и острить слегка, шутово к ним обращаясь с чем–нибудь таким, чем благоприличие их поощряется. Так, например, к юноше застенчивому и тихому могут они вежливо и ласково примерно так обратиться: «Вы, дитя мое, ныне что–то ужасно расшумелись». Таким шутливым обращением к нему скромность юноши лишь возвышается. Этого рода мягкой шутливой речью, через порицание в юноше не существующих в нем дурных качеств, добрые его свойства приятно лишь возвышаются Такого рода шутки представляют собой ту педагогическую предусмотрительность, которая через порицание несуществующего (дурного), обращенное на лицо (доброе) лишь укрепляет. В том же смысл, и с той же доброй Целью о человеке всегда трезвом, который и в рот ничего не берет, кроме воды, можно сказать, что он слишком жалует вино и очень уж напивается. Если же окажутся в одном с нами обществе по ремеслу Зубоскалы, то не доЛМЫ мы обращать и внимания на их речь, воздерживаясь от бесполезных слов не менее, чем и от переполненных вином кубков. Такое зубоскальство есть забава скользкая и опасная. Уста безрассудного — близкая погибель (Притч. 10:14). Не внимай речам суетным и не связывайся с человеком нечестивым, чтобы не сделаться тебе свидетелем неправды (Притч. 24:28; Исх. 23:1), будет ли она состоять в наговорах или в затрагивающем честь ближнего опорочении или в коварном и низком лукавстве.

Но и люди скромные, которым особенно прилично разговор поддерживать, как мне кажется, должны свой голос сдерживать в известных границах. «Молчание есть добродетель жен и безопасное почетное свойство для юношей», здравое же слово свойственно возрасту умудренному. Разговор веди ты, старший, — ибо это прилично тебе, с основательным знанием. Говори, юноша, — значит и тебе дозволяет это премудрый, — если нужно тебе, едва слова два, когда будешь спрошен. Говори главное, многое в немногих словах (Сир. 32; 4:5:9–11). Но оба собеседника должны сдерживать свой голос в известных границах. Возвышение голоса при говорении представляет собой род некоторого безумия. Но и очень тихо говорить, так что подле сидящий не слышит, безрассудно; его нельзя бывает понять. Одно служит выражением чувства неблагородного, другое — самомнительного. Не должны мы позволять себе в горячности споров доходить и до сварливости ради суетного желания одержать победу. Наша цель не шум поднимать и смятение, а устанавливать душевное спокойствие. Этого хочет и апостол своим словом достигнуть: Мир тебе (3 Иоан. 13). Прежде чем не выслушал чего–либо, не отвечай. Говори ясно.

Дерзким же болтунам и крикунам доля уста заграждать. И умный Одиссей надавал Ферситу пинков и колотушек, потому что

Он только один каркал безмерно между безмолвными,

Ибо он витал в сердце много дерзких, бесчинных речей,

Непристойные вещи, безумные себе позволяя

(Ил. II, 212 и далее)

Всегда ужасен бывает конец мужа на слова тароватуго (Сир. 9:23). У болтунов, как в старых башмаках, обыкновенно бывает остальное все уже набито, втерто и изношено; только язык, болтающийся подобно истасканной подошве, остается еще расточая вред и зло. Поэтов столь важная для практической жизни книга Премудрости напоминает об этом: Перед собранием старших не многословь (Сир. 7:14). И, чтобы с корнем вырвать из нас страсть к болтливости, начинает она с Бога и заповедует в речах соблюдать меру следующими словами: «Не повторяй одних и тех же слов в твоей молитве» (Сир. 7:10).