2. О женах, находящихся в очищении, позволительно ли им в таком состоянии входить в дом Божий, излишним почитаю и вопрошати. Ибо не думаю, чтобы оне, аще суть верныя и благочестивыя, находясь в таком состоянии, дерзнули или преступити к святой трапезе, или коснутися Тела и Крови Христовы. Ибо и жена имевшая дванадесятилетнее кровотечение, ради исцеления, прикоснулася не Ему, но токмо воскрилию. Молитися, в каком бы кто ни был состоянии, и как бы ни был расположен, поминати Господа, и просити помощи, не возбранно есть. Но приступати к Тому, еже есть святая святых, да запретится не совсем чистому душею и телом.

3. Вступившие же в брак сами должны быти довлеющими судиями. Ибо они слышали Павла пишущаго, яко подобает воздерживатися друг от друга, по согласию, до времени, дабы уражнятися в молитве, и потом паки купно быти (1 Кор.7,5).

4. Те, которым приключилось непроизвольное нощное истечение, также да последуют своей совести, и да испытуют самих себя, находятся ли от сего в сомнении, или нет; подобно как и о пище глаголет апостол: аще яст сомняяйся, осуждается (Рим.14,23). И в сем случае всяк приступающий к Богу да имеет благую совесть и благодерзновение, по собственному помышлению. Сии вопрошения ты возлюбленне, яко почитающий нас (ибо, без сомнения, не яко незнающий), предложил нам, располагая нас быти единомысленными и единодушными с тобою, как и есмы. Я же не так, как учитель, но так как прилично нам собеседовати друг другу, со всякою простотою, мое мнение на среду предложил. Разсуди об оном, благоразсудительнейший сыне мой, и напиши мне, аще что представится тебе справедливейшее и лучшее, или же, аще усмотришь тако быти. Желаю тебе, возлюбленный сыне мой, здравствовати и в мире служити Господу.

Послание к Домицию и Дидиму

Из Церковной истории Евсевия (VII, 11). Евсевий относит это послание ко времени гонения Валериана; но в послании речь идет о тех событиях, которыя случились со св. Дионисием во время Декия, и о которых он сам разсказывает более подробно и ясно в послании к Герману (Евсевий, ibid, VI, 40). Стсюда следует, что и в послании к Домицию и Дидиму св. Дионисий говорит также о гонении Декия.

I. Перечислять наших (мучеников) поименно было бы излишне, так как их много, да они и неизвестны вам. Знайте, но крайней мере, что мужчины и женщины, юноши и старцы, девы и старицы, воины и поселяне, люди обоего пола и всякаго возраста, одержав победу в борьбе, получили венцы одни посредством бичей и огня, другие посредством железа. Для иных же недостаточно было и самаго долгаго времени, чтобы сделаться благоприятными Господу, как недостает его доныне и для меня. Он оставил мне жизнь до другого удобнаго времени, какое Сам знает, ибо Сам Он сказал: во время приятно послушах тебе и в день спасения помогох ти (Ис. 49, 8).

Но вы разспрашиваете о том, что случилось с нами и желаете знать, в каком положении находимся мы теперь. Конечно, вы (уже) слышали, как в то время, когда центурион и начальники (городской стражи)[3] с бывшими при них воинами и служителями вели в узах меня, Гайя, Фавста, Петра и Павла, напали на нас некоторые из мареотов и несмотря на наше нерасположение следовать за ними, захватили и повлекли нас силою. А теперь я, Гаий и Петр, одни, в разлуке с прочими братьями, терпим заключение в пустынном и грязном месте Ливии на разстоянии трех дней пути от Паретония [4].

II. А в городе [5] скрылись с целью тайно посещать братьев пресвитеры Максим, Диоскор, Дмитрий и Луций, (известнейшие в мире Фавстин и Акила блуждают в Египте), а также и оставшиеся после умерших от болезни [6] диаконы Фавст, Евсевий и Хэремон. Евсевия Бог с самаго начала укрепиль и уготовал для безбоязненнаго служения бывшим под стражею исповедникам и для небезопаснаго погребения тел почивших и блаженных мучеников [7]. Правитель (города) и доныне не перестает одних из приводимых к нему, как я сказал, жестоко умерщвлять, других терзать пытками, иных изнурять темницами и узами и предписывает, чтобы никто не приближался к ним, наблюдая, не попадется ли кто–нибудь. И однако Бог, благодаря ревности и неусыпности братий, облегчает страдальцев.

К Фабию, епископу Антиохийскому[8].

1. Гонение началось у нас не со времени царскаго указа, но целым годом ранее. Какой-то предвещавший бедствия этому городу поэт[9] еще наперед возбудил и возмутил против нас толпы язычников, воспламенив в них обычное суеверие. Возбужденные им, они считали вполне позволительным всякое злодеяние и единственное благочестивое дело полагали в служении этим своим демонам, именно в убийствах, замышляемых против нас.

Прежде всего захватили они старца, по имени Метру, и заставляли его произносить богохульныя слова, а когда он не послушался их, стали наносить ему удары палками по телу, кололи ему лицо и глаза острыми тростями и, отведя в предместье, побили камнями. Потом отвели они в идольское капице одну правоверную женщину, по имени Квинту, и принуждали ее поклониться идолам. Α когда она с отвращением отказалась от этого, схватили ее за ноги и потащили чрез весь город по неровной мостовой, ударяли о мельничные жернова и, поражая в то же время бичами, отвели на то же самое место и убили. Затем все вместе стали врываться в дома богобоязненных (христианъ), и каждый спешил ограбить известных ему соседей и расхитить имущество их. Более ценныя из домашних вещей они брали себе, а более дешевыя и сделанныя из дерева раскидывали и сожигали на улицах, так что Александрия походила на город, находящийся в руках неприятелей. Братья уклонялись и уходили и на расхищение имущества смотрели с радостию, подобно тем, о которых свидетельствовал Павел (Евр. 10, 34). И я не знаю, отрекся ли доселе от Господа хотя кто нибудь, исключая разве только одного, который попал в руки язычников. Взяли (тогда) и дивную старицу деву Аполлонию и ударами по челюстям выбили ей все зубы; потом, устроив за городом костер, угрожали сожечь ее живою, если она не произнесет вместе с ними нечестивых слов. Она же, отпросившись ненадолго и получив свободу, вдруг бросилась в огонь и сгорела. Взяли и Серапиона в собственном его доме, терзали его жестокими пытками и, переломав ему все члены, бросили его с кровли дома вниз головою. Нельзя было нам ни днем ни ночью пройти ни по большой дороге, ни по проселку, ни по тропинкам, потому что все постоянно и всюду кричали: кто не произнесет богохульных слов, того немедленно тащить и сожигать. И все это продолжалось немало времени. Последовавшее затем возмущение и междоусобная война обратили направленную против нас жестокость против них самих, и мы немного отдохнули, потому что их ярости было не до нас.

Но вдруг пришло известие о смене благосклоннаго к нам царствования и всюду распространился великий страх пред грозным, направленным против нас приговором. Потом появился и указ, почти осуществивший тот самый ужас, о котором предсказал Господь: якоже прельстити, аще возможно, и избранныя (Матѳ. 24, 24). Все были поражены страхом. И тотчас же многие из знатнейших людей от страха сами спешили исполнить повеление императора; других, занимавших общественныя должности, вынуждали сделать это самыя занятия их; иных увлекли близкия к ним лица. Вызываемые по именам, они приступали к нечистым и скверным жертвоприношениям — одни бледные и трепещущие, как будто им предстояло не жертву принести, но самим сделаться жертвами, закалаемыми в честь идолов. Многочисленныя толпы приступившаго к ним народа смеялись над ними, и для всех ясно было, что они боятся и вкусить смерть и принести жертвоприношение. Другие же смелее приближались к жертвенникам и самою смелостию старались показать, что они и ранее не были христианами. К нимъ-то относится в высшей степени истинное предсказание Господа, что им трудно спастись (ср. Матѳ. 19, 23). Из прочих же одни следовали за теми, другие за другими, иные убежали, а некоторые были схвачены. Из последних одни устояли до уз и темницы, а некоторые хотя и провели в заключении немало времени, но потом, еще не дождавшись суда, отреклись. Другие, вытерпев некоторыя пытки, на дальнейшия мучения не отваживались.

Но твердые и блаженные столпы Господа, укрепленные Им Самим и получившие (от Него) силу и крепость, достойную и соответственную необоримой вере их, сделались дивными свидетелями Его царства. Первым из них оказался Юлиан, человек, страдавший подагрою. Он уже не в состоянии был ни стоять, ни ходить и приведен был вместе с двумя другими, которые несли его. Из последних один тотчас же отрекся, а другой по имени Кронион, по прозванию Евний, равно как и сам старец Юлиан, исповедав Господа, провезены были на верблюдах по всему городу, весьма обширному, как вам известно; они подверглись бичеваниям, высоко над землею, и наконец сожжены были на сильнейшем огне, в присутствии всего окружавшаго их народа. Когда вели их на смерть, воин, находившийся возле них, стал противиться оскорбителям, но народ закричал (на него самого), и этого мужественнейшаго поборника Божия Виса, хотя он храбро выдержал великую борьбу за благочестие, отвели (на место казни) и отсекли ему голову. Равным образом и другой, по происхождению ливиец, a по названию и обетованию истинный Макарий[10] не послушав настойчивых убеждений судии отречься, был сожжен живым. После них сожжены были также на сильнейшем огне Епимах и Александр, находившиеся сперва долгое время в заключении, а потом перенесшие множество мучений, строгание и бичевание.