Антоний Великий, видя, что старец и не пороптал, и не помалодушествовал, и нисколько не оскорбился, даже вовсе не изменился в лице, сжалился над ним и при захождении солнца сказал ему: «Не съесть ли нам, отец, кусок хлеба?». «Как тебе угодно, авва», — отвечал Павел. Это ещё боле тронуло Антония, что он не побежал тотчас же, как услышал о пище, но отдал на его волю. «Так поставь стол», — сказал Антоний старцу. Он сделал это. Антоний принес и положил на стол четыре сухих хлебца, унций по шесть каждый, и размочил для себя один, а для него три; потом начал петь псалом, какой знал, и, пропев его двенадцать раз, столько же раз молился, чтобы и в этом испытать Павла.

Вместе с Великим молился и старец, и ещё усерднее его. После двенадцати молитв Антоний сказал ему: «Пойди ешь». Но, как только он сел за стол и стал брать хлеб, Антоний сказал ему: «Сиди и не ешь до вечера, а только смотри на хлеб». Наступил вечер, а Павел все не ел. Тогда Антоний сказал ему: «Вставай, помолись и ложись спать». Павел так и сделал. В полночь Антоний разбудил его на молитву и продолжал молитвы до девятого часа дня. Приготовив потом трапезу, он опять пригласил к ней Павла, и они сели есть уже поздно вечером. Антоний Великий, съевши один хлебец, другого не брал, а старец, евши медленнее, не успел ещё съесть и начатого им хлебца. Дождавшись, пока он кончит, Антоний сказал ему: «Возьми и другой хлебец». «Если ты будешь есть, то и я, — отвечал Павел, — а если ты не будешь, то и я не буду». «Для меня довольно, — сказал ему Антоний, — я монах». «И для меня довольно, — отвечал Павел Великому, — и я хочу быть монахом». Тогда они встали, и Антоний прочитал двенадцать молитв и пропел двенадцать псалмов. После молитв они уснули немного первым сном, потом опять встали и пели псалмы от полуночи до самого дня. Затем Антоний послал Павла обойти пустыню, сказав ему: «Через три дня приходи сюда». Сделав это и застав у Антония несколько братий, Павел спросил его, что прикажет ему делать? Антоний отвечал: «Ни слова не говоря, служи братиям и ничего не вкушай, пока братия не отправятся в путь». И так целых три недели Павел не вкушал ничего. Братия спросили его: «Почему ты молчишь?». Павел ничего не отвечал. Тогда Антоний сказал ему: «Что ты молчишь? Поговори с братиями». И он стал говорить.

Однажды Павлу принесли сосуд меду, и Антоний сказал ему: «Разбей сосуд, пусть мед весь вытечет». Он так и сделал. «Собери опять мед», — сказал Антоний. И это было сделано. Потом Антоний говорит ему: «Собери мед в другой раз в раковину — так, чтобы не было в нем никакого сору». Ещё велел ему Антоний целый день черпать воду. В другой раз раздрал у него одежду и приказал сшить её, и тот сшил снова.

Сей муж стяжал такое послушание, что ему дана была от Бога власть изгонять бесов. Великий Антоний, видя, что старец ревностно подражает ему во всяком роде подвижничества, сказал ему: «Смотри, брат! Если ты можешь ежедневно так подвизаться, то оставайся со мною». Павел отвечал: «Может быть, ты покажешь мне со временем и больше что–нибудь — не знаю, но, что доселе ты делал при мне, все то и я делаю легко». На другой день после сего Антоний сказал Павлу: «Во имя Господа, ты уже стал монахом». Уверившись наконец вполне, что раб Христов Павел, хотя весьма прост и не учен, но совершен душою, блаженный и Великий Антоний спустя несколько месяцев, при содействии благодати Божией, устроил ему особую келлию поприща за три или за четыре от своей и сказал: «Вот ты, при помощи Христовой, стал уже монахом; живи теперь один, чтобы испытать искушение и от демонов».

Прожив год в уединении, Павел Пр'остый за высокое совершенство в добродетели подвижнической удостоился дара изгонять демонов и целить всякие болезни. Однажды привели к блаженному Антонию в крайней степени бесноватого юношу: в него вселился главный, лютейший демон, который даже изрыгал хулы на небо. Антоний Великий, посмотрев на юношу, сказал приведшим его: «Это не мое дело: я не получил ещё власти над сим главным чином демонов. Этот дар имеет Павел Пр'остый». Сказав сие, блаженный Антоний вместе с ними пошел к доблестному Павлу и, пришедши к нему, сказал: «Авва Павел! Изгони демона из этого человека, дабы он здравым возвратился в дом свой и славил Господа». Павел спросил его: «А ты что?». «Мне некогда, — отвечал Антоний, — у меня есть другое дело», — и, оставив у него отрока, ушел в свою келлию. Незлобивый старец встал, совершил усердную молитву и, призвав бесноватого, говорит: «Авва Антоний повелевает тебе выйти из сего человека, чтобы он, выздоровев, славил Господа». Диавол с ругательством вскричал: «Не выйду!». Павел, взяв свою милоть [14], стал бить ею бесноватого по спине, говоря: «Выдь, авва Антоний повелевает». Но демон стал ещё сильнее поносить Павла вместе с Антонием: «Старые вы тунеядцы, сонливые, ненасытные, никогда не довольные своим! Что общего у нас с вами? Что вы мучите нас?». Наконец Павел сказал: «Выдь, или я пойду и скажу Христу; если ты не выйдешь, клянусь Иисусом, я тотчас пойду скажу Ему, и тогда горе тебе!». Лютый демон начал поносить и Иисуса, продолжая кричать: «Не выйду!».

Разгневавшись на демона, святой Павел вышел из своей келлии в самый полдень. (В это время, особенно в этих местах, бывает у египтян такой жар, как будто в пещи вавилонской.) И стал он на горе, как неподвижный столп под открытым небом, и молился так: «Иисусе Христе, распятый при Понтийском Пилате! Ты видишь, что я не сойду с камня, не буду ни есть, ни пить до смерти, если Ты не услышишь меня теперь, и не изгонишь беса из сего человека, и не освободишь его от духа нечистого». Ещё взывал простой и смиренномудрый Павел к Иисусу, ещё не окончились слова чистых уст его, как бес вскричал внизу у келлии: «Выйду, меня насильно изгоняют; оставляю этого человека и больше не приду к нему; смирение и простота Павла изгоняют меня, и я не знаю, куда идти». Тотчас бес вышел и, превратившись в огромного дракона [15] локтей [16] в семьдесят, ушел в Чермное море.

Так исполнилось сказанное Духом Святым: Явленную веру возвещает праведный (Притч. 12, 17); и в другом месте: На кого воззрю, — глаголет Господь, — токмо на кроткаго и молчаливаго и трепещущаго словес Моих (Ис. 66, 2). (Обыкновенно низшие демоны изгоняются мужами высокими в вере, а начальные демоны прогоняются смиренными.) Вот чудеса простого и смиренномудрого Павла! Весьма много совершил он и других, ещё больших чудес. Братия все звали его ПрОстым.

О Пахоне

Жил в скиту некто по имени Пахон; ему было уже около семидесяти лет от роду. Случилось, что, по навождению демонскому, мучила меня блудная похоть, так что я не в силах был бороться с помыслами и ночными видениями. Сильно гонимый страстию, я от этого искушения уже готов был уйти из пустыни; между тем не сказывал об этом соседним отцам, ни даже учителю своему Евагрию, но тайно отправился в самую глубину пустыни и там пятнадцать дней провел в беседе с отцами скита, состарившимися в пустынножительстве. Между ними встретил я и Пахона. Заметив в нем более искренности и духовной опытности, я осмелился открыть ему свое сердце. И вот что сказал мне этот святой:

«Не смущайся от сего искушения. Это терпишь ты не от беспечности. В пользу твою говорят место, скудость в необходимых потребностях и невозможность видеть здесь женщин. Напротив, это навел на тебя враг за твою ревность к добродетели. Брань блудная — троякого рода: иногда нападает на нас плоть, преданная неге; иногда страсти возникают в нас от помыслов, а иногда сам диавол восстает на нас из зависти. Я узнал это из многих наблюдений. Вот я, как видишь, старый человек: сорок лет живу в этой келлии и пекусь о своем спасении, но, несмотря на мои лета, доселе ещё подвергаюсь искушениям». И здесь он с клятвою присовокупил: «В продолжение двенадцати лет, после того как я достиг пятидесятилетнего возраста, ни дня ни ночи не проходило, чтобы враг не нападал на меня. Подумав, что Бог отступил от меня и потому демон так мучит меня, я решился лучше умереть безрассудно, нежели постыдным образом предаться сладострастию плоти, и, вышедши из своей келлии, пошел по пустыне и нашел пещеру гиены. Целый день лежал я в ней нагой, чтобы звери при выходе из пещеры пожрали меня. И вот, как настал вечер и, по писаному, солнце позна запад свой. Положил еси тму, и бысть нощь, в нейже пройдут вси зверие дубравнии, скимни рыкающии восхитити и взыскати от Бога пищу себе (Пс. 103, 19–21), самец и самка, выходя в это время из пещеры, с ног до головы обнюхивали меня и облизывали. Я уже думал, что буду съеден, но они оставили меня. Итак, пролежав целую ночь и не быв съеден, я уверился, что, конечно, помиловал меня Бог, и тотчас возвратился в свою келлию.

Демон же, переждав несколько дней, опять восстал на меня ещё сильнее прежнего, так что я едва не произнес хулы на Бога. Он принял вид ефиопской девицы, которую я видел в молодости своей, когда она летом собирала солому. Мне представилось, что она сидит у меня, и демон до того довел меня, что я думал, будто уже согрешил с нею. В исступлении я дал ей пощечину — и она исчезла. Поверь мне, два года не мог я истребить нестерпимого зловония от руки своей. Я стал поэтому унывать ещё более и наконец в отчаянии пошел скитаться по пустыне. Нашедши небольшого аспида, я взял его и стал подносить к своему телу, чтобы, как он ужалит меня, умереть мне. Но, сколько я ни подносил его, он не ужалил меня, промышлением благодати. После сего услышал я говоривший моему сердцу голос: «Иди Пахон, подвизайся. Я для того попустил демону такую власть над тобою, чтобы ты не возмечтал, будто можешь победить демона сам, но, чтобы, познав свою немощь, ты никогда не уповал на свое житие, а всегда прибегал к помощи Божией». Успокоенный сим гласом, я возвратился в свою келлию. С того времени ощутил я в себе бодрость и, не тревожимый более сею бранию, провожу, после борьбы, остальные дни свои в мире. Постыжденный демон, увидя мое презрение к нему, уже не приближался ко мне». Сими словами святой Пахон укрепил меня на борьбу с сатаною, сделал более бодрым на подвиги, научил легко выдерживать брань с демоном блуда и, отпуская, велел мне всегда хранить мужество.

О Стефане

Некто Стефан, родом из Ливии, около шестидесяти лет жил между Мармарикою и Мареотом. Достигши высокого совершенства в подвижничестве и в познании сердца человеческого, он удостоился такой благодати, что всякий, у кого была какая–нибудь печаль, побеседовав с ним, отходил от него без печали. Он был известен и блаженному Антонию и жил ещё в мое время, но я не видел его по дальности пути. Видели же его ученики святого Аммония и Евагрия и рассказывали мне о нем следующее: «Пришли мы к нему в такое время, когда у него открылась в самом опасном месте ужасная болезнь — рак. При нас и лечил его какой–то врач. Предоставив в его распоряжение больные части тела, святой муж работал руками, плел корзины и разговаривал с нами. При отсечении зараженных частей он оставался неподвижен и показывал такое терпение, как будто резали чьё–нибудь чужое тело или как будто у него отсекли не члены, а волосы: казалось, он совсем не чувствовал боли. Так укрепляла его помощь Божия! Когда же мы об этом скорбели и недоумевали, как муж такой жизни впал в такую болезнь и подвергся таким врачебным мерам, блаженный Стефан, уразумев наши помыслы, сказал нам: «Не соблазняйтесь этим, дети; Бог ничего не делает ко вреду, но все для полезной цели. Видно, Господь нашел сии члены достойными наказания, а в таком случае лучше им здесь пострадать, нежели по отшествии из сей жизни». Так вразумив нас и этими словами укрепив в терпении, он научил нас мужественно переносить скорби». Я с намерением рассказал это для того, чтобы мы не почитали странным, когда видим, что некоторые святые подвергались столь тяжким недугам.

О Валенте