Ступайте же с миром и отдыхайте, непрестанно молясь обо мне, чтобы я родила по человеколюбию Божию, ибо близко время родов. И так епископы, простившись и препоручив ее Богу, вышли из дворца и молитва была о том, чтобы она родила отрока, ибо мы верили слову преподобного Прокопия отшельника. Ежедневно мы ходили к святейшему архиепископу Иоанну и наслаждались святыми его словами, сладчайшими паче меда и сота. (Псалм. 18, 11). К нам приходил Амантий кувикулярий, то принося ответы царицы, то ради свидания. 44. Немного дней спустя царица родила отрока 42 и его назвали Феодосием, по имени деда его, Феодосия Испанца 43, царствовавшего вместе с Грацианом 44.

Родившийся Феодосий Младший, родился в порфире 45, почему был провозглашен царем с пеленок. В городе была большая радость, и были разосланы гонцы по городам с известием об этом событии, и дары и милости. Царица же, как только родила и встала с одра, прислала к нам Амантия, говоря через него: Благодарю Христа за то, что через преподобные ваши молитвы Бог даровал мне сына. Молитесь же, отцы, за его жизнь и за меня смиренную, чтобы я могла [37] исполнить то, что обещала вам, паки изволением Христа, святых ради ваших молитв. 45. Когда исполнилось семь дней после родов, она послала за нами и встретила нас в дверях спальни неся и ребенка, облеченного в порфиру, и преклонив голову, сказала: Подойдите, отцы, ко мне и дитяти, которое даровал мне Господь ради ваших святых молитв. И она передала им ребенка, чтобы они его назнаменовали.

Преподобные епископы назнаменовали ее и ребенка знамением креста, и сотворив молитву, сели. После того, как они переговорили много назидательных речей, государыня сказала им: Знаете, отцы, что я решила сделать относительно вашего дела? Мой же владыка Порфирий сказал в ответ: что ты решила, то решила о Боге.

Ибо в эту ночь было открыто моему недостоинству в видении, что я в Газе и стою в тамошнем капище, называемом Марнион, и что твое благочестие дает мне евангелие и говорит; возьми, прочти. Я же, развернув, обрел стих, в котором Владыка Христос говорит Петру: Ты еси Петр, и на сем камени созижду церковь мою и врата адова не одолеют ей (Матф. 16, 18). Ты, государыня, сказала: мир тебе; крепись и мужайся.

И после этого я проснулся, и из этого убежден, что Сын Божий будет содействовать твоему намерению. Скажи же нам, государыня, что ты решила. 46. Царица сказала в ответ: Если будет угодно Христу, через немного дней дитя будет [38] удостоено святого крещения. Вы, уйдя, составьте просьбу и просите, поместив в ней, что хотите, и когда младенец выйдет после честного крещения, подайте прошение несущему его, я же научу его, что делать и надеюсь на Сына Божия, что все дело Он устроит по хотению Своего благоутробия. Мы же, получив такое поручение, весьма благословляли ее и ребенка и уйдя, составили прошение, поместив в бумаге многое, не только про низвержение идолов, но и относительно предоставления преимуществ и доходов святой церкви и христианам: ибо святая церковь была бедна. 47. Но прошествии дней, настал день, в который должен был быть просвещен новый царь Феодосий. Весь город украсился венками и был убран шелками и парчой и всяческими украшениями, так что никто не мог бы описать красоты города, но можно было видеть подобные волнам толпы жителей, украшенные одеждами всякого вида. Не по моим силам рассказать блеск этого украшения, но это могут сделать те, которые опытны в слове; я же перейду к настоящему истинному писанию. Когда Феодосий Младший был окрещен и был вынесен из церкви во дворец, можно было опять увидеть великолепие множества начальников и их блестящие одежды. Все были одеты в белое, так что можно было подумать, что толпа покрыта снегом. Впереди шли патрикии 46,

[39] иллюстрии 47 и все чины вместе с военными строями, все имели свечи, так что можно было предположить, что на земле светят звезды. Близ младенца, которого несли, находился и сам царь Аркадий 48 с лицом, более веселым и светлым, чем та порфира, в которую он был облечен, а один из вельмож нес младенца в светлой одежде. Мы же, видя толикую славу, удивлялись. Иже во святых Порфирий сказал нам: если то, что не по мнозе исчезнет, имеет такую славу, то на сколько более имеют ее небесные, уготованные достойным, яже око не виде и ухо не слыша, и на сердце человеку не взидоша? (2 Кор., 2, 9). Мы стали в преддверии святой церкви, имея при себе и хартию с просьбой. 48. И когда он вышел после крещения, мы воскликнули, говоря: Просим твое благочестие и протянули хартию. Несший младенца, увидев и зная о нашем деле (государыня научила его заранее) приказал подать ему хартию, и взяв ее, остановился. Он приказал быть молчанию и раскрыв прочел часть, затем свернув, подложил руку под голову младенца; наклонив ее, он во всеуслышание закричал: Его держава повелела исполнить то, что изложено в просьбе. Все, видя это, удивились и поклонились царю, ублажая его по поводу того; что он удостоился увидеть при жизни сына своего царствующим; и он, [40] слыша это, ликовал. Было возвещено и царице Евдоксии то, что произошло, ради ее сына, и она обрадовавшись и упав на колени, благодарила Бога. 49. Когда дитя было внесено во дворец, встретила его государыня, взяв, облобызала, и неся его на руках, облобызала и царя, сказав: Счастлив ты, государь, тем, что видели очи твои при жизни твоей; и царь; слыша, радовался.

Царица же, видя его веселым, сказала: если угодно, посмотрим, в чем заключается просьба, дабы исполнить все, содержащееся в ней. Царь приказал прочесть хартию и, когда она была прочтена, сказал: Тяжко прошение, но еще более тяжек и отказ, так как это есть первое повеление нашего сына. Государыня сказала ему: Не только первое повеление, но и данное в этой святой одежде 49, и прошение сделано ради благочестия и подано преподобными мужами. С трудом согласился царь, при большом настоянии государыни. Все это возвестил нам боголюбивый Амантий. 50. На следующий день прислала за нами царица и по обыкновению первая приветствовала преподобных епископов, пригласила сесть и сказала им: По молитвам вашим Бог даровал мне совершить относящееся до вас дело, и содействием Его оно исполнено: вы видели, какой способ я употребила. Но, если угодно, завтра я пошлю за квестором 50 и на глазах [41] Ваших прикажу ему, чтобы по силе вашего прошения был составлен божественный указ от имени двух царей и, говоря просто, чтобы он исполнил все, что будет за сим следовать. Епископы, услышав это, весьма благословляли ее, и сына ее, и царя, и поговорив о многом другом душеполезном, простившись, ушли. На следующий день она послала за квестором и сказала ему: возьми эту хартию и по силе ее напиши божественный указ. Квестор, взяв хартию, со тщанием продиктовал в нашем присутствии божественный указ. Мы внушили ему назначить дуков 51 и консуляров и их обстановку для помощи. Когда был окончен и подписан божественный указ, мы просили государыню, чтобы дело было поручено кому-либо из знатных мужей, и она приказала Амантию сыскать из христиан ревностного человека, которому это могло бы быть поручено. 51. Ибо многие из сановников имели притворную веру, и их постигла божественная справедливость, так как цари, узнав, что они неправильно относятся к пречистой вере, сместили их с должностей и наказали телесно и денежно. Но это произошло до сего. Вследствие этого Августа поручила передать наше дело мужу православному, и оно было поручено члену консистории 52, по имени Кинигию, мужу чудному и ревностному о вере. Августа, призвав его, приказала ему разрушить до основания и предать огню все языческие [42] капища. Она подарила ему от руки деньги, сказав: возьми на расходы и ничего не бери у преподобных епископов. Получив таковые повеления от государыни, он вышел, сделавшись более готовым к исполнению. 52. Пробыв остаток зимы и совершив святые дни пасхальные 53 и воскресный, мы стали готовиться к отплытию, и просили чудного Амантия доложить о нас государыне, дабы проститься с ней. Он же, услышав, опечалился тем, что мы намереваемся отплыть, ибо он полюбил нас на столько, что просил государыню отпустить его ради молитвы на святых и честных местах. Государыня же побоялась отпустить его, чтобы он, уехав, не принял иночества и не остался там; она знала жизнь мужа: он был во истину непорочен, раздавал много милостыни, постоянно постился, принимал много странников и помогал нуждам благочестия. Столько о боголюбивом Амантие. Он доложил об нас государыне и мы вошли к ней, и она сказала преподобным епископам: когда вы отплываете с Богом? Они ответили: Сего ради мы пришли проститься с вашей державой. Она же сказала: Помните всегда обо мне и о моем сыне. 53. И тотчас приказала принести денег, и [43] когда они были принесены, сказала владыке моему епископу Порфирию: Возьми, отче, эти два кентинария 54 и выстрой посреди Газы святую церковь, которую я обещала создать, и дай мне знать, если будешь нуждаться еще в деньгах, и я тотчас пришлю. Построй и странноприимницу, чтобы можно было принимать братьев, приходящих в твой город, и давать им содержание в течении трех дней. Она дала и преподобнейшему Иоанну тысячу золотых и обоим драгоценные сосуды, и на расходы дала им по сто золотых. Упомянутый выше преподобнейший Иоанн епископ Кесарийский получил и те преимущества для своей церкви, какие хотел. И сотворив молитву, и дав многие благословения государыне и ее сыну, и царю, они вышли. 54. Они просили дозволения войти и к царю. Царь же спросил их, окончательно ли они собрались и подарила ли им что-нибудь Августа; они же сказали, что мы окончательно собрались, при спасении вашего благочестия и боголюбезнейшей вашей супруги и богохранимого вашего сына, и подарено нам много и значительно. Тотчас и царь приказал епархам 55 отделить им из общественных доходов Палестины по 40 литр золота 56, и сам дал на расходы по [44] одной пригоршне, что составило по пятидесяти номисм 57. И они, много благословив его, ушли. Мы пробыли в городе еще три дня, пока не получили выдачи сорока литр, и через три дня, сев на корабль, отплыли в двадцать третий день Ксанфика, по Газцам, а по Римскому в 18 день Апреля. Светлейший же Кинигий отправился после нас, пользуясь государственной почтой. 55. Мы прибыли на Родос через пять дней и весьма старались пройти к иже во святых Прокопию отшельнику, и когда очень просили корабельщика дать нам часа три, он не дал, говоря, что я не найду такого попутного ветра. Мы же говорили ему, что молитвы святого мужа в состоянии и спасти нас, и дать нам пригодный ветер.

The shipwright was angry and did not heed our request, but, having stocked up on water, we weighed anchor. We were very sad, having lost such an opportunity, and we prayed to the saint with his prayers to forgive us and pray for us, that we might be saved and fulfill the work that had been entrusted to us. 56. When we were departing from Rhodes, and had sailed safely for two days with a favourable wind, suddenly there arose a storm, winds, lightning, thunder, and waves, and the waves began to rise and became like high mountains, and the ship rose so that we thought we were heading for the clouds. Shouts arose, and [45] tears, and prayers to God, and we also called upon the prayers of the hermit, the Monk Procopius. At the onset of evening, when the storm did not subside, we remained without sleep all that night. In the morning, as a result of great sorrow, the monk bishops fell asleep a little, and my bishop Porphyrius saw in a dream Procopius the hermit, who was among the saints, saying to them: "Announce and mark the shipwright (he belongs to the abominable heresy of Arius) and prepare him for the curse of Arius and his unbelief, and this storm so great as this great a storm will immediately calm down. He did not allow you to come to me because he belongs to the said heresy. Nevertheless, announce it, for it will receive Orthodoxy from you. 57. Hearing this, your venerable Porphyrius awoke and, summoning us, told us a dream; Immediately, calling the sailor, we said to him, "Do you want to save your ship, and all of us, and above all, your soul?" And he said, it is not worth asking. The bishops said to him: "Renounce your unbelief and believe in the right faith, and you, and your ship, and all of us will be saved." The shipwright said to him: "Since I see that you have foreknowledge (for you have understood what is in my heart, when no one has told you about it), behold, I say to you: I believe as you believe, and I deny the heresy of Arius and Arius himself. I ask you at your leisure to enlighten me from the Holy Scriptures into the right faith. The venerable bishops, taking him, marked him, and having made a prayer over him, communed him of the Holy Mysteries. In the meantime the storm subsided, and in the evening the wind changed, and we sailed comfortably; after spending four more days at sea, on the fifth in the morning we sailed to the coastal part of Gaza, which is called Mayuma 59. 58. When we came down, the Christians there, learning of this, received us with psalmody, as well as the Christians from the city, and greeted us with singing, having the sign of the honorable cross. Those who were from the two localities mingled and became not a small crowd; but more were from the coast, for there were many Egyptians, wine merchants. The idolaters, seeing what was happening, were tormented, but did not dare to do anything, since they heard that the most venerable bishops had great honor among the kings, and that the pagan temples of idols were to be destroyed, and they were in great care and cowardice. 59. When we entered the city, near the so-called Tetramphode 60, there was a marble statue, and they said that it was Aphrodite. It was on a stone altar; and the image of the statue represented a naked woman, who had all her shame visible, and all the townspeople revered the statue, especially [47] the women who lit candles and burned incense. It was said of her that she prophesied in a dream to those who wished to marry, and they deceived one another with lies; and those whom the demon advised to enter into a marriage union were often so unsuccessful that they either came to divorce or lived badly. This we have learned from those who have turned away from deception and have admitted the truth. 60. But even some of the idolaters, unable to endure the failures of the bad cohabitations which they had entered into at the behest of the demon Aphrodite, were indignant and confessed deceit. Such are the demons in order to deceive and not to say anything true, for they are not able to know exactly, but pretend to those who are enslaved by them that they possess it, predicting by probability. For how can those who have fallen away from the truth speak the truth? If they guess at all, predicting about someone, it is done by chance; just as people often accidentally predict about some deed, and it comes to pass by chance. And we are surprised at the rare successes due to chance, and we are silent about the failures that constantly occur. But enough about demons and their deception. 61. When we arrived in the city, as has been said, having come to the place where the said idol of Aphrodite was located (the Christians carried the venerable wood of Christ, that is, the image of the cross), the demon who dwelt in the statue [48], unable to bear the sight of the sign being carried, came out of the marble with great disorder, threw down the statue itself and broke it into many pieces. And it came to pass that two men of the idolaters were standing near the altar on which the statue was erected, and it fell and cut open the head of the one, and broke the shoulder and collarbone of the other: both of them stood mocking the holy people. 62. But many of the Greeks, seeing the sign that had taken place, believed, and mingling with the laity, entered with them into the church called Irene. On this day there was great joy for the Christians, for three reasons: first, because they met their priest in good health and doing what he desired, and secondly, because the pagan gods were crushed and became like dust scattered from a summer stream, and those who trusted in them found themselves crushed like them; thirdly, and this is more important than the first two reasons, that erring souls were saved, and joined the flock of Christ. The bishop, having marked them, dismissed them in peace, ordering them to engage in holy prayers: according to their number there were thirty-two men and seven women. Archbishop John, having spent two more days in Gaza, set off for Caesarea, being escorted for two miles by all the Christians and the monk bishop. 63. Ten days later, the wonderful [49] Cynigios also arrived, having with him a consul and a duca 61, and a great deal of military and civil assistance. Many of the idolaters learned of this beforehand and left the city, some to the villages, and others to other cities, and these were most of the rich inhabitants of the city. The aforementioned Kinigius gave the houses of the fugitives to a military stand. On the following day, summoning the inhabitants of the city, in the presence of the duca and the consul, he announced to them a royal decree, ordering them to overthrow the idols and temples and to set them on fire. The idolaters, learning this, immediately groaned loudly, so that the rulers were indignant and sent soldiers against them with threats, who beat them with rods and sticks, while the Christians with great joy glorified kings and powers. 64. And immediately they rushed with the authorities and soldiers and destroyed the temples. There were eight public idolatrous temples in the city: the Sun, Aphrodite, Apollo, Kore, 63, Yekaterina 63, the so-called Iroon 64, the Happiness of the city, called Tichion 65, and Marnion, 66, which was said to have been dedicated to Zeus, born in Crete, and which was considered the most glorious of all the temples everywhere. And there were many other idols in houses and villages, to which no one could [50] sum up. The demons, understanding the mood of the inhabitants of Gaza, who are easily changed, filled their entire city and environs with deception: this happens to the Gazanians because of their great simplicity. For this reason, translated into the holy faith, they become zealous Christians. But enough about the people of Gaza. 65. The soldiers with the Christians from the city and from the part of the sea rushed to the temples, but were repulsed from Marnium, for the priests of this idol, having heard beforehand, blocked the doors of the inner temple from the inside with large stones, and carried into the so-called 'aditi 67 all the precious vessels that were in it, and even the animals themselves dedicated to the gods, hid them there, and through the same 'adites fled to other exits. It was said that the mentioned 'adites have many exits to different places. Being repelled, as stated above, they turned to other temples, and some were destroyed, while others were set on fire, seizing all the precious vessels in them. Porphyrius, who was among the saints, anathematized in the church every Christian citizen who ever took anything from the temples for his own use, and therefore none of the faithful citizens took anything, with the exception of the soldiers and foreigners who were there. Together with the laity went pious men from the clergy and the Monk Porphyrius himself, preventing them [51] from appropriating anything. And the destruction of the idolatrous temples continued for ten days. 66. At the end of the days mentioned, they began to consult about Marnion as to what to do with it: some said that it should be destroyed, others that it should be burned, and still others that the place should be cleansed and consecrated for the church of God, and there was great perplexity about this.

Finally, the bishop, who were among the saints, proclaimed to the people fasting and prayer, so that the Lord would reveal to them how they should act, and having fasted on this day and prayed to God about it, they finished the holy assembly in the evening. At the end of the meeting, a child of about seven years old, standing with his mother, suddenly cried out, saying: "Burn the inner temple to the ground, for many horrors have been committed in it, especially human sacrifices." Burn it in the following way: bring liquid pitch, sulphur, and lard: mix these three, and coat the bronze doors, and set them on fire; in this way the whole temple will be burned; otherwise it is impossible. Leave the outer temple together with the fence.

And having burned, cleanse the place and build a holy church. He also said the following: I testify to you before God, do not do otherwise; I do not speak, but Christ speaks in me. He said this in Syriac. All who heard were amazed and glorified God. 67. This miracle reached the ears of the venerable bishop, and raising his hands to heaven, he [52] glorified God, saying: "Glory to thee, Holy Father, I hid thee from the wise and prudent, and revealed it as a child" (Matt. 9:25).

If it pleases you, here is a child: take him and question him with threats, and if he said this at someone's suggestion, he will confess it out of fear, but if he says nothing else, it is clear that he was inspired by the Holy Spirit. The bishop, having listened to the words of the woman and praised her, said that she should depart for a while and bring the child; When the child appeared, he said: "Who inspired you to say in church what you said about Marnium? The child was silent. Then the most venerable bishop gave orders to bring a whip and lay the child down in order to frighten him, and holding the whip, he cried out loudly, saying: "Who told thee that thou shouldest speak? Tell me not to be beaten with a whip. The child remained silent, saying nothing. Then we, who were present, told him the same thing, with threats. He didn't move.

[53] 68. Finally, when everyone had calmed down, the child, opening his mouth, said in Greek: "Burn the inner temple to the ground, for many horrors have been committed in it, and especially human sacrifices." Burn it in the following way: bring liquid pitch, sulphur, and lard; mix these three and coat the bronze doors and set them on fire; in this way the temple will burn down; otherwise it would not happen.

Leave the outer one with a fence. And having burned, cleanse the place, and there build a holy church. I testify to you before God, do not do otherwise. For it is not I who say to you, but Christ in me. The most venerable Bishop Porphyrius and those with him, hearing the boldness of the child and the fact that he spoke separately, and summoning his mother, he asked her whether she or her son knew Greek. She swore that neither she nor her child knew Greek. The most Monk Porphyrios, hearing again, glorified God and bringing three nomisms, he gave it to the woman. The boy, seeing the nomisma in his mother's hand, exclaimed, saying in Syriac: "Do not take your mother, do not sell the gift of Christ for gold." And again, when we heard it, we were more surprised. The woman returned the three nomisms, saying to the bishop, "Pray for me and for my child, and commit us to God." And the venerable bishop dismissed them in peace. [54] 69. In the morning, having gathered together the pious clergy and Christ-loving people, as well as the wonderful Kinigius and the archons, he told them how the child had spoken about Marnium; When they heard this, they were amazed, and agreed, they said that according to the word of the lad he should be burned in this way. And so, having brought liquid pitch, and sulphur, and lard, and having mixed these three, they smeared the inner doors, and having made a prayer, they set a fire, and immediately the whole temple was set on fire; Those of the soldiers and strangers who were able to grab from the fire what they could find: gold, or silver, or iron, or lead. 70. There was a man from the military commanders, called tribune 68, who was assigned to burn down the temple. Outwardly, he was a Christian, but secretly from the crowd he was an idolater. He, being present and seeing the burning and theft by the soldiers, was tormented, and under the pretext of their disorder, mercilessly scourged everyone whom he found carrying any of the booty.

Thou hast loved malice more than goodness, unrighteousness, rather than speak the truth.