1. 1. Во все времена великие и выдающиеся умом мужи, отличающиеся усердием и всецело предающие себя познанию, отстраняя от себя всякую частную и общественную деятельность, обращались к обнаружению истины, полагая, что лучше исследовать славные человеческие и божественные деяния, нежели заниматься накоплением богатств или приумножением славы. 2. От занятий этих, поскольку они тленные и земные и служат только попечению о теле, никто не может стать ни лучше, ни справедливее. 3. Были же те мужи достойны познания истины, которую настолько стремились открыть, что отдавали этому предпочтение среди всех прочих занятий. 4. И ведь известно, что некоторые из них оставляли свои семейные дела и отрекались от всех удовольствий, чтобы открыто и свободно следовать одной лишь чистой истине, и настолько среди них почитались славное имя и авторитет добродетели, что в ней видели они высшую из величайших наград. 5. Но не достигли они того, чего желали, и старание и усердие их были тщетны, поскольку истину, то есть тайну Всевышнего Бога, сотворившего все, они не могли открыть проницательностью и собственным умом. К тому же между Богом и человеком не виделось бы никакой разницы, когда бы замыслы и установления Его незыблемой святости постигались человеческим разумением. 6. Поскольку не могло случиться так, чтобы божественный порядок был открыт человеку через размышление его о самом себе, Бог не допустил, чтобы человек, нуждающийся в свете божественной премудрости, постоянно скитался и безрезультатно блуждал среди непроглядного мрака. Открыл, наконец, Он глаза его, и оказал милость Свою, представив истину, показав, что знание человеческое ничтожно, и открыв блуждающим и скитающимся путь к обретению бессмертия. 7. Однако немногие воспользовались этой милостью и [этим] даром небес, и оттого истина, сокрытая во мраке, оставалась неизвестной; она либо небрежно передавалась, оттого что была лишена верных ревнителей, либо не воспринималась [людьми] из‑за присущей ей строгости, каковую природа человеческая, склонная к пороку, не в состоянии переносить. В самом деле, у добродетели горький вкус, в то время как пороки таят в себе сладость наслаждений; отвергая первое, увлекаясь вторым, люди ведены были к пропасти, и в благостном образе лжи лелеяли они зло вместо добра. Я решил, что следует проникнуть внутрь этих заблуждений, чтобы люди образованные обратились к истинному разумению, а необразованные — к истинной религии. 8. Это занятие следует считать во много раз лучше, полезнее и более славным, нежели ту риторику, которой я долгое время занимался и которая направляла нас, молодых, не к добродетели, но прямиком к сладкозвучному пороку. Теперь же мы совершенно искренне рассуждаем о небесных предписаниях, благодаря чему мы можем обратить умы человеческие к почитанию истинной святости. 9. Ведь больше пользы для дел человеческих содержится не в том искусстве, которое развивает способности речи, сколько в том, что учит жить благочестиво и честно. Поэтому‑то у греков в большем почете всегда были философы, а не ораторы. Ведь они справедливо считались учителями жизни, и их занятие гораздо полезнее, ибо [искусство] хорошо говорить касается немногих, а [умение] хорошо жить нужно всем. 10. Однако нам весьма полезен и тот опыт выдуманных споров, чтобы теперь, используя ораторское богатство и умение, мы раскрыли основание истины. И пусть истина могла быть утверждена без помощи красноречия, поскольку защищена она многими средствами, однако ее следует дополнительно осветить блеском и изяществом слога, и, в известной мере, нужно говорить велеречиво, чтобы она увереннее проникала в души как собственной силой вооруженная, так и в изящные фразы облаченная. Итак, мы приступаем к рассуждению о религии и делах божественных. 11. Однако если некоторые из великих ораторов, преуспевших, так сказать, в своем ремесле, оставляли когда‑

И если образованные люди и ревнители справедливости создали установления гражданского права, с помощью которых устраняются разногласия и тяжбы спорящих между собой граждан, то не будет ли лучше и правильнее, если мы изложим в сочинении своем божественные установления, в которых мы будем говорить не об охране кровельного желоба или воды, или о повреждении, нанесенном рукой, но об уповании, о жизни, о спасении, о бессмертии, о Боге, чтобы устранить тлетворные суеверия и постыднейшие заблуждения?

13. Приступаем мы ныне к труду этому по власти имени твоего, император великий Константин,[32] ты первый из римских императоров, кто, отвергнув заблуждения, узнал и восславил величие единственного и истинного Бога. Ибо когда тот день счастливейший озарил круг земной, когда Бог Всевышний поднял тебя, спаситель мира, на вершину блаженной власти, ты освятил желанное правление славным начинанием, когда, вернув изгнанную и поруганную справедливость, ты очистил землю от злодеяний других. 14. За это деяние Бог даровал тебе счастье, добродетель, долголетие, чтобы ты, опираясь на ту самую справедливость, с которой ты начал править будучи молодым, удерживал кормило государства в старости и чтобы передал заботу об имени римском детям своим, как сам получил власть от отца. 15. На тех же нечестивцев, которые и поныне свирепствуют вопреки закону в разных частях земли, Всемогущий ниспошлет возмездие тем большее, чем позднее оно произойдет, поскольку Он в той же степени является милостивейшим Отцом в отношении людей добродетельных, в какой оказывается справедливейшим судьей для злодеев. 16. Я, пожелавший опровергнуть верования их и культ богов, могу ли найти кого лучше для адресата, чем того, благодаря которому делам человеческим были возвращены справедливость и мудрость?

17. Итак, отбросив авторитеты той земной философии, ничего правдивого не сообщившие, мы вступаем на прямую дорогу, несмотря на то, что считали тех философов достойными проводниками к лучшей жизни, когда и сам я держался того пути, и других напутствовал в том, чтоб они ему следовали. 18. Однако легко заметить, что поскольку философы между собой много спорят и сами с собой постоянно не соглашаются, то путь их далеко не верен: каждый из них, прокладывая для себя по своему усмотрению собственную дорогу, создавал великую путаницу, отчего истина оставалась в стороне. 19. Мы же, открыв для себя таинство истинной религии — ведь истина сокрыта в Боге — и идя вослед Учителю мудрости и Проводнику истины, призываем всех, без всякого различия пола и возраста, обратиться к пище небесной. 20. Ведь ни одна пища не приятна так, как познание истины, для изложения и защиты которой мы решили написать сочинение в семи книгах. Столь бесконечен и огромен ее предмет, что если бы кто захотел более обстоятельно и полно изложить его, он переполнил бы труд таким множеством фактов, что не было бы предела ни книге, ни разговору. 21. Поэтому‑то мы все изложим кратко, ибо та истина, о которой мы намереваемся рассуждать, настолько понятна и очевидна, что кажется удивительным, как она, столь ясная, не была видна людям, особенно тем из них, которые повсюду считались мудрецами. И пусть наставлением нашим люди будут выведены из заблуждения, в котором они оказались, на верную дорогу. 22. Если мы, как я надеюсь, достигнем этого, то обратим людей к самой сердцевине учения, к богатейшему источнику, черпая и насыщаясь из которого, они утолят жажду и погасят огонь внутри себя. Все они уже готовы, расположены и склонны к этому постижению, только бы не боялись проявлять терпение в открытии для себя мудрого учения, внимательно читая или слушая. 23. Многие же люди, особенно преданные пустым суевериям, настойчиво противящиеся очевидной истине, не столько блага несли своим верованиям, которых держались, сколько себе делали дурного. Они, считая, что держатся верного пути, следовали проискам богов: сворачивали с равнины, чтобы сгинуть в пропасти, оставляли свет, чтобы слепыми и слабыми скитаться в потемках. 24.0 них следует заботиться, чтобы не боролись они против самих себя и освободились, наконец, от прежних заблуждений: по крайней мере, они достигли бы этого, если бы когда‑нибудь поняли, каким образом сами были созданы. 25. Ведь причина пороков кроется в незнании самих себя: если кто познает истину, тот разрушит эту причину, узнав, куда следует направляться и каким образом следует проводить свою жизнь. Я кратко изложу суть этих знаний, ибо никакую религию нельзя принять без философии и никакая философия не может быть понята без религии.

2.1. Итак, взяв на себя обязанность пролить свет на истину, я полагал необходимым начать с исследования того, что кажется первостепенным: есть ли Провидение, управляющее всем, или все происходит и совершается случайно? 2. Автор подобного суждения Демокрит,[33]упрочительже—Эпикур.[34] Но и прежде них кчему иному могли прийти Протагор,[35] который подвергал сомнению [само существование] богов, а затем Диагор,[36] который их [просто] отрицал, и некоторые другие [мыслители], которые полагали, что богов нет, как не к заключению, что нет и никакого Провидения? Однако другие философы, а в особенности стоики, решительно отвергали это, утверждая, что мир не мог ни родиться без божественного плана, ни существовать, если бы не управлялся высшим смыслом. 3. В то же время и Марк Туллий,[37] хотя он и был сторонником учения академиков, много и часто рассуждал о Провидении, руководителе мира. Подтверждая положения стоиков, он добавил много новых аргументов, что делал во всех книгах своей философии, но особенно в тех, что были О природе богов. 4. И конечно, не составляло труда изобличить неверность взглядов немногих людей с помощью свидетельств племен и народов, единых в решении этого вопроса. 5.

6. Во всяком случае, нам не составит труда с помощью красноречия следовать той части [мыслителей, которые признают Провидение]. Но так как среди философов уже многократно обсуждался этот вопрос, и поскольку, как кажется, философам, отрицающим Провидение, словоохотливыми и красноречивыми людьми дан исчерпывающий ответ, и также поскольку нам предстоит на протяжении всего труда, который мы начинаем, постоянно говорить о великом искусстве божественного Провидения, мы оставим сейчас этот вопрос, который настолько связан с другими, что, кажется, мы ничего не можем обсуждать, не говоря при этом о Провидении.

3. 1. Так пусть началом нашего труда послужит вопрос, который должен бы стать вторым: могуществом одного Бога управляется мир или нескольких? Никто из тех, кто в состоянии понимать и кто считает себя разумным, не может не увидеть, что только один Бог и сотворил все и управляет всем с помощью той самой добродетели, которая творила. 2. Ведь зачем нужно множество [богов] для управления миром? Разве только мы будем считать, что, если бы их было множество, каждый из них слаб и немощен; так, по крайней мере, оказывается у тех, кто хотел бы, чтобы богов было много: тогда необходимо, чтобы они были слабыми. 3. Ведь ни один из них без помощи остальных не мог бы управлять такой громадой. А вот Бог, Который есть вечный Ум, безусловно обладает совершенной и достаточной добродетелью. 4. Если это так, необходимо, чтобы Бог был один. Ибо абсолютное могущество и абсолютная добродетель обеспечивают свою собственную незыблемость. А ведь то, надо думать, является цельным, от чего нечего убавить, и то является совершенным, к чему нечего прибавить. 5. Кто усомнится, что могущественнейшим государем является тот, кто имеет власть над всей землей? И это справедливо, так как ему принадлежит все, и он один сосредоточил у себя все силы. 6. Если же многие бы государи делили землю, то каждый, конечно, имел бы и меньше войск, и меньше средств, так как пребывал бы только внутри одной определенной части мира. 7. Так же и боги, если бы их было много, они были бы менее сильными, ибо каждый бы из них имел у себя свое. Совершенная же природа добродетели только у того может быть, кому принадлежит все, а не у того, кто обладает лишь малой частью от целого. Бог же, если Он совершенен, как должно быть, не может существовать иначе, как только один, чтобы в Нем пребывало все. 8. Следовательно, у богов должна быть менее совершенная добродетель и более слабое могущество, ибо каждый в отдельности лишен того, что пребывает в других. Итак, чем больше бы их было, тем более слабыми они были бы. 9. Почему же это высшее могущество и божественная сила не могут сами себя поделить? Потому что, что бы ни претерпевало разделения, с необходимостью претерпевает гибель. Если же гибель чужда Богу, так как Он нетленен и вечен, надлежит, чтобы и божественное могущество не могло быть разделено. 10. Следовательно, Бог один, если не может быть никого другого, кто имел бы столько же мощи. Но те, кто считают, что богов много, говорят, что они поделили между собой функции. Обо всем этом мы поговорим в своем месте.[38]11. Между тем я продолжу рассуждать о том, что подходит для настоящего места. Если бы они поделили между собой функции, то вопрос возвращается к тому же: каждому из них недоставало бы остального. Следовательно, не может быть совершенен тот, кто, будучи лишен других функций, не может управлять всем. Так получается, что мир управляем совершенной добродетелью одного, а не немощью многих. 12. Кто же считает, что эта громада мира не может управляться одним, тот заблуждается и не понимает, какова может быть сила и каково могущество божественного величия, если будет полагать, что единственный Бог, Который смог сотворить мир, не в состоянии управлять тем, что Он сотворил. 13. Но если бы он представил себе, какова неизмеримость этого божественного творения, когда прежде ничего не было, но добродетелью и замыслом Бога все было создано из ничего, каковой труд не мог быть начат и завершен иначе, как только одним Богом, тогда бы он понял, что гораздо легче управлять одному тем, что и создано одним.

14. Возможно, кто‑нибудь скажет, что столь необыкновенное сотворение мира не могло быть произведено иначе, как только многими богами. Пусть он выдумает сколь угодно много и сколь угодно великих богов, сколько бы ни придал он им величия, могущества, добродетели, все это я объединяю в одно и говорю, что все это — в одном Боге. Ибо столько в Нем свойств, сколько нельзя ни вообразить, ни высказать. 15. Ведь не хватит нам для этого ни разумения, ни слов, ибо и разум человеческий слаб для такого постижения, и язык смертный бессилен истолковать такие вещи: уже это самое нам нужно постичь и выразить. 16. Я опять вижу то, чем можно мне возразить: мол, те многие боги таковы, каким мы хотим видеть одного. Но этого никоим образом не может быть, потому что могущество каждого из них не могло бы быть совершенным, когда бы мощь остальных противодействовала ему. Ибо неизбежно случилось бы так, что либо никто не был бы в состоянии выйти за пределы свои, либо, если бы вышел, попрал бы тем самым другого. 17. Не видят те, кто верят, будто богов много, что могло бы случиться, если бы те боги захотели чего‑то противоположного, из чего между ними возникли бы спор и ссора: подобно тому как Гомер изобразил сражающихся между собой богов, когда одни хотели захватить Трою, а другие противились этому.

18. Итак, необходимо, чтобы мир подчинялся воле одного Бога. Ведь если возможности отдельных частей не опираются на единую заботу, не может быть общего успеха, когда каждый в отдельности ни о чем больше не заботится, как только о своем личном. Так же и в военном деле, если нет одного вождя или руководителя. 19. Ведь если в одном войске было бы столько же полководцев, сколько легионов, когорт, клиньев, фланговых отрядов, прежде всего не могла бы построиться боевая линия, когда бы каждый действовал на свое усмотрение. И нелегко было бы [таким войском] править или руководить, ибо все следовали бы своим решениям, чья несогласованность вредила бы больше, чем это возможно. Так и в управлении вселенной, если бы Бог был не один, Которому принадлежит забота обо всем сущем, все бы рухнуло и погибло. 20. Говорить же, что мир управляется волей многих богов, все равно что утверждать, будто в одном теле множество душ. Поскольку существуют многие и различные функции членов, то считалось бы, что отельными чувствами управляют отдельные души. Равно считалось бы, что многими порывами, которые обычно приводят нас в гнев или в страсть, или в веселье, или в переживание, — всеми ими управляют столько же душ. Если кто‑то и в самом деле скажет подобное, то получится, что нет даже той души, которая у человека одна. 21. Но уж если в одном теле одна душа управляет столькими функциями и организует все, то почему кто‑то полагает, что мир не может управляться одним Богом, а многими может? Поскольку защитники богов понимают это, то говорят, что боги руководят отдельными вопросами и частями, но при этом есть один исключительный руководитель. 22. Стало быть, остальные уже не боги, а прислуга и члены свиты, которых Тот один великий и могущественный Бог поставил во главе тех сфер, и сами они повинуются Его власти и повелениям. Если они не все равны, то не все они, стало быть, являются богами. Ибо не могут быть равными и тот, кто служит, и тот, кто владычествует. 23. Ведь если Бог есть имя высшего могущества, Он должен быть непреходящим, совершенным, бесстрастным, ничему неподвластным. Следовательно, не являются богами те, кого необходимость заставляет повиноваться одному великому Богу. 24. Но так как те, кто верят в существование многих богов, заблуждаются не без причин, несколько позже мы откроем причину этого заблуждения.[39] Теперь же с помощью свидетельств мы докажем единство божественного могущества.

4.1. Пророки, которых было весьма много, предвещали одного Бога и одного Бога славили: конечно, исполненные духом одного Бога, они предвещали грядущее одинаково и единогласно. 2. Однако люди, не знающие истины, считают, что им не следует верить. Ибо говорят, что слова их были не божественными, но человеческими. Поэтому, предвещая об одном Боге, они считались либо безумцами, либо лжецами. 3. Но мы видим, как изо дня в день исполнялись и исполняются их пророчества, и единогласное пророчество их приводит к одному выводу — что они не были безумны. Ведь какой безумец может не только возвещать будущее, но и говорить сообразно с другими? 4. Неужели же лживы те, кто говорил такое? Неужели они могли говорить что‑то превратное, когда удерживали других от общего обмана? Ведь затем они и были посланы Богом, чтобы, с одной стороны, выступали провозвестниками Его величия, а с другой — исправителями человеческой порочности. 5. Кроме того, желание выдумывать и лгать есть у тех, кто ищет власти, кто жаждет выгоды, что далеко от тех святых мужей. 6. Ведь они таким образом выполняли возложенные на них обязанности, что, отринув все необходимое для поддержания жизни, не только не трудились для своего будущего, но и не думали о дне сегодняшнем, довольствуясь случайной пищей, которую давал Бог. И они не только не обретали никакой выгоды, но и терпели муки и смерть. 7. Ибо испорченные и дурно живущие люди сурово наказывают справедливость. И вот те, чьи грехи они обличали и предупреждали, жестоко лишали истерзанных муками пророков [и самой] жизни. Стало быть, у кого было стремление к выгоде, у того возникали желание и причина обманывать. 8. Что же еще? Ведь некоторые из пророков были людьми высокопоставленными и даже царями, на которых не может пасть подозрение в жадности и коварстве, и все же они прославляли единственного Бога с тем же вдохновением, что и другие пророки.

5. 1. Но мы оставим, конечно, в стороне свидетельства пророков, чтобы не показалось, будто подходящие доказательства только у тех, к кому нет особого доверия. 2. Обратимся к тем авторам и призовем в свидетели для доказательства истины тех, кого обычно используют против нас. Я говорю о поэтах и философах. У них мы обнаружим, что Бог только один. В самом деле, не то чтобы им была известна истина, но такова сила самой истины, что никто не может быть настолько слепым, чтобы не увидеть бросающуюся ему в глаза Божию славу. 3. И вот поэты, сколько бы они не прославляли в песнях богов и сколько бы не возвеличивали высшими похвалами их подвиги, все же весьма часто признавали, что все пронизано и управляется одним духом или одной душой. 4. Орфей,[40] который является старейшим из поэтов и [считается] равным самим богам (ибо передается, что он плавал среди аргонавтов вместе с Тиндаридами[41] и Геркулесом), называет истинного и великого Бога первородным, ибо прежде Него ничего не было рождено, но все было создано Им самим. Также он называет Его явленным первым, ибо до тех пор ничего не существовало, и Тот первым появился и возник из бесконечности. 5. Поскольку поэт не представлял себе Его происхождение и природу, то говорил, что Он рожден из воздуха и бесконечности: «Сын первородный, явленный первым, всевышний, эфирный». Ибо чего‑то другого больше он не мог сказать. 6. Орфей утверждал, что тот Бог является родителем всех богов, ради которых Он сотворил небо, и Который позаботился, чтобы дети Его имели местопребывания и совместное жилище: «Создал он нетленную ради бессмертных обитель». Итак, следуя природе и разуму, Орфей понял, что основателем неба и земли является выдающееся могущество. 7. Ведь не мог он сказать, что творцом вещей был Юпитер, который был рожден Сатурном, или Сатурн, который, как сообщается, был рожден Небом. И Небо он не решается определить в качестве некоего первого бога, ибо видел, что оно является элементом мира, который сам нуждается в Творце. Это размышление привело его к признанию того первородного Бога, Которому он вручил и Которому приписал первенство.

8. Гомер ничего не мог нам дать из того, что имело бы отношение к истине, ибо он скорее писал о вещах человеческих, нежели о божественных. Мог дать Гесиод,[42] который изложил происхождение богов в сочинении из одной книги. Но все же и он ничего не дал, утверждая, что все началось не от Бога–Творца, а из хаоса, который является беспорядочной массой бесформенной и грубой материи, хотя должен был прежде растолковать, откуда, когда и каким образом появился и стал существовать хаос. 9. Разумеется, если неким мастером все было устроено, организовано и исполнено, необходимо также, чтобы и сама материя была кем‑то сотворена. Кто же это сделал, если не Бог, могуществу Которого все подчинено? 10. Но поэт уклонился от этого вопроса, страшась неизвестной истины. Ведь он не по внушению Муз, как бы ему хотелось, чтобы выглядело, произнес ту песнь на Геликоне,[43] но поднялся туда [мысленно], размышляя об этом и раздумывая. 11. Первый из наших поэтов, Марон,[44] был недалек от истины, чьи слова о высшем Боге, Которого он называет душой и духом, таковы:

Землю, небесную твердь и просторы водной равнины, Лунный блистающий шар, и Титана светоч, и звезды, — Все питает душа, и дух, по членам разлитый, Движет весь мир, пронизав его необъятное тело,[45]

12. Но чтобы кто‑нибудь случайно не остался в неведении по поводу того, что есть тот дух, который имеет такое могущество, он произнес в другом месте: