Творения

Святитель Григорий Неокесарийский (213–270/275) по рассказу блж. Иеронима Стридонского, Григорий первоначально именовался Феодором, а перемена имени была, вероятно, связана с Крещением. Его семья была известна и богата, поэтому юноша получил хорошее образование (по–видимому языческое). По его собственным воспоминаниям, смерть отца стала для него началом религиозного поиска.

Переезд в Кесарию Палестинскую дал ему возможность познакомиться с Оригеном, чьи лекции в местном огласительном училище, созданным незадолго до этого по александрийскому образцу, определили его дальнейшую жизнь. Именно он познакомил Григория не только с лучшими образцами античной философии, но и с учением Евангелия. Много лет спустя, в благодарность своему учителю, он напишет воспоминания, повествующие о жизни огласительной школы Оригена.

Спустя 5 лет он возвращается в Неокесарию, где продолжает изучать философию и Священное Писание. Стремясь к уединению и тишине, он, тем не менее, был рукоположен около 245 года в епископы. По свидетельству св. Григория Нисского, спустя некоторое время число его слушателей возросло, привлекаемые не только самой проповедью, но и чудесами святителя.

Во время гонения Деция (около 250), св. Григорий удалился из города и был спасен от преследователей, а по окончанию розыска вернулся и восстановил церковную жизнь в Неокесарии, учредив праздники в честь пострадавших за свою веру. Участвовал он и в соборе 264 года, осудившем ересь Павла Самосатского.

О последних годах его жизни известно мало, церковные историки больше места уделяют влиянию, которое он оказал на последующую жизнь христиан в Неокесарии и в других городах Малой Азии, свято чтивших память святителя Григория.

раннее христианство, апостольские мужья, апологетика ru Татьяна Трушова saphyana@inbox.ru ExportToFB21 16.02.2011 OOoFBTools-2011-2-16-14-53-56-1315 1.0 Творения святаго Григория Чудотворца, епископа Неокесарийскаго Типография М. Меркушева Петроград 1916

Творения

О возможности и невозможности страданий для Бога

1. 

4. Далее, так как многие из тех, которые пришли, ожидали, что я отвечу на так поставленный мне вопрос, я тотчас охотно дал ему следующий ответ: «Возлюбленный Феопомп, справедливость требует, чтобы мы говорили и понимали, что человек, природа которого состоит из души и тела, не может делать чего–либо такого, что было бы противно его воле, так как организация его природы и строение его тела связаны законом Творца. Вследствие этого принуждения необходимости, которая сильнее человека, человеческая воля не может свободно совершать все то, к чему она стремится, поскольку как природа, так и воля — каждая влечет человека в свою сторону. Поэтому человек во всех отношениях ниже своего Творца. Ибо все, что подлежит рождению и тлению, [в этом самом] имеет препятствие к тому, чтобы все мочь. Поэтому нам следует знать, что природа Божия неизреченна и неизъяснима, не имеет подобия ни с чем, не подчинена никакому закону, никакой необходимости, никакой привычке, косности, страху, возрастанию, болезни, но все может совершать силою, которая все препобеждает и никем не преодолевается. Но никогда, о Феопомп, не следует так представлять Бога, как будто бы Он вошел в противоречие со Своей волей — потому именно, что Он подверг Себя самого страданию, хотя по природе Своей бесстрастен. Ибо волю Божества мы не отделяем от той блаженнейшей сущности, которая неизменна, оставаясь одной и той же, в едином образе, едином бытии, в единой неизменяемой воле, которая научается от себя самой, сама себе повелевает и сама от себя самой и в себе самой и через саму себя все может делать. И действительно, Его бесстрастная природа ни в чем не препятствует Его воле совершать то, что хочет, так как во всякое время она одна и та же. Ибо я сказал, что Он един и что тот именно в собственном смысле Бог, кому никакая сила не может воспрепятствовать делать то, что хочет. Далее, так как воля одной не согласна с другой, отсюда следует, что людьми не осуществляется всегда то, что они хотели бы совершить, потому что природа одной части противодействует природе другой, препятствует делать то, что она хочет. Тот же. Кто один только неограничен, благ и славен, Кто Своей благостью все определяет, Кому подчинено все, что есть и было. Кто превосходит все, у Кого нетленный разум. Кто чужд и выше всякого зла, как я сказал раньше, —

Не думай, о друг, что Тому, Кто всем обладает, Кого никто не может подвергнуть страданиям и Кому никто не может противостоять, — можно воспрепятствовать совершать то, что Он хочет».

5. В ответ на это Феопомп сказал мне: «И я также, учитель Григорий, хорошо знаю, что Бог обладает могущественнейшей волей, совершенной свободой и господством над всем и что никто не должен спорить о том, что ты утверждаешь. Но то, относительно чего я остаюсь в недоумении, состоит в следующем, именно не заключает ли природа Божества в самой себе препятствия к тому, чтобы страдать; и существо, которое бесстрастно, не возбраняет ли своей воле претерпевать страдания, что, конечно, было бы чуждо ему самому и для него неприлично? Это так [очевидно] из ясных доказательств, которых тобою приведено больше чем достаточно. А если бы кто выступил против этих объяснений, на того должно было бы смотреть не только как на невежественного, но и как на безрассудного, нечестивого и в высшей степени дурного. Ибо надлежит предоставить Богу господство и власть над всем; а так как я предпочитаю избрать благое и отвергнуть злое, то, поскольку бесстрастная природа Бога всегда одна и та же, я решил исследовать и узнать, имел ли Бог когда–нибудь намерение претерпевать человеческие страдания».

6. На это я ответил: «Хочешь ли ты, о Феопомп, действительно и искренне отступить от воззрений Исократа и совершенно оставить их, чтобы обратиться к здравым мнениям истины, которые я изложил тебе в ясных доказательствах? Слушай поэтому, внимательно слушай, о Феопомп, и старательно вникни своей мыслью, надлежащим образом слагая в своем сердце то, что я скажу тебе. Страдание тогда действительно было бы страданием, если бы Бог имел намерение (сделать) что–нибудь неполезное и для Него непристойное. Но когда Божественная воля подвигалась для уврачевания дурных помышлений людей, тогда мы не можем сказать, что Бог страдает от того, что Своим унижением и высочайшим благоволением послужил людям. Поэтому, так как сердце людей отвратилось от истинной религии и, наподобие животных, оказало материи больше чести, чем Богу, и, что было непосредственным следствием этого, жадно устремилось на гнусные удовольствия, то Бог восхотел отвлечь людей от этого. Но в Боге не почитаются страданиями те страдания, которые по собственному хотению Он претерпел для общего блага человеческого рода, когда Его блаженнейшая и бесстрастная природа вовсе не противодействовала [этому]. Ибо Он в своем страдании показывает бесстрастие. Ведь, если кто страдает, тот страдает лишь в том случае, когда страдание насильственно оказывает свое действие на того, кто страдает помимо его воли. Но о том, кто при бесстрастии своей природы добровольно становится причастным страданиям, чтобы совершенно победить их, мы не говорим, что он подвергается страданиям, хотя бы своей волей он участвовал в страданиях. Ибо посмотри, как врачи, когда хотят излечить тех, которые мучаются ужасными болезнями, с радостью переносят труд, чтобы помочь больным, предвкушая радость от надежды на будущее выздоровление. Слава и известность, которые врач приобретает лечением страждущих, смягчают отвращение и устраняют тягость труда. Врач на время забывает о своем достоинстве и смиряет свою волю, почему, принимая вид раба, делается невольником больных и свое достоинство низводит до подобия рабства. Однако этого унижения мы не называем унижением для врача ради выздоровления, которое проистекает отсюда, и мы не думаем, что он лишился достоинства, когда видим, что он добровольно исполняет обязанности слуги. Ибо, совершив то, что медицинское искусство призывало его исполнить, он тогда радостно снова принимает прежнее достоинство: здоровье, которое он желал, доставляет ему больше радости, чем почет, которым он раньше пользовался. Впрочем, он ничего не потерял за то время, когда, преклонив голову, исполнил обязанности слуги и оказал милость лечением больных тел. Ибо, он знал, что ему нужно на известное время принять на себя некоторое унижение, чтобы снова дать здоровье больным, вследствие чем он получит славу гораздо большую, чем унижение.

Ибо, что страдания производят по отношению к подверженным страданиям, то же сам Бесстрастный производит Своим страданием по отношению к страданиям, вследствие чего при Своем бесстрастии явился страданием страданий.

Он Сам явился причиною страданий, поскольку этим доказательством обнаруживается, какова была причина того, что совершилось. Ибо мы не знали бы, что Бесстрастный [действительно] бесстрастен, если бы Он не вошел в общение со страданиями и не устоял против силы страданий. Ибо под видом страданий Бесстрастный проник в страдания, чтобы своим страданием показать, что Он — страдание для страданий. Натиска бесстрастия не могли выдержать страдания, и мы не должны удивляться, о ученый Феопомп, что бесстрастие Божества явилось поруганием для страдания, когда мы видим, что глаза, напряженно устремленные на солнце, чтобы исследовать лучи, претерпевают страдание от лучей.

7.