12. Я объяснил, как я полагаю, почему народ наш у глупцов считается глупым. В самом деле, более желать быть растерзанным и убитым, нежели бросать пальцами благовония на жертвенник, им кажется столь же вздорным, как и в момент опасности более заботиться о жизни другого, нежели о своей. 13. Ведь они не знают, насколько нечестиво почитать какого‑то другого бога, кроме [Всевышнего] Бога, Который сотворил небо и землю, Который создал род человеческий, вдохнул в него жизнь и даровал ему свет. 14. Ведь если весьма дурной раб сбежит от своего господина, то его, достойного всяческих наказаний, бьют плетьми, заковывают в оковы, отправляют на каторжные работы и распинают. Так же если и сын, который считается распутным и нечестивым за то, что он покинул своего отца, не желая его почитать, будет лишен [наследства] и изгнан из семьи, то это наказание по той же причине должно считаться заслуженным. Если это так, то тем более [грешен] тот, кто покинул Бога, в Котором соединены два равным образом почитаемых имени — Господа и Отца. 15. В самом деле, тот, кто купил раба за деньги, что дает ему, кроме пищи, которая предоставляется рабу ради его же использования? И тот, кто родил сына, не властен был ни задумать его рождение, ни родить, ни определить жизнь его. Отсюда ясно, что этот [человек] не является истинным отцом, а лишь исполнителем рождения. 16. Каких же наказаний заслуживает тот, кто покинул Того, Кто является истинным Господином и Отцом, если не тех, которые установил Сам Бог, приготовивший вечный огонь для несправедливых душ, огонь, которым Он Сам грозил нечестивым и непокорным через пророков Своих?

19.1. Итак, пусть губители своих и чужих душ узнают, сколь непростительное преступление они совершают. Во–первых, когда сами себя уничтожают, служа бесчестнейшим демонам, которых Бог обрек на вечную казнь. Затем, когда не допускают, чтобы другие почитали Бога, а требуют, чтобы люди совершали смертоносные [для их души1 жертвоприношения, и всеми силами стремятся к тому, чтобы на земле не было ни единой души, которая бы, будучи здорова, взирала на небо. 2. Что другое мне сказать, кроме того, что несчастны те, кто повинуется приказам грабителей своих, которых они считают богами? И не ведают они ни дел их, ни происхождения, ни имен, ни сути, но, присоединяясь к мнению толпы, охотно заблуждаются и содействуют глупости своей. 3. Если же ты захочешь узнать у них, на чем строится это мнение, они не смогут тебе открыть ничего, но сошлются на суждение предков, ибо те были мудры, те признавали все это и знали, что лучше. И вот пока язычники верят чужим заблуждениям, они сами лишают себя собственного мнения и разума. 4. Так, сбитые с толку незнанием сути, они не знают ни себя, ни богов своих. Ах, если бы только они хотели сами по себе заблуждаться, сами по себе безумствовать! Но ведь и других увлекают к соучастию во зле, словно надеясь обрести награду за погибель многих. 5. Впрочем, это самое незнание приводит к тому, что в гонении на разумных людей они настолько нечестивы, что воображают, будто заботятся о них и хотят вернуть их к здравомыслию. 6. Но с помощью ли слов или каких‑либо разумных доводов они стремятся достичь этого? Вовсе нет — с помощью насилия и пыток. О, удивительное и слепое безумие! 7. Считается, что у тех, кто пытается сохранить веру, больной рассудок, у мучителей же — рассудок здоровый. Но у тех ли больной рассудок, кто вопреки закону человечности и вопреки вообще всякому праву подвергаются мучениям, или скорее у тех, кто совершают с телами невинных людей то, что никогда не совершали ни злые разбойники, ни разгневанные враги, ни ужаснейшие варвары? Неужели они настолько лгут себе, что путают и смешивают понятия добра и зла? 8. Отчего же они не называют день ночью, а солнечный свет — потемками? Столь же бесстыдно называть хороших людей злыми, разумных — глупыми, справедливых — несправедливыми. И если есть какое‑то упование на философию или на красноречие, то пусть они вооружат себя и опровергнут эти наши доводы, если смогут. Пусть подойдут поближе и разобьют их один за другим.

9. Язычникам подобает заняться защитой своих богов, чтобы, если наши доводы окажутся неопровержимыми, как они ежедневно оказываются таковыми, те боги не оказались брошены вместе с храмами своими и обманами. Поскольку же они ничего не могут добиться с помощью насилия, — ибо религия Божия тем более крепнет, чем более ее попирают, — пусть действуют с помощью разума и внушений. 10. Пусть выйдут вперед великие понтифики и их помощники, фламины, авгуры, верховные жрецы и все те, кого называют попечителями и смотрителями религий; пусть пригласят нас на собрание; пусть побудят нас к принятию культа богов; пусть убедят, что существует много богов, волей которых и провидением управляется весь мир. Пусть откроют, каким образом люди узнали о происхождении и началах священнодействий и богов; пусть покажут, каков их источник и какова суть. Пусть скажут, какова награда за соблюдение культа и каковы наказания за пренебрежение к ним; пусть откроют, зачем эти боги хотят, чтобы люди почитали их, что им дает человеческое благочестие, если сами они блаженны. Все это пусть они подкрепят не собственным упорством, ибо суждение смертного человека бессильно, но какими‑либо божественными свидетельствами, как это делаем мы. 11. Не следует прибегать к насилию и несправедливости, так как религия не может подвергаться принуждению. Дело нужно решать скорее словами, чем плетьми, чтобы было место доброй воле.[568] Пусть сосредоточат силы дарований своих: если рассуждения их верны, то они способны защититься. Мы готовы выслушать, если они будут [разумно] доказывать. Молчащим мы, конечно, не поверим, как не уступаем [мы и] свирепствующим. 12. Пусть он уподобятся нам, чтобы открыть смысл всего этого вопроса. Ведь мы не соблазняем, чтобы они нас не упрекали, а доказываем, убеждаем, обосновываем. 13. Итак, мы никого не удерживает против его воли, ибо Богу бесполезен тот, кто лишен веры и набожности. И все же [от нас] никто не уходит, поскольку [всех] держит сама истина. 14. Пусть они доказывают таким образом, если они уповают на истину. Пусть говорят, пусть толкуют, пусть, повторю я, осмелятся спорить с нами. В самом деле, их заблуждения и глупость осмеиваются уже старухами, которых они презирают, и детьми нашими. 15. Ведь если бы они были разумными людьми, то узнали бы из книг о рождении богов, об их деяниях и власти, об их гибели и могилах, а также о ритуалах, им посвященных. Если бы они узнали, что боги возникли по случаю и даже в результате смерти, то было бы невероятным безумием считать их богами, и не дерзнули бы они отрицать, что те были смертными. Если же они будут столь неразумны, что станут отрицать это, то изобличат свои сочинения и тем самым ниспровергнут сами начала священнодействий. 16. Так пусть же узнают, какова разница между правдой и ложью, хотя бы из того, что сами они, хотя и красноречивы, не способны убеждать, а неискусные [в красноречии] и неученые способны, так как они говорят самую суть и истину.

17. Итак, они свирепствуют, желая прикрыть свою глупость, но только обнажают ее. Весьма далеки друг от друга пытки и благочестие; не хочет ни истина соединяться с насилием, ни справедливость с жестокостью. 18. Однако справедливо они не дерзают что‑либо учить о божественных вещах, боясь, как бы и наши их не осмеяли, и свои от них не отвернулись. 19. Ведь если бы народ, который обладает простым и непорочным суждением, узнал, что те таинства установлены в память об умерших, то осудил бы их и начал бы искать что‑то другое для почитания. Поэтому‑то хитрыми людьми было установлено нерушимое таинств молчаньечтобы народ не знал, что он почитает. 20. Почему же когда мы обращаемся к их учениям, они нам либо не верят, хотя мы знаем и то и другое, либо завидуют, поскольку мы предпочитаем правду лжи? Они говорят, что нужно защищать официально принятые таинства. 21.0, как они заблуждаются, несчастные, по собственной же воле! Конечно, они знают, что нет в делах человеческих ничего лучше религии и что ее следует защищать всеми силами, но заблуждаются как в самой [своей] религии, так и в способе ее защиты.

22. В самом деле, религию следует защищать не убивая, а умирая, не жестокостью, а терпеливостью, не преступлением, но верностью. Первое ведь свойственно злым людям, второе — добрым, в [истинной] религии же, безусловно, заключено добро, а не зло. 23. Ибо если ты хочешь защищать религию с помощью кровопролития, пыток, злодеяний, то в таком случае ты ее будешь не защищать, а осквернять и бесчестить. Ибо ничто столь не добровольно, как религия. Если душа отказывается от жертвоприношений, то религия уже убита, ее уже нет. 24. Стало быть, правильно, что религию следует защищать терпением и даже смертью, ибо в ней хранится верность, она приятна Самому Богу и укрепляет влияние религии. 25. Ведь если тот, кто в этом земном служении сохранит в каком‑либо злоключении верность царю своему, то если при этом останется жив, станет еще более мил и дорог ему, если же погибнет, то обретет высшую славу, поскольку принял смерть за вождя своего. Сколь же прочнее должна быть верность Императору всех людей — Богу, Который может воздать награду за добродетель не только живущим, но и умершим?

26. Итак, культ [Всевышнего] Бога, поскольку он заключается в небесном служении, требует огромного почтения и великой верности. Ибо каким образом Бог сможет возлюбить Своего почитателя, если Сам не любим им, или каким образом сможет Он дать молящемуся то, что тот просит, если тот молит не от души и без почтения? 27. Эти же [язычники], когда идут совершать жертвоприношения, ничего сокровенного и личного богам своим не несут: ни чистоты сердец, ни благоговения, ни страха. И вот, совершив жертвоприношения, они всю религию в храме и с храмом как нашли, так и оставляют, и ничего из нее не приносят с собой и не уносят. 28. Отсюда выходит, что подобные религии не могут ни сделать людей добрыми, ни оставаться прочными и неизменными. И вот без труда люди удаляются от них, поскольку ничего там не находят ни для жизни, ни для мудрости, ни для верности. 29. Действительно, какое благоговение перед такими богами? Какая сила у той религии? Какое учение? Какое начало? Какой смысл? Какое основание? Какая сущность? Куда эта религия влечет? Или что она обещает, чтобы человек мог ее верно соблюдать и стойко защищать? Я в ней ничего другого не вижу, кроме ритуала, относящегося к одним только перстам. 30. Наша же религия прочна, непоколебима, неизменна, ибо учит справедливости, ибо постоянно пребывает с нами, ибо вся хранится в душе почитателя, потому что вместо жертвоприношения имеет сердце. Там [в язычестве] ничего другого не требуется, кроме крови животных, дыма и возлияний. Здесь же — доброе сердце, чистая душа, невинная жизнь. Туда приходят без разбора распутные изменницы, назойливые сводницы, развратные блудницы. Приходят гладиаторы, разбойники, воры и отравители, и ничего другого не просят, кроме того, чтобы преступления их остались безнаказанными.

31. Ведь что разбойник, приносящий жертву, или гладиатор просит, кроме возможности убить? Что просит отравитель, кроме возможности обмануть? Что просят блудницы, кроме возможности еще больше грешить? Что просит изменница, кроме смерти мужа или сокрытия ее разврата? Что просит сводница, кроме еще большей возможности обогатиться? Что просит вор, кроме возможности еще больше украсть?

32. Здесь же нет места ни легкому [простительному], ни тяжкому [непростительному] греху. И если кто станет молить с нечистой совестью, тот услышит грозное предупреждение Бога, Который видит потемки души, всегда враждебен к греху, вершит справедливость и требует верности. Где здесь место злому сердцу или преступным мольбам? 33. Но те несчастные из‑за злодеяний своих не знают, насколько плохо то, что они почитают. Ведь они во всех пороках приступают к молитве и считают, что благочестиво совершат жертвоприношение, если омоют лицо, как будто сладострастия, заключенные внутри души, может смыть хоть какая‑то вода или очистить хоть какое‑то море. 34. Сколь же лучше очистить сердце, которое осквернено дурными страстями, и одним омовением добродетели и веры изгнать все пороки. Кто это делает, хотя и несет на себе порочное и жалкое тело, все же достаточно чист.

20. 1. Язычники же, поскольку не знают ни кого, ни каким образом следует чтить, слепые и невежественные, впадают в противное. И вот они молят своих врагов, жертвами задабривают разбойников и своих убийц и души свои возлагают на гнусные алтари, чтобы сжечь их вместе с благовониями. 2. Они, несчастные, гневаются на то, что другие не гибнут, подобно им, от невероятной слепоты сердец. Ведь что могут увидеть те, кто не видят [даже] солнца? Как будто, если бы те были богами, они нуждались бы в помощи людей против презирающих их. Зачем же язычники на нас гневаются, если те [боги] ничего не могут? Конечно, они сами сокрушают богов своих, в могуществе которых они сомневаются, оказываясь более неблагочестивыми, чем те, кто вовсе не почитают [богов]. 3. Цицерон в своих Законах, когда велит приступать к жертвоприношениям с благочестием, говорит: «Пусть [приносящие жертвы] проявляют благочестие и отказываются от роскоши. Если кто поступит иначе, Бог сам того покарает».[569] 4. И это правильно. Ибо нельзя терять надежду на Бога, Которого ты почитаешь потому, что считаешь Его могущественным. В самом деле, каким образом Он может наказывать несправедливость в отношении почитателя Своего, если Он не может наказать несправедливость, совершенную в отношении Его Самого?

5. Итак, хочется спросить у них, кому они, по их мнению, приносят благо, принуждая к жертвоприношениям не желающих их совершать? Неужели тем, кого принуждают? Но не является благодеянием навязанное против воли.[570] 6. «Но нужно заботиться и о тех, [говорят язычники], кто не желает [приносить жертвы], ибо они не знают, что это благо». Почему же столь кровожадно они преследуют их, мучают, калечат, если хотят спасти? Или откуда в них столь нечестивая набожность, что страшными способами или губят, или делают калеками тех, о ком хотели бы позаботиться? 7. Или же они приносят благо богам? Но не является жертвоприношением то, к которому принуждают против воли.

Ибо если оно совершается не добровольно и не от души, то достойно проклятия, поскольку люди совершают его, будучи принуждены к этому проскрипциями, несправедливостями, тюрьмами и пытками. 8. Если те, кто таким образом почитается, являются богами, то уже по той лишь причине их не следует чтить, что они так вот хотят почитаться. Конечно, они достойны проклятия людей, которыми приносится жертва со слезами, со стонами и с кровью, истекающей из всех членов. 9. Мы же, напротив, не добиваемся того, чтобы нашего Бога, Который является Богом всех, и тех, кто хочет Его почитать, и тех, кто не хочет,[571] кто‑нибудь стал бы почитать вопреки своему желанию. И если кто‑то не почитает Его, мы не гневаемся. Ибо мы уповаем на могущество Его, ибо Он так же может покарать презирающего Его, как и воздать за тяготы и несправедливости в отношении рабов Своих. 10. И потому, когда мы претерпеваем несправедливости, мы не сопротивляемся даже словом, но оставляем место отмщению Божьему. Не так, как поступают те, которые хотят выглядеть защитниками богов своих и свирепо неистовствуют в отношении непочитающих их богов. 11. Из этого можно заключить, насколько почитание [ложных] богов не является благом, ибо люди должны стремиться к добру через добро, а не через зло. Но поскольку почитание [языческих] богов не является благом, то и служение им лишено блага.

12. «Но следует наказывать тех, кто разрушает религии». Неужели мы их разрушаем больше, чем народ египтян, которые почитают постыдные фигуры зверей и скота и даже некие непристойности молят словом, словно богов? Неужели [мы разрушаем вашу религию] больше, чем они сами, которые, хотя и говорят, что чтят богов, на самом деле публично и дерзко насмехаются над ними и позволяют ставить про них веселые и насмешливые комедии? 13. Что же это за религия и какое это могущество, если оно в храмах почитается, а в театрах высмеивается? И те, кто это совершают, не претерпевают наказания от оскверненного божества, а удостаиваются похвал и славы. 14. Неужели мы разрушаем больше, чем некоторые философы, которые утверждают, что вообще нет никаких богов, но все возникло по собственной воле, и все, что происходит, совершается благодаря случаю? Неужели больше, чем [даже] эпикурейцы, которые, хотя и признают существование богов, все же отрицают, что те во что‑то вмешиваются: они‑де не гневаются и не выражают благосклонности? 15. Как бы то ни было, они этими мыслями убеждают, что богов вовсе не следует почитать, поскольку те не заботятся о своих почитателях и [даже] не гневаются на тех, кто их не почитает. Кроме того, поскольку они рассуждают об этом, невзирая на страх, они ничего другого не пытаются добиться, кроме того, чтобы никто не боялся богов. И люди свободно все это слушают и безнаказанно рассуждают об этом.

21. 1. Следовательно, не потому язычники неистовствуют в отношении нас, что мы не почитаем богов, ибо многие их не почитают. Но потому, что мы обладаем истиной, которая, как весьма верно было сказано, вызывает неприязнь. 2. Что же мы должны заключить, если не то, что не ведают они, что творят? Ибо не догадываются они, откуда берется [в них] то слепое и неразумное бешенство, которое мы видим. 3. Ведь преследуют не сами люди, поскольку они не имеют причин гневаться на невинных, но в души их проникают и пробуждают в них, не знающих правды, ярость те нечистые и пагубные духи, которым известна и ненавистна истина. 4. Ведь эти [демоны], пока в народе Божием сохраняется мир, в страхе бегут от праведных. И когда они захватывают тела людей и терзают их души, по заклинанию праведников бегут от имени Божия. 5. Услышав его, они трепещут и кричат, и свидетельствуют, что терзаются при этом и мучаются, и отвечают на вопросы, кто они, когда появились и каким образом проникли в человека. Так, принужденные и измученные доблестью божественного имени, они [с позором] удаляются.[572] 6. Вследствие этих ударов и угроз они постоянно ненавидят святых и праведных мужей. А поскольку сами ничем навредить им не могут, преследуют их с помощью людской ненависти, считая их для себя опасными. И возбуждают жестокость, какую только способны возбудить, чтобы либо через страдания уменьшить их веру, либо, если этого добиться не могут, удалить их вообще с лица земли, чтобы не было тех, кто бы мог обуздать их нечестивость.

7. Я не забыл, что меня могут спросить в ответ: «Почему же Тот единственный, Тот великий Бог, Которого ты считаешь всевластным и Господином всех [людей], попускает все это, не оберегает и не опекает почитателей Своих? Почему те, кто не почитают Его, и богаты, и могущественны, и счастливы, обладают почестями и царской властью и имеют владычество и господство над теми [праведниками]?» 8. Следует открыть смысл и этого обстоятельства, чтобы не осталось места для заблуждения. Во–первых, причина того, что [многие] полагают, будто религия Божия лишена смысла, заключается в том, что люди соблазняются видом земных и суетных благ, которые не имеют никакого отношения к заботе о душе. И поскольку они видят, что праведные люди лишены этих благ, а неправедные имеют их в изобилии, то считают культ [Всевышнего] Бога пустым, полагают, что в нем ничего нет, и считают поклонение [ложным] богам правильным, ибо их почитатели наслаждаются и богатствами, и почестями, и властью. 9. Но те, кто так думают, не смотрят выше возможностей и смысла [бытия] человека, каковой обретается не в теле, но в душе. 10. В самом деле, они не видят ничего дальше того, что видно телу. Ибо то, что видят глаза и осязают руки, является слабым, хрупким и смертным. Все те блага, которые служат корысти и [праздному] удивлению, т. е. богатство, почести, власть, суть блага тела, так как приносят наслаждения ему, и потому они столь же ничтожны, как и само тело. 11. Душа же, в которой одной лишь сущность человека, поскольку она не подвластна зрению и поскольку блага ее не могут быть осязаемы, ибо они состоят в одной только добродетели, столь же прочна, постоянна и неизменна, как и сама добродетель, в которой заключено благо души.