12. Так вот, все те речи, в которых они чернят несправедливость Фортуны и высокомерно превозносят свои добродетели в борьбе с ней, являются не чем иным, как проявлением полнейшего вздора. 13. Поэтому пусть они не озлобляются на нас, кому Бог открыл истину. Мы, с одной стороны, знаем, что Фортуна ничего собой не представляет, с другой стороны, знаем, что существует превратный и коварный дух, который является врагом добрых людей, врагом справедливости, который совершает противное тому, что делает Бог. Причину ненависти этого духа мы показали во второй книге.[389] 14. Именно он строит всем козни. Но тех, кто не ведают Бога, он вводит в заблуждение, ввергает в глупость, покрывает тьмой, чтобы никто не смог узнать божественное имя, в знании которого только и заключена мудрость и вечная жизнь. 15. Тех же, кто знает Бога, он коварствами и обманом склоняет к тому, чтобы ввергнуть их в жадность и сладострастие и сладкими грехами привести к смерти, или, если ничего не добивается с помощью хитрости, пытается одержать верх с помощью насилия и жестокости. 16. Для того же Бог изначально не подверг его наказанию, чтобы своим коварством он укреплял человека в добродетели. Ведь если добродетель не преследуется, если она не укрепляется постоянными муками, она не может быть совершенной, ибо добродетель укрепляется от переносимых испытаний и становится непобедимой в терпении. 17. Из этого следует, что не существовало бы никакой добродетели, если бы не было ее противника. Поскольку же философы понимали, что существует сила, противоположная добродетели, но не знали ее имени, придумали пустое имя Фортуны. То, насколько это далеко от мудрости, показал Ювенал в таких словах:

Нету богов у тебя, коль есть разум; мы сами, Фортуна, Чтим тебя божеством, помещая в обители неба.[390]

18. Итак, глупость, заблуждение, слепота и, как говорит Цицерон, незнание причин событий создали имена Природы и Фортуны. 19. Однако как философы не знают своего противника, так не знают они и добродетели, знание которой происходит из знания противоположного. 20. Ибо никто не может снабдить себя верным оружием, если не знает врага, против которого нужно вооружаться. И не может одержать верх над противником тот, кто в сражении видит не истинного врага, а лишь его тень. Ибо будет побежден тот, кто сражается не с тем врагом и кто не предвидит удара, направленного против его жизненных сил, и не остерегается этого удара.

30. 1. Я показал, насколько позволяла моя заурядность, что путь философов весьма далек от истины. Тем не менее, я понимаю, насколько много я упустил, но ведь я и не вел специального рассуждения против философов. 2. Я для того вынужден был отклониться в сторону, чтобы показать, сколь многие и сколь великие умы усердствовали во лжи, чтобы никто, отказавшись вдруг от ложных религий, не вздумал обратиться к философам, как бы стремясь найти [у них] что‑то достоверное. 3. Стало быть, у человека одна надежда, одно спасение — в учении, которое мы защищаем. Вся мудрость человека только в том, чтобы познавать и почитать Бога. Это наша догма, это основная мысль. 4. И вот, каким только могу, голосом свидетельствую, провозглашаю, утверждаю, что здесь, именно здесь находится то, что все философы ищут всю свою жизнь и все же не могут отыскать, обнаружить, узнать, так как либо держались ложной религии, либо совершенно отвергали всякую. 5. Пусть будут отвергнуты все те, кто не обустраивает человеческую жизнь, а разрушает ее. Ведь чему они могут научить? Или в чем могут наставить, если сами себя ни в чем еще не наставили? Кого они, больные, могут излечить, кого они, слепые, могут вести? Мы же все, кто заботится о мудрости, собираемся здесь. 6. Будем ли мы ждать, пока Сократ что‑нибудь узнает? Или пока Анаксагор в потемках обнаружит свет? Или пока Демокрит извлечет истину из колодца? Или пока Эмпедокл расширит «узкие пути» в свою душу? Или пока Аркесилай и Карнеад[391] что‑нибудь увидят, почувствуют и осознают? 7. Смотри, голос с неба открывает нам истину и дает нам свет ярче самого Солнца. Зачем нам быть врагами себе и отказываться принимать мудрость, которую ученые люди, употребив на ее поиск [все] свои годы, не могли обнаружить? 8. Кто хочет быть мудрым и счастливым, пусть услышит голос Божий, пусть узнает справедливость, пусть откроет тайну рождения своего, пусть презрит человеческое и примет божественное, чтобы достичь того высшего блага, ради которого рожден. 9. После того как были разоблачены все религии и опровергнуто все то, что обычно говорится или может быть сказано в их защиту, после того как были изобличены учения философов, нам следует открыть путь к истинной религии и мудрости, поскольку, как я покажу, обе они связаны вместе. Необходимо, чтобы мы защитили истинную религию доводами, примерами и надлежащими свидетельствами и доказали, что у нас нет никакой глупости, в которой нас не перестают упрекать те знаменитые почитатели богов, а вся она — у них. 10. И хотя в первых книгах, когда я уличил ложные религии, и в этой, когда я ниспроверг ложную мудрость, я уже показал, где находится истина, тем не менее, следующая книга еще точнее покажет, какая религия и какая мудрость являются истинными.

Книга IV. ОБ ИСТИННОЙ МУДРОСТИ

1.1.

2. И поэтому счастье прежних веков, конечно, ушло. И [люди] начали, оставив Бога — Родоначальника и Творца всего, почитать бесчувственные творения рук своих. К чему привел этот проступок, или какие пороки он принес, объяснят факты.

3. Так, люди, отвернувшись от высшего блага, что составляет блаженство и вечность, [отвратившись от него] на том основании, что его нельзя ни видеть, ни осязать, и нельзя постичь, и лишившись добродетелей этого блага, которые даруют бессмертие, обратились к порочным и тленным богам, и занялись теми делами, которые украшают лишь тело, питают его и приносят ему наслаждение, и находили себе в осязаемых божествах и благах смерть вечную, поскольку тело, |т. е. занятие только телесным], способствует смерти всего. 4. За подобными религиями последовали несправедливость и нечестивость, как то и Должно было случиться. Ибо люди перестали взоры свои обращать к Небу, но, устремив мысли к низменному, прильнули как к религии [земной], так и к земному благу. 5. Последовали [затем] разлад рода человеческого, ложь и всеобщее бесчестие; предав забвению вечное и чистое благо, которого люди только и должны жаждать, они стали больше стремиться к временному и краткому, предпочитая вере отвратительное зло, поскольку оно доступнее.

6. Так, жизнь человеческую, озаренную в предшествующие века лучезарным светом, покрыли мгла и темнота; и после того как исчезла мудрость, люди начали себе присваивать имена мудрецов, что и подобало такой испорченности. 7. Прежде же никого мудрецами не называли, поскольку все ими были [в равной мере]. О, если бы имя это, принадлежащее ныне немногим, силу бы свою обрело среди народа! 8. Вероятно, те немногие мудрецы могли бы либо своим дарованием, либо авторитетом, либо усердным побуждением [к добродетели] освободить народ от пороков и блужданий. Но до такой степени мудрость угасла, что высокомерие тех, кто принял на себя имя ее, ясно показало, что никто из них мудрецом не был. 9. И все же прежде, чем было открыто то, что называется [сегодня] философией, жили, как говорят, семь мудрецов, которые заслужили считаться и называться первыми мудрецами, ибо стали они рассуждать и спорить о вопросах природы. 10.0, ничтожный и несчастный век, когда на всей земле жило лишь семеро, заслуживших у людей имя мудрецов! Но ведь никто не может назвать человека мудрецом, кроме самого мудреца. 11. Если же все прочие, за исключением тех мудрецов, были глупцами, то и они сами мудрецами не были, ибо никто по суду глупцов не может считаться мудрым. 12. Настолько далека от них была мудрость, что после тех [мудрецов], хотя и знание возросло и многие и великие умы были постоянно направлены к познанию, истина не была ни открыта, ни постигнута. В самом деле, после тех семи мудрецов удивительно каким рвением к поиску истины загорелась вся Греция. 13. И все же [греки], первыми открыв имя мудрости, считали себя не мудрецами, но именовались ревнителями мудрости. Тем самым они порицали за обман и глупость тех, кто незаслуженно принимали на себя имя мудрецов, и в то же время осуждали себя за незнание истины, существование которой они не отрицали. 14. Ибо всякий раз природа вещей, словно завесой, прикрывалась от умов их, и они не могли ничего открыть разумом, говоря обычно, что они ничего и не знают, и не могут познать. Поэтому, отчасти верно оценивая себя, они оказались более мудрыми, нежели те, которые мнили себя мудрецами.

2.1. А потому, если и те, кто называли себя мудрецами, а также их последователи, которые не боялись признать своего неведения, мудрецами не были, что остается, как не признать, что мудрость следует искать в другом месте, если там, где ее искали, она не была найдена. Что же было причиной того, что столько времени такое множество мыслителей, прилагая огромные усердие и старание, не открыли то, чего искали, если не то, что философы те искали мудрость за ее пределами? 3. Они, обойдя и изучив все, никакую мудрость нигде не открыли, но было ясно, что где‑то она [все‑таки] должна быть. Однако искать следовало там, где звучит имя скудоумия, под покровом которого Бог, не открывая тайну Своего божественного творения, спрятал сокровищницу мудрости и истины. 4. Я обычно удивляюсь, как Пифагор, а позже и Платон, воспламененные стремлением обнаружить истину, достигли египтян, магов и персов, желая познакомиться с ритуалами и священными обрядами тех народов (ведь догадывались они, что мудрость сокрыта в религии), и лишь до иудеев не дошли, в земле которых в то время находилась мудрость и куда они могли без труда дойти. 5. Но, я полагаю, направленные Божественным Провидением в другую сторону, они не могли узнать истину, поскольку еще не наступило время, чтобы религия истинного Бога и справедливость стали известны чужеземцам.

Но все же Бог решил с приближением конца времен послать с небес великого вождя, чтобы тот открыл отнятую у вероломного и неблагодарного народа истину чужеземцам. Об этом я намерен говорить в данной книге, но прежде покажу, что мудрость столь прочно связана с религией, что невозможно отделить одну от другой.

3. 1. В почитании богов, как я объяснил в первой книге, не содержится мудрости не только потому, что в нем божественное животное, человек, подчиняется земным и тленным [богам], но и потому, что там не содержится ничего, что могло бы улучшить нравы и устроить жизнь; и нет там стремления к какой‑либо истине, но только — исполнение ритуалов, которое основывается на служении не сердца, а тела. 2. И потому поклонение богам не следует считать истинной религией, ибо оно не наставляет никого в справедливости и добродетели и не делает никого лучше. Итак, поскольку философия не содержит религию, т. е. высшего благочестия, она не является истинной мудростью. 3. К тому же если Бог, управляющий этим миром, одаривает людей невероятными милостями, то Он хочет тем самым обрести с их стороны признательность и почитание. Но разум не может наделить благочестием человека, если тот противится небесным милостям, что, как бы то ни было, лишено мудрости.

4. Итак, поскольку, как я сказал, философия и религия богов противостоят друг другу и далеки друг от друга, ибо учителя мудрости не ведут к богам, как и жрецы не дают знаний, становится ясным, что ни первая не является истинной мудростью, ни вторая — истинной религией. 5. Поэтому философия не могла содержать истину, а религия богов не могла изложить своего учения, ибо не имела его. 6. Где же мудрость неразрывно связана с религией, там каждая из них истинна, поскольку и в поклонении мы должны быть разумны, т. е. знать, чему и каким образом нам следует поклоняться, и в знании мы должны быть деятельны, т. е. во всяком деле и поступке исполнять то, что знаем.