Только в четвертую стражу — после трех часов ночи — пошел Иисус к пребывающим в страхе ученикам. А ученики, увидевши Его, идущего по волнам бушующего моря, встревожились, решили, что это призрак, и от страха вскричали, стали взывать ко Господу о помощи. И как только они воскликнули, Господь тотчас заговорил к ним и сказал: "Ободритесь, это Я, для Которого нет ничего невозможного, не бойтесь".

Ученики уже хотели принять Его в корабль, но пламенный ап. Петр, опережая других учеников, воскликнул: "Господи, если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде". И не ответил ему Господь: "повелеваю", а сказал: "иди, если хочешь". И выйдя из лодки, Петр твердою ногою ступил на бушующие волны моря, и пока взор его был устремлен на Господа, он радостно шел по воде, радуясь тому, что раньше других Апостолов может подойти к Спасителю и броситься к стопам Его. Но как только отвел Петр свой взор от Христа и взглянул на яростные волны и на мрачную бездну под ними, в нем заговорили плоть и кровь, страх овладел им — он начал утопать и уже голосом отчаяния закричал: "Господи, спаси!"

От чего, дорогие братия и сестры, стал Петр утопать? "Не буря водная угрожала ему, а буря помышлений сомнительных, так же как не плотность воды держала его на бушующих волнах, а крепость веры" — говорит св. Иоанн Златоуст. И Христос укрощает не ветер, а Петрово малодушие. "Малодушный" — говорит Петру Иисус Христос, — "зачем ты усумнился?" Не сказал ему Господь: "неверный", но "маловерный". Не сказал ему: "зачем ты пошел по волнам?" Ибо при близости Господа, при Его помощи, все возможно верующему. Нужны вера и чувство близости к нам Господа, тогда и помощь приходит от Него. "И когда вошли они в лодку, ветер утих", море стало спокойно.

Если в умножении хлебов и двух рыб я в и л Себя Христос, как Един от Троицы, Творец мира, раскрывая пред нами образ любви, которая, изливаясь на других, богатеет, умножается, и призывая нас к скромности в питании и бережливости в дарах Божиих; то в нынешнем Евангелии, снова подтверждая Свое сыновство Отцу, научает нас, среди бушующих житейских волн, не поддаваться чувству страха, но всегда иметь взор и сердце к Нему обращенными. Принимая слово Спасителя в сердца наши, мы — вместе с Апостолами — Ему поклонимся и воскликнем: "Воистину, Господи, Ты Сын Божий Ты Мессия, Спаситель Наш и Всего Мира!" Аминь.

Неделя 10-я по Пятидесятнице

(Матф. 17:14-23).

"Господи, помилуй сына моего, он беснуется и тяжко страдает".

У немецкого художника Шнейдера есть картина. На правой половине картины изображена гора, в ней устроен храм. Громадные статуи, высеченные из целых гранитных скал, подпирают своды входных дверей. Веками люди созидали святыню, с любовью вложили в нее свой труд и свое искусство. И всему этому угрожает внезапная гибель: слева приближается к храму обнаженный человек, он совершенно гол, а на голове у него курящаяся бомба. Он приближается к вековой святыне, чтобы разрушить ее. Лицо его дышит зловещей злобой и раздражением.

Разве не узнаем мы в этой картине окружающую нас действительность? От 1917 года по нынешний день пред нами развертывающихся событий? Нынешние вожди в 17-м году были молодыми людьми. Чем вызвана эта зловещая злоба их, эта ненависть к святыне вековой, свойственные и части нынешней молодежи? Вызвана одержимостью, беснованием, душевными потемками, пустотой души. От чего же в душе их потемки, от чего беснование? От их наставников, начиная от Маркса, Ленина, Фрейда и прочих.

А подумайте, что слышит молодежь и что видит она ныне в школе, среди сверстников, в кино, да и, часто, в семье? Призыв к свободе от воли родительской, проповедь своеволия, приучают их жить на показ. Сызмала видит ребенок фальшь и лицемерие в жизни старших.

Речей о том, как служить общему благу, о том, что жизнь есть общий — соборный — подвиг, который все мы должны облегчать друг другу, что в жизни главное — чистая душа и доброе сердце — ребенок не слышит. С детства развивают в нем самолюбие, "с детства дразнят одну утробу его и он начинает смотреть на жизнь глазами голодного волка".

И с годами юноша, или девушка, вступая в жизнь, идут как на охоту за добычей, а не как на служение добру и правде, на труд во славу Божию. Наслаждения становятся основным его желанием, наслаждения стали, затем, и главным двигателем его действий и творчества. Все стремятся к наслаждениям плоти, не думая о том, что эти наслаждения истощают человека и физически и душевно, что в них начало внутреннего опустошения, беснования, ускорение смерти. Убита в молодом человеке искра Божия, убита уродливым воспитанием, не развито в нем сознание необходимости скромной и честной, во славу Божию, жизни и деятельности.

Отсюда-то и потемки в душе, отсюда и беснование. Для чего жить, трудиться? Для того ли, чтобы, как говорит Ф. М. Достоевский, "быть навозом для гармонии грядущих поколений", т.е. для кладбища, ибо, по учению материализма, и будущие поколения в навоз превратятся.