Пользоваться банями — ибо от этого предмета в своем реферате я уклонился в сторону — можно по четырем побуждениям: для омовения, для согревания, ради здоровья и, наконец, для удовольствия. Для удовольствия ходить в баню — это не в порядке вещей: удовольствия бесстыдные должны быть совершенно изгнаны из наших нравов. Женщины могут пользоваться банями в интересах чистоты и здоровья, мужчины — лишь в интересах здоровья. Мотив согревания излишен: членам, окоченевшим от холода, можно помочь и иным образом. Частое же пользование банями умерщвляет силы, ослабляет их естественную упругость. Нередко бани бывают причиной изнеможении и обмороков. Потому что тело впитывает в себя влагу некоторым образом так же, как и дерево: не только устами, но и в бане посредством открытия так называемых пор. Доказательством этого служит то, что многие при входе в баню переставали чувствовать жажду. Следовательно, если баня не служит достижению какой–нибудь цели, то для чего себя и обессиливать из–за нее? Древние называли бани «человеческими лежбищами». Бани ускоряют обрюзглость человеческого тела, через выпаривание влаги доводят его до преждевременной старости, потому что тело от тепла, совершенно так же, как и железо, делается мягким; оттого нам необходимо, так сказать, окунать его в холодную воду и холодом его закаливать. И не во всякое время нужно ходить в баню; от бани надо воздерживаться, если кто чувствует себя слишком отощавшим или слишком пресыщенным. Не меньшее внимание надо обращать на телесный возраст и на время года. Бани полезны не всем и не во всякое время, как признается это и людьми, знакомыми с делом.

Для нас же, кто во всем в жизни апеллирует к правой мере, соблюдение ее особенно необходимо и в этом; нам не следует так расслаблять себя банями, чтобы по выходе из них нужно было опираться на чью–либо руку; нам нечего заниматься лишь телесным омовением себя и бегать днем в бани столь же часто, как и на рынок. Далее, это безумие звать многих служителей для обливания себя водой; по отношению же к ближним это оскорбительная напыщенность. Омывать должно прежде всего душу очищающими водами Логоса (разума), а тело — лишь по временам, из–за грязи, которая к нему пристает, подобно тому, как и отдыхом мы пользуемся лишь время от времени. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, говорит Господь, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты (Мф. 23:27). И опять Он говорит им: Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды. Фарисей слепой! очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их (Мф. 23:25–26). Наилучшая баня, следовательно, есть та, которая душу очищает, и это есть баня духовная. О ней пророк говорит ясно: Когда Господь омоет скверну дочерей Сиона и очистит кровь Иерусалима из среды его (Ис. 4:4), т. е. кровь беззакония и убийства пророков. Логос сообщает и о роде, и образе этого очищения, присоединив; духом суда и духом огня, телесной же плоти очищение может происходить через омовение простой водой, как это и бывает часто в странах, где и бань–то никаких нет.

10. О том, что посещение гимнастических школ относится к разумному образу жизни

Вместо бань гораздо полезнее для юношей гимнастические школы; но и мужам зрелого возраста не дурно посещать с большей, нежели бани, охотой эти, иного рода заведения; они укрепляют здоровье молодых людей, пробуждают в них соревнование и честолюбие, направленные на развитие не только телесного, но и душевного здоровья. И если занятиям этим отдаются без отклонения от дел более важных, то это прекрасно и не бесполезно. И женщины не должны уклоняться от телесных упражнений;

пусть только не в борьбе и бегании взапуски они упражняются, а волну прядут и ткут, и кухарке помогают, если то нужно. Кроме того, работой жен должна быть выдача из кладовых необходимого для нас. Ни одна из них не должна считать для себя стыдом и стояние при ручной мельнице; для женщины домохозяйственной и деятельной ничего нет дурного в занятиях на кухне для доставления удовольствия мужу. Вытряхивание одеял, потчиванье мучимого жаждой мужа, собирание ему обеда — для жены приличнейшие и самые здоровые телесные упражнения. Педагог хвалит жену, которая протягивает руки свои к прядке, и версты ее берутся за веретено. Длань свою она открывает бедному, и руку свою подает нуждающемуся (Притч. 31:19–20). Особенно не должна она стыдиться своего главного служения (гостеприимства), а Сарре в оном подражать, которой Авраам говорил: Поскорее замеси три саты лучшей муки, и сделай пресные хлебы (Быт. 18:6). Пришла Рахиль, говорится, с мелким скотом отца своего (Быт. 29:9). Но Писанию было недостаточно этого; изображая, как эта юная дева далека была от всякого чванства и спеси, оно присоединяет: потому что она пасла. Но Писание приводит множество и других примеров женской простоты, старательности и телесных работ.

Из мужчин же одни могут в нагом виде бороться, другие в мяч играть, особенно на открытом воздухе в так называемую игру фенинду; другие пусть довольствуются путешествием по стране и прогулками по городу; а если кто и заступ в руки возьмет, то возделывание земли с помощью его не представит собой ничего неблагородного.

Чуть не забыл я, что и Питтак, царь Митиленский, молол на мельнице, т. е. занимался тяжелой телесной работой. Прекрасно, если мужчина воду для себя носит и дрова, им же потребляемые, колет. Иаков же пас оставленных овец Лавана, имея в руках царственный символ, стираксовый посох (Быт. 30:37), который своей древесиной предзнаменовал преобразование природы в лучшую. Для многих чтение вслух служит телесным упражнением. Борьба же, дозволяемая нами, должна производиться не ради какого–нибудь суетного состязания, а для вызова испарины на теле; и не с бахвальством своей ловкостью должно приступать к ней, но бороться, схватившись в прямом положений тела, что влияет на развитие рук, спины и туловища с боков. Такое приличное упражнение сил, предпринимаемое в интересах столь необходимого и столь полезного здоровья, прекрасно и совершенно достойно мужчин; другие роды гимнастических упражнений сопряжены с позами и положениями тела вовсе некрасивыми. И все же во всем должно соблюдать меру и цель. Ибо, подобно тому, как в порядке вещей, чтобы работа предшествовала еде, так очень дурно, обременительно и нездорово, если кто напрягается через меру. Не следует поэтому оставаться совершенно бездеятельным, но не следует и быть исключительно лишь работником. И что мы в отношении пищи заметили, то же самое имеет приложение и ко всему и повсюду. Не надо быть рабом желаний и отдаваться разнузданной жизни, но не нужно и в противоположных вещах преступать меру; правое — в середине; это умеренный, мудрый образ жизни, свободный от обеих крайностей: как роскоши, так и скряжничества. Итак, как мы и выше сказали, служение самому себе есть правильное телесное упражнение, например, если кто сам с себя обувь снимает, моет себе ноги и натертую маслом ногу обтирает; и друг другу ноги омывать представляет собой дело взаимной справедливости, точно так же, как проводить ночь возле больного друга, оказывать беспомощному услуги и доставлять необходимое. И Авраам, говорится, взял масла и молока, и теленка приготовленного, и поставил перед ними; а сам стоял подле них под деревом. И они ели (Быт. 18:8). И лов рыбы относится сюда же, как у Петра (Иоан. 21:3), если досугом от необходимых религиозных упражнений это нам дозволяется. Но лучшее рыболовство есть то, которому Господь учеников научил, а именно, людей ловить, как ловят рыб в воде (Мф. 4:18–19).

11. Краткий очерк наилучшего (идеального) образа жизни

Безусловного запрещения носить золотые украшения и тонкие одежды, следовательно, мы не высказываем; мы настаиваем лишь на необходимости обуздывать бессмысленные страсти к такого рода вещам, дабы по совершенном ослаблении узды они не увлекли нас к жизни невоздержанной; потому что чувственное вожделение, если его удовлетворять постоянно и вполне, способно переступать границы, сопротивляться и сбрасывать с себя всадника (разумеется Педагог). — Между тем, Он, туго натягивая узду, побуждает лошадь (здесь человека) идти вперед и направляет к спасению, если она, подобно тому, как делала это в диком состоянии, отдается безрассудству, желаниям и увлекается стремлениями, достойными порицания, вроде погони за драгоценными камнями, золотом, пестрыми одеждами и другими пустяками. Это достопочтенное слово мы постоянно должны иметь в уме: И провождатъ добродетельную жизнь между язычниками, дабы они за то, за что злословят вас, как злодеев, увидя добрые дела ваши, прославили Бога (1 Петр. 2:12). Педагог, как мы выше сказали, дозволяет нам надевать на себя простые одежды белого цвета, желая, чтобы между нами были в ходу не пестрящие произведения искусства, а простые, естественные. С помощью этого он заповедует нам от всего лживого и поддельного отказываться и стремиться только к простой и прямой истине.

Софокл, порицая преданного пышной роскоши юношу, говорит:

Он как бы в женские одежды наряжен.

Как солдат, матрос, чиновник, так и мудрец, все они одеваются в одежды, лишь им свойственные, — не франтовские, а приличные и чистые. Так и закон по поводу проказы, изданный Моисеем (Лев. 13), не одобряет разнообразных и разноцветных одежд, признавая их нечистыми. Одежды, отливающие разными цветами, он уподобляет змеиной чешуе; только мясные туши, не имеющие на себе пестрых пятен, до совершенно белые с головы до ног, он объявляет чистыми, дабы, аналогично им, мы и пестротой отливающего и изменчивого вида души береглись и любили простой и ясный цвет истины. И соревнователь Моисея, весьма славный Платон, дозволяет употребление лишь тех тканей, на которых нет искусственных работ, какие дельные женщины обыкновенно на них вышивают, и признает приличнейшим белый цвет. В другом месте он говорит, что цветные ткани нужно употреблять не для иных целей, как только для военных отличий. Особенно нам, мужам мира и света, приличен белый цвет. Подобно тому, как знаки, имеющие близкое соотношение с областью причин, указывают своей наличностью на нечто, или, лучше сказать, доказывают собой существующее действие, как, например, дым свидетельствует об огне, хороший цвет лица и пульс — о здоровье: подобно этому белизна одежд свидетельствует о состоянии нравов между нами. Чистота и простота суть свойства мудрой умеренности; чистота, ведь, есть состояние, представляемое чистой и не запятнанной ничем постыдным жизнью, а простота есть состояние, отказывающееся от всего излишнего. Одежда из прочных и особенно не подвергнутых валянию материалов удерживает теплоту в теле; это значит не то, как если бы сама одежда в себе теплоту имела, нет; но она лишь задерживает исходящую из тела теплоту и не допускает ее улетучивайся; значит, если тепло в тело проникает, то оно такой одеждой сохраняется, а при нагревании ее тело еще больше согревается; поэтому в такие–то одежды и нужно, особенно зимой, одеваться. Такая одежда непритязательна. Непритязательность есть состояние, которым все излишнее бывает отклоняемо и которое для предотвращения недостатков столько и только того желает, сколько и чего довольно для жизни Логосу (разуму) угодной, для здоровья и для нашего счастья. — И женщины потому должны одеваться в одежды простые, но приличные; конечно, они могут быть и из более мягкого материала, чем мужские, все же не такие, в какие одеваются женщины, потерявшие всякий стыд и распустившиеся в изнеженности. — Одежда должна и возрасту соответствовать, физиономии, фигуре, росту, жизненному призванию. Св. апостол столь прекрасно советует нам: Но облекитесь в Господа (нашего) Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти (Рам. 13:14). — Логос (разум) не позволяет нам также и природу оскорблять прокалыванием ушных мочек, а также д по той же самой причине и носа, дабы не исполнилось над нами слово Писания: Что золотое кольцо в носу у свиньи, то женщина красивая и безрассудная (Притч. 11:22).

Вообще, если кто–нибудь думает, что золото украшает его, тот сам малоценнее золота. Но кто себе присваивает меньшее значение, чем золоту, тот не господин над ним. Объявлять же себя за нечто менее важное и менее ценное, чем песок лидийских рек, не есть ли величайшее безмыслие? Как золотое кольцо, если вдеть его в нос свиньи, будет запачкано ею в нечистотах, потому что она своим рылом роет навоз: подобно этому и роскошествующие жены, став в своей сладострастности ненасытимыми, пятнают грязью внешних пожеланий истинную свою красоту. Логос (разум) дозволяет им носить золотое кольцо на пальце, но не для украшения, а для наложения им в доме в хозяйственной заботливости печатей на то, что требует охраны. Конечно, если бы все люди были добрыми питомцами (Логоса), тогда не нужно было бы никаких печатей; были бы тогда одинаково добросовестны все: и господа, и слуги; но так как вследствие невежества и дурной воспитанности у людей часто развиваются склонности к дурному, то употребляем мы печати.

Впрочем, эту строгость должно немного ограничивать. Женам, живущим в достаточной брачной обстановке, иногда можно и снисхождение оказывать и позволять наряжаться с целью нравиться мужу. Но пределом их желаний при этом должно оставаться именно желание нравиться только своему мужу. С личным же моим вкусом несогласно, когда женщины много хлопочут об украшении своего тела; лучше пусть они очаровывают своих мужей искренней любовью, этим действительнейшим и столь естественным волшебным средством. Однако же, так как многие мужья о своей душе заботятся мало, то задача женщин, если они желают быть честными их женами, укрощать неразумные страсти и пожелания своих мужей, постепенно обращать их к простоте, приучать к несложным потребностям и к умеренности. Значение жизни состоит ведь не в обладании грубыми материальными благами, а в очищении себя от излишнего. Подобно подрезанию перьев маховых крыльев должно подрезать, следовательно, и затеи жен, отзывающие роскошью; они доставляют им преходящее удовольствие и суетную радость, а, между тем, увлекаясь и занятые ими, они часто из клетки брака улетают. Поэтому жены, хотя и могут в надлежащее время наряжаться, но должны при этом в границах оставаться, руководствуясь чувством приличия, дабы через спесь от истины не уклониться. Но надлежит также, чтобы и мужья доверяли своим женам и все домохозяйство им предоставляли, поскольку они и даны им именно для той цели, чтобы быть помощницами в этом деле.