«14 декабря 1819 г. (после причастия). Занимаясь правилом, пришло мне на мысль: исправя, с Божией помощью, труд поста обучением себя в одном роде простой пищи, начать хранение уст, в разуме грехов своих и недостоинства еже глаголати, за нечистоту и неисправленность сердца и ума моего: чтобы вовсе не говорить устно ничего ни с кем, а по крайней нужде изъясняться через брата, краткими словами на письме полууставом. Боже, помоги мне сие начати и начатое совершити, определяя лучше умереть, нежели начатое нарушить и не совершити».

«15 декабря. – Во время трапезы блеснуло в уме разумение относительно до сожительствующих со мною братий, чтобы их погрешности, видимые мною и исповедуемые ими, принимать на себя и каяться, как за собственные свои, дабы не судить их строго и гневом отнюдь не воспламеняться. Ошибки, проступки и грехи братьев да будут мои».

Эти уцелевшие на общее вразумление и поучение записки являются драгоценными чертами из жизни преп. Моисея. Какую рисуют они исполненную строгой, духовной красоты картину непрестанной кровавой борьбы во исполнение закона Евангельского!

В Рославльских же лесах преп. Моисей постоянным прилежанием к чтению приобрел глубокое знание учения Св. Церкви и святоотеческих творений. Здесь же началось и дело руководства им других лиц. Он сносился, по послушанию, с помещиками, заботившимися об отшельниках, и эти помещики обращались к нему за советами.

Когда преп. Моисей возрос до меры учительного и крепкого в духовной жизни мужа, Господу угодно было призвать его на высшее служение и вручить ему трудное и многоплодное дело.

В 1820 году преп. Моисей, проездом из Москвы, где ему было необходимо побывать, посетил Оптину Пустынь и был представлен ее игуменом Калужскому преосвященному Филарету. Этот знаменитый подвижник (скончавшийся в сане митрополита Киевского и в схиме) и мудрый архипастырь всей душой от юности любил монашество. Дикий сосновый бор, окружающий Оптину Пустынь, навел его на мысль устроить при Оптиной скит. Он слыхал о рославльских пустынниках и именно им желал поручить устройство скита. Знакомство с преп. Моисеем утвердило его в этом намерении. После переписки и приглашения преп. Моисей с братом преп. Антонием и еще двумя монахами 6 июня 1821 года прибыли в Оптину и поместились на монастырской пасеке.

В ста семидесяти саженях от обители, где стояла среди вековых сосен и порослей орешника и липы уединенная келья, было выбрано место и составлен план; после этого приступили к работам.

С великим трудом новоприбывшие пустынники должны были очистить избранное место от сосновых вековых деревьев – вырубить и выкорчевать их. В этом помогали им немногие нанятые работники. Из срубленного леса выстроили небольшую келью, обвели свое место забором и поставили церковь во имя св. Иоанна Предтечи, вслед затем число келий стало увеличиваться.

В декабре преп. Моисей поехал за сбором в Москву и вернулся в повозке, столь нагруженной, что самому ему еле можно было сидеть.

В начале 1822 года храм был освящен и преосвященный Филарет немедленно затем прибыл в Оптину. Преп. Моисей просил у него разрешение принять схиму. «Не убо прииде час», – был ответ. По отъезде владыки, преп. Моисей послал ему о том же письменное прошение, но преосвященный ответил предложением священства, от которого пустынник решительно отказался. Видя какие дары кроются в преп. Моисее, мудрый архипастырь не уступал; спор длился шесть недель. Наконец, епископ Филарет сказал: «Если ты не согласишься, буду судиться с тобою на Страшном суде Господнем». Только тогда умолк преподобный и 22 декабря 1822 года рукоположен в иеромонахи и определен духовником Оптиной.

Между тем, преп. Моисей продолжал устраивать скит, сажал и сеял те деревья, которые теперь такой красотой осеняют место Оптинского скита. Бог посылал и пособия, но значительные расходы на постройки и долги потребовали в 1825 году поездки преподобного за подаянием в Москву, где он получил известие об избрании его в настоятели.

Сорока трех лет от роду принял преп. Моисей в свое заведование Оптину Пустынь и тридцать семь лет пекся о ней. За это время, трудами настоятеля, Оптина совершенно преобразилась. Число братства увеличилось во много раз, были сделаны, несмотря на то, большие хозяйственные запасы, почти удвоена монастырская земля, разведены фруктовые сады, заведен рогатый скот, устроена обширная монастырская библиотека, расширен собор, воздвигнуты две церкви, выстроены трапеза, гостиницы, конный и скотный дворы, семь корпусов келий, два завода, мельница и знаменитая белая Оптинская ограда; служба стала совершаться благолепно, но, что всего важнее, возвысился нравственный строй обители.

Все эти громадные постройки были производимы без денег, на веру – и столько же для обители, сколько на помощь бедным для заработков.

«Есть ли у вас, батюшка, деньги?», – спрашивали приближенные при начале стройки. «Есть, есть», – и покажет пятнадцать-двадцать рублей. «Да ведь это не деньги; дело-то тысячное». А преп. Моисей улыбнется и скажет: «А про Бога забыл: у меня нет, так у Него есть». И вера эта не была посрамлена. Очень часто бывало, что рабочие просили уплаты, когда у настоятеля было всего несколько медных монет; он просил обождать, и через день-два по почте приходили деньги. Когда же и этого не было, он занимал и при первом случае возвращал все сполна.