Все это — сочинения греческих и римских, континентальных авторов, из которых мало кто побывал в Британии (едва ли не единственным исключением оказался Юлий Цезарь, рассказавший о [15] своей экспедиции в Британию в «Записках о галльской войне»). Краткое описание острова имеется у географа Страбона, иногда упоминает о Британии и Светоний. К сожалению, оказались утраченными те части «Анналов» Тацита, которые рассказывают о завоевании Британии при императоре Клавдии, но эта утрата в значительной мере восполняется существованием жизнеописания Юлия Агриколы — тестя Тацита, одного из первых римских наместников в Британии, а также рассказом в тех же «Анналах» о восстании против римлян, поднятом царицей бриттского племени иценов Боудиккой. Ряд сведений о тех же и других событиях в Британии содержит «Римская история» Диона Кассия. Большое внимание уделяют Британии «Авторы жизнеописаний августов», в частности, именно здесь говорится о постройке императором Адрианом стены для обороны от варваров[115].

История Британии в период поздней Империи [116] известна нам достаточно подробно. В значительной степени это связано с тем, что на рубеже III-IV веков в этой провинции произошел ряд общественно значимых событий: появление сепаратистов — Каравзия, а затем [16] Аллекта, экспедиция Констанция Хлора, посланная против Аллекта, провозглашение Константина Великого императором.

Ряд подробностей, касающихся борьбы римских властей с варварами в Британии, содержится в труде Аммиана Марцеллина — он описывает так называемый «варварский заговор» 367 года, когда варвары разных племен — пикты, скотты, саксы — совместно атаковали римские области острова. Значительное внимание Аммиан уделяет деятельности Феодосия Старшего (отца императора Феодосия) по подавлению этих беспорядков и обеспечению мер к обороне провинции.

Событием общеимперской значимости явилась также случившаяся в 383 году в Британии узурпация Магна Максима. О ней рассказывает галльский ритор Пакат Дрепаний — автор последнего, XII из «Галльских панегириков», обращенного к императору Феодосию[117], и некоторые другие источники. Из поэтических сочинений придворного поэта Клавдиана мы узнаем о борьбе Стилихона в Британии с варварами[118].

У нас есть отдельные сведения относительно существования письменной литературы в Римскую эпоху в самой Британии, однако какие-либо произведения бриттско-римских писателей до нас не дошли (или у нас нет сведений о бриттском происхождении авторов дошедших до нас произведений). Так, «Авторы жизнеописаний августов» указывают, что отец родившегося в Британии узурпатора Боноза (конец III века) был учителем риторики или грамматики[119]. А галльский ритор Авзоний посвятил несколько эпиграмм плохо отозвавшемуся о его произведениях британскому ритору Сильвию Бону[120]. Поскольку Bonus по-латыни значит «хороший», Авзоний зло высмеял несовместимость, по его мнению, понятий «британец» и «хороший»: [17]

Этот вот Сильвий «хорош». — Что за Сильвий? — Да этот, британец.

— Или он родом не бритт, или же должен быть плох!

Сильвий вот этот «хорош», но вот в то же время британец.

Нет, здесь все проще, друзья: Сильвий британец плохой![121]

Однако археологические памятники свидетельствуют о высоком культурном уровне элиты Римской Британии в IV веке. B III — первой половине IV века страну практически не затронули варварские нашествия, и высшие слои общества накопили большое богатство, которое, по-видимому, в значительной мере было основано на поставках зерна в римскую армию, в том числе Рейнскую. Знатные люди воздвигали свои роскошные виллы, украшенные мозаиками и фресками в самых живописных местах (археологи уверены, что во многих случаях выбор места для постройки определялся исключительно красотой ландшафта). Мозаика в банях виллы Лоу Хэм (графство Сомерсет), посвященная «Энеиде» Вергилия, изображает Дидону, Энея, Венеру. А мозаика из обеденного зала великолепной виллы в Лаллингстоне (Кент) — сцену похищения Европы; она снабжена изящной стихотворной подписью, видимо, написанной «на случай» одним из хозяев (или гостей) дома:

Если б Юнона ревнивая в волнах тельца увидала,

То полетела б к чертогам Эоловым вдвое быстрей[122]

Автор эпиграммы намекает на эпизод «Энеиды», где Юнона направляется к богу ветров Эолу с просьбой потопить корабли Энея. Стихотворение было расположено таким образом, чтобы его было видно с обеденных лож и предполагает, что гости могли оценить аллюзию на Вергилия. Как отмечает Э. Барретт, стиль и ритм стихов говорит о том, что автор его был хорошо знаком с Овидием[123]. [18]

Многие факты свидетельствуют, что высшим слоям британского общества были свойственны сепаратистские настроения. Вслед за участием некоторых британцев в мятеже Магненция, пытавшегося отнять престол у сына Константина Великого — Констанция — зимой 353-354 года последовали жестокие репрессии, о которых рассказывает Аммиан Марцеллин[124]. За заговорщиками в Британии охотился приближенный Констанция Павел по прозвищу Кандалы (буквально «цепь» — «Катена»). Из рассказа Аммиана ясно, что, хотя непосредственной задачей Павла было расследовать участие в мятеже военных, его следствие затронуло и состоятельных землевладельцев провинции. Интересно, что, по сообщению византийского историка Зонары, Магненций был наполовину бриттом — чем, возможно, и объясняется отчасти оказанная ему поддержка[125]. Приход к власти в 385 году в Британии испанца Магна Максима в результате мятежа военных также, очевидно, произошел при полном сочувствии провинциалов.