В одиннадцать часов звонили к трапезе, и старец туда шел, после чего отдыхал, а затем опять принимал посетителей. В два часа он, с костылем в одной руке и четками в другой, шел в гостиницу, где его ждали иногда сотни народа, каждый со своими нуждами, духовными и житейскими. Всех он с любовью выслушивал: одних вразумлял, других возводил от рва отчаяния. Преп. Макарий понимал и разрешал современные ему вопросы общественной жизни России. Когда ему сообщили о безнадежном состоянии Севастополя во время русско-турецкой войны, старец зарыдал и упал на колени с мольбой пред образом Владычицы. Он также глубоко скорбел о кончине государя Николая I.

Измученный, едва переводя дыхание, возвращался преп. Макарий после ежедневного подвига утешения и исповедования страждущих людей. Приходило время молитвенного правила, состоявшего из девятого часа, кафизм с молитвами и канона Ангелу Хранителю. Звонят к вечерней трапезе. Иногда ее ему приносят. Но и в это время он принимает монастырскую и скитскую братию, если кто из них не успел побывать днем на ежедневном откровении помыслов. Если долго не бывает кто-либо из приходящих к нему постоянно, старец безпокоится, сам приходит к тому в келью и притом всегда вовремя, оставляя после себя успокоение и веселие. Он же давал послушание о чтении святоотеческих книг, назначая каждому по мере его духовного возраста. Начинал старец с книги аввы Дорофея, называя ее «Монашеской азбукой». Праздности не терпел. Завел он поэтому в скиту рукоделья: токарное, переплетное и др. Каждый из братии знал и чувствовал, что бремя его трудов и скорбей разделяется любвеобильным и мудрым отцом. Преподобный так умел утешать и ободрять, что виновный выходил из кельи его, себя не помня от радости.

Заканчивая день, совершали келейно Малое повечерие, молитвы «На сон грядущим», две главы Апостола, одну Евангелия, потом, после краткого исповедания, преп. Макарий благословлял и отпускал всех. Было уже поздно. Старец входил в свою келью, где мерцала лампада перед образом Заступницы. На столе лежала кипа писем, требующих ответа. Тело ныло от изнеможения, а сердце от впечатлений обильно открывавшегося человеческого страдания. Глаза орошались слезами, а в уме звучало дивное песнопение: «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спасиКмя».

За окном огоньки скитских келий давно уже потухли. Воцарилась молитвенная ночь. Старец опускался к столу. Он писал ответы на письма.

Потухла свеча. Старец стал на молитву… Молитва в нем не прекращалась, будь он в многолюдствии, за трапезой, в беседе, или в тиши ночи. Она источала елей его смиренномудрия.

* * *

За год до своей смерти старец Макарий предсказал одной тяжко болящей помещице: «Ты выздоровеешь, а умрем мы вместе». Она скончалась 23Кавгуста 1860 года. Спустя три дня старец внезапно заболел; 30 августа его соборовали. Он раздавал свои вещи, прощаясь и наставляя. Народ стекался. За два дня до смерти, по его желанию, преподобного вынесли в переднюю и положили на пол, чтобы посетители смогли видеть его через окно. К вечеру больному сделалось значительно хуже, и он вновь пожелал приобщиться Св. Таин, что и исполнил в восемь часов, сидя в креслах. Около полуночи старец потребовал к себе духовника и, после получасовой беседы с ним, попросил читать отходную: «Слава Тебе, Царю мой и Боже мой!», – восклицал старец при чтении отходной, обращая свои взоры то на стоявшую у его ложа на столике икону Спасителя в терновом венце, то на особенно чтимую им икону «Владимирской» Божией Матери. «Матерь Божия, помози мне!», – так молился Ей отходящий в путь всея земли преподобный, прося скорейшего разрешения от уз тела.

Ночь была очень тяжелой, но и тут через пожатие рук, благословением и взглядами выражал он свою благодарность ухаживающим за ним. В шесть часов 7 сентября он приобщился Св. Христовых Таин в полном сознании и умилении, а через час, на девятой песни канона на разлучение души от тела, великий старец Макарий тихо и безболезненно отошел ко Господу в Чертог Небесный.

Такова краткая история, миру чуждого, великого смиренномудреца.

Преподобный Макарий

ЧУДЕСА

Исцеления недужных и бесноватых

Страждущим разными, не всегда понятными, болезнями, старец, кроме духовных советов, давал освященный елей от неугасаемой лампады, горевшей в его келье пред особо чтимой им иконой «Владимирской» Божией Матери, единой свидетельницы сокровенных подвигов раба Своего. И рассказы об исцелениях, истекавших от сего простого действия, немалочисленны. Одна бесноватая женщина, сидя на дорожке, ведущей из монастыря в скит, поносила старца, говоря между прочим: «Скоро ли умрет этот Макарий? Он измутил весь мир… Ох, горе мне!» и т. п. Привлеченная к старцу, по вере ее мужа, эта женщина, уже несколько лет страдавшая беснованием, после употребления освященного елея, данного старцем, выздоровела совершенно. Впоследствии она разрешилась от бремени ребенком, который кричал немолчно; принесли его к старцу. Получив его благословение, он успокоился, и денноночные, ужасавшие родителей его вопли с тех пор, по милости Божией, прекратились.

Был другой не менее примечательный случай. Один из людей образованного круга имел несчастье подвергнуться припадкам беснования. Родные советовались с искуснейшими докторами, но те лечили долго дома, наконец, послали больного за границу, к водам; облегчения не было. Несмотря на очевидные признаки беснования (ибо припадки болезни совпадали с днями нарочитых церковных праздников, а конвульсии усиливались от прикосновения священных предметов: святого Креста, Евангелия, Богоявленской воды; наконец, больной не в состоянии был приступать добровольно к таинствам Покаяния и Причащения), родные боялись, или не хотели, назвать болезнь своим именем. Один из товарищей больного, видя его безпомощное состояние, из сострадания, взял на себя повезти больного в монастырь, с тем чтобы посоветоваться насчет непонятной болезни своего приятеля со старцем, которого он знал лично. Успел ли он уговорить больного или привез его в монастырь, употребив для сего какую-нибудь хитрость, – не знаю; только тотчас же по приезде, остановясь на гостинице, послал просить к себе старца, не упоминая ни слова о приехавшем с ним товарище и ничего не говоря о сем и ему самому. Но несмотря на сие, больной в то же самое время начал обнаруживать сильное безпокойство – признак приближающегося припадка – и заговорил: «Макарий идет. Макарий идет!», и едва старец вошел в занимаемые ими гостиные покои, больной бросился на него с бешенством, произнося разные неистовые слова и, прежде чем успели удержать его, заушил старца. Доблестный воин Христов, зная кто управлял в этом действии рукою несчастного, употребил против него сильнейшее оружие: по заповеди Христовой, быстро подставил ему другую ланиту, произнося слова Евангелия: Аще тя кто ударит в десную твою ланиту, обрати ему другую (Мф. 5, 39). Опаленный смирением бес оставил страдальца; больной упал без чувств к ногам смиренного старца и пролежал долгое время в совершенном оцепенении, потом встал здравым, не сохранив ни малейшего воспоминания о своем поступке, в котором он, попущением Божиим, был лишь орудием.