Авва Матой говорил: «Сатана не знает, какой страстью будет побеждена душа; он сеет, но не знает, пожнет ли. Сеет он помыслы блуда, помыслы злословия и также другие страсти. К какой страсти склонной покажет себя душа, ту и внушает он ей».

Авва Иосиф спросил авву Сисоя: «Во сколько времени человек должен отсекать свои страсти?».– «Ты хочешь знать о времени?» – спросил его старец. «Да»,– отвечал авва Иосиф. «Как скоро придет страсть,– сказал старец,– тотчас отсекай ее».

Авва Пимен спросил авву Иосифа: «Что мне делать, когда приступают ко мне страсти: противиться ли им или дозволить им войти и потом бороться с ними?». Старец отвечал: «Дозволь им войти и потом борись с ними». С сим ответом авва Пимен возвратился в Скит и жил там. Кто-то из фивян пришел в Скит и рассказал братиям: «Спрашивал я авву Иосифа: “Ежели приступит ко мне страсть, противиться ли ей или позволить ей войти?”. И он отвечал мне: “Никак не дозволяй входить страстям, но тотчас отсекай их”». Авва Пимен, услышав, что так отвечал фивянину авва Иосиф, встал и пошел к нему в Панефос и говорит ему: «Авва! Я поверил тебе свои помыслы, и ты сказал мне одно, а фивянину другое». Старец сказал ему: «Неужели ты не знаешь, что я люблю тебя?».– «Знаю»,– сказал Пимен. «Не ты ли говорил мне: “Скажи мне то же, что сказал бы себе”?».– «Так точно»,– отвечал Пимен. Тогда старец говорит ему: «Когда войдут в тебя страсти и ты дашь им место, а потом будешь бороться с ними, то чрез это делаешься искуснее. Я говорил это тебе, как себе. Но есть люди, для которых полезно, чтобы и не приступали к ним страсти – таким нужно тотчас отсекать их».

Брат спросил авву Пимена: «Может ли человек удерживать все свои помыслы и ни в одном из них не уступать врагу?». Старец отвечал: «Есть человек, который десять удерживает, а в одном уступает».

Тот же брат спросил о том же авву Сисоя. Старец отвечал ему: «Действительно есть человек, который ни в чем не уступает врагу».

Авва Пимен говорил: «Скажу вам, куда ни бросается сатана, я всюду настигаю его».

Авва Феодор Скитский говорил: «Приходит помысл, смущает меня, занимает меня, но не может побудить к делу, а только затрудняет меня в добродетели. Муж бодрствующий, отрясши помысл, восстает на молитву».

Авва Иперехий говорил: «Как лев страшен для диких ослов, так опытный подвижник для нечистых помыслов».

Рассказывали, что когда авва Иосиф Панефосский был при смерти и у него сидели старцы, то, глядя на дверь, он увидел диавола, сидевшего у двери. Подозвав ученика своего, авва сказал: «Подай мне палку: он думает, что я состарился и не могу одолеть его». Как только авва взял палку, старцы увидели, что диавол, как собака, прокрался через дверь и исчез.

Однажды собрались братия к авве Иосифу. Они сидели и спрашивали его. Старец был рад и с любовью сказал: «Сегодня я царь, ибо воцарился над страстями».

Однажды спросили авву Силуана: «Какую ты, отец, проводил жизнь, что достиг такого благоразумия?». Авва отвечал: «Никогда не впускал я в сердце свое помыслов, прогневляющих Бога».

Авва Анувий спросил авву Пимена о нечистых помыслах, рождающихся в сердце человеческом и о суетных пожеланиях; авва Пимен отвечал ему: «Еда прославится секира без секущаго ею (Ис. 10, 15). Не подавай руки им, и они ничего не сделают».

Брат спросил авву Пимена: «Что мне делать с суетными пожеланиями, которые овладели мною?». Старец отвечал: «Иной засыпает уже смертным сном и все еще думает о сладостях мира сего. Не приближайся к ним и не касайся их, и они сами собой удалятся от тебя».