Итакъ, поелику вы украшены такой великой славой и преисполнены таковыми преимуществами, то заслуженно я прошу и молю о вашемъ благопріятномъ отношеніи ко мне, о, благіе и всенепорочные Ангелы и Архангелы; ваше — о, чистые духи, — умоляю великолепіе, сохранить мою жизнь невредимой, надежду незыблемой, поведеніе безупречнымъ, любовь къ Богу и къ ближнему неизменной и отъ всякаго ущерба свободной. Молю, руководите меня во всемъ и наставьте на всякую спасительную и богоугодную стезю. Опять же, о, божественные дуси, я желаю, чтобы вы молились и больше всего молили обо мне Бога тогда, когда при последнемъ издыханіи моей жизни, я буду принуждаемъ выйти изъ этого моего смиреннаго сосуда (моего тела), и чтобы вы были весами, взвешивающими все мои дела, и оценщиками всего того, что я или явно совершилъ или тайно намеривался совершить, и чтобы тогда или все вы, или только те, которыхъ изъ вашего чина тогда пошлетъ ко мне Богъ, дабы вы приняли мою несчастную и жалкую душу, — явили себя снисходительными и милостивыми ко мне, и чашечку весовъ, которую пагубнымъ образомъ я нагрузилъ моими негодными делами, вы благосердно приподняли бы и потщились, какъ служители единаго милостиваго Бога, какимъ угодно образомъ и способомъ разгрузить ея. И даже, вместо добрыхъ и честныхъ делъ, на которыя возможно было бы полагать надежду, приведите на середину безграничное милосердіе Божіе, моля благосерднаго и милостиваго Бога, — о, вы, достойнейшіе хвалы и высочайшіе Умы, — дабы, по вашему ходатайству, все те скорби, болезни и огорченія и бедствія, которые я когда–либо въ жизни перенесъ, были бы удостоены быть принятыми въ возмещеніе моихъ дурныхъ поступковъ; и вместо осужденія и техъ страшныхъ мукъ, которыя по справедливости я заслужилъ, оныя мои страданія допустили бы оказать мне облегченіе и снисхожденіе; такъ чтобы, когда врагъ оказался полностью превзойденъ и вместе съ этимъ побежденъ Божіимъ милосердіемъ, на небе произошла бы великая радость по причине того, что моя несчастная душа спаслась (по слову Господню): Радуйтеся со Мною, друзи, яко обретохъ овцу, которая некогда заблудилась въ горахъ (Лук. 15, 6). И, наконецъ, когда наступитъ завершительный день и конецъ міра будетъ уже при дверяхъ, и небеса восколеблятся, и небесный сводъ дрогнетъ, и задрожатъ основанія земли, и бездна бездны оцепенеетъ отъ страха, и преисподніи окоченеютъ отъ ужаса, и огромные морскіе пределы обратятся въ огонь, и все элементы разстаютъ какъ воскъ предъ лицемъ огня, и скрывавшіеся въ земныхъ убежищахъ погибнутъ, (а затемъ) воскреснутъ (exsuscitabuntur) [13], и образъ міра сего минуетъ, и страшный Судья явится въ самомъ свете, и вы, опережая Его Пришествіе, пробежите пределы и края земли, дабы всехъ мертвыхъ умершихъ отъ века, собрать во едино и представить ихъ всехъ вместе предъ неподкупнымъ Судьею, чтобы каждый далъ отчетъ о всякомъ своемъ деле и всякой мысли и замысле, — тогда — молю васъ и не перестану молить до конца моей жизни, васъ, которые все озаряете и несете, по уполномочію Бога, общественное его служеніе, и посему выставляете напоказъ известное ваше царское достоинство, что и скиптромъ и тростью и копьемъ, въ рукахъ съ которымъ вы изображаетесь на иконахъ [14], вы наглядно являете власть усмирять и наказывать, данную вамъ [15], — тогда–то, тогда, молю васъ, будьте милостивы ко мне жалкому и несчастному, какъ добрейшіе князи Онаго Царя, и пощадите меня, и вашимъ ходатайствомъ у Бога освободите меня отъ онаго скорбнаго и гневнаго приговора, отсылающаго въ огонь вечный. И, наоборотъ, онаго радостнаго и сладостнаго призыва къ жизни совершенно безпечальной и отнюдь ни въ чемъ не имеющей недостатка, — меня, вместе съ моими сотрудниками и родными мне людьми, имена которыхъ и званія ведаетъ только Тотъ, для Кого нетъ ничего не известнаго, — сделайте участниками, и радости, не имущей конца, объявите наследникомъ.

О, Господи, Спасителю, Боже и Слове, Ты, Который обитаешь въ вышнихъ, Который не имеешь начала и все содержишь въ Своей власти, Который обладаешь великимъ могуществомъ и всемъ даешь жизнь и внушаешь трепетъ; Ты — Который небо и землю и все что содержится въ ихъ пределахъ создалъ единымъ движеніемъ воли; Ты — Который сначала замыслилъ создать Ангеловъ, и Твой замыслъ сталъ деломъ: потому что то, что Ты замыслилъ, это и совершилъ единымъ словомъ и сотворилъ въ совершенстве. Затемъ, съ подобнымъ же искусствомъ и съ такою же легкостью Ты изъ земного праха создалъ человека по образу Твоему и подобію и сотворилъ его только чемъ–то малымъ меньшимъ въ сравненіи съ Ангелами, и наделеннымъ свободой воли, и поставилъ его, чтобы онъ былъ царемъ и владыкой надъ всей тварной природой, и это, конечно, для того, чтобы онъ наслаждался оными благами, которыя Ты для него уготовалъ въ раю, и каковыми благами онъ и наслаждался до техъ поръ, пока, оказавшись захваченнымъ въ пленъ со стороны змія и жены, онъ не нарушилъ Твои Божественныя заповеди, действительно вкусивъ плодъ смертоноснаго древа; вотъ, по этой причине онъ тотчасъ же лишился царскаго достоинства и, бывъ изгнанъ изъ рая, подвергся наказанію, достойному его поступкамъ, а именно: плачу и рабскому положенію, поту лица, труду и тяготамъ, скорби и печали, и что по–истине тягостнее всехъ наказаній, наконецъ, повергъ себя надлежащей ему смерти и растворенію въ земле, изъ которой онъ былъ въ начале взятъ и созданъ. Ты же, Господи, будучи по–истине милостивымъ и сострадательнымъ, отнюдь не презрелъ Твое достояніе, наиболее дорогое для Тебя изъ всего прочаго, чтобы оно оставалось подъ насиліемъ діавола; но постановилъ привести въ исполненіе оную приводящую въ трепетъ Тайну, которую Ты определилъ отъ века: истощивъ Себя [16], Ты, Который являешься Премудростью Отчею, и Умомъ, и Словомъ, и Начертаніемъ, и Пределомъ, и Образомъ, и Печатью, и Сыномъ и выраженнымъ Изображеніемъ Его. Потому что Ты и возъобиталъ — действіемъ Духа Святаго — во чреве Непорочной Девы и пріялъ отъ Нея рожденіе, которое превосходитъ всякое разуменіе. Потому что Ты отнюдь не нарушилъ девство Твоей Пречистой Матери, но, будучи безплотнымъ — способомъ известнымъ только Тебе — Ты вошелъ въ Ея чрево, а затемъ родился отъ Нея, облачившись въ плоть, оставивъ врата девства Ея затворенными, каковыми они и были прежде. Затемъ Ты подъялъ крестъ, принялъ напитокъ, сделанный изъ смешанныхъ другъ съ другомъ желчи и уксуса, и былъ прободенъ копіемъ, пронзившимъ Твое ребро. Наконецъ, добровольно претерпевъ смерть, Ты саму смерть умертвилъ, и весь міръ одарилъ безсмертіемъ, и Твой, потерпевшій преткновеніе и потерявшій видъ образъ, Ты возстановилъ въ целости и древнюю клятву, приключившуюся намъ по причине вкушенія отъ древа, плоды котораго Богъ запретилъ человеку есть, совершенно снялъ съ насъ [17]. Итакъ, Ты — Царь и Творецъ всего, Ты — столь многочисленныхъ и такихъ поразительныхъ вещей Создатель, все то, что существуетъ доселе, создалъ на общую пользу смертнымъ; и подлежащихъ наказанію навыкъ наказывать не безъ отеческой любви, когда, сидя на судилищи, Ты всехъ призовешь на судъ, удостой меня, вместе со всеми теми, память о которыхъ я храню въ сердце, стоянія одесную (по правую сторону отъ) Тебя. О, Ты, Который наблюдаешь надъ всемъ и ведаешь тайное, мои прегрешенія, которыя я когда–либо совершилъ, — предавъ забвенію, отверзи мне двери Чертога безсмертія, т. е. — небесной славы. О, Безсмертный Женише, сподобь насъ услышать гласъ Твоего благословенія! О, Благодетелю, причти меня къ числу праведныхъ и Твоей радости сотвори насъ участниками, — молитвами Пренепорочной Матери Твоей, и Святыхъ Ангеловъ, и Апостоловъ, и Пророковъ, и Мучениковъ, и всехъ отъ века бывшихъ Праведныхъ, — Ты, Который со Отцемъ Твоимъ и Духомъ Святымъ, благословенъ еси ныне и присно, и во веки вековъ Аминь [18].

Источникъ: Проповеди святителя Софронія, Патріарха Іерусалимскаго. / Пер. и комм. Архим. Амвросія (Погодина). — Джорданвилъ: Тѵпографія преп. Іова Почаевскаго, Свято–Троицкій монастырь, 1988. — С. 101–109.

Слово на Сретеніе Господне

Въ сокращеніи и переложеніи на русскій языкъ съ текста, помещеннаго у Migne’я, Patrologiae cursus completus, series graeca, t. LXXXVII, pars. 3, col. 3287–3302. Въ русскомъ переводе настоящее слово неизвестно.

Ныне — иное таинство Христа, иное и прославленіе Христа Бога нашего. Но чудеса Его всегда такъ велики, что побеждаютъ возможность и силу всякаго слова и превосходятъ доблесть всякой мудрости, не человеческой только, но и ангельской. Посему я громкимъ голосомъ воскликну вместе съ великимъ Павломъ: где премудръ? где книжникъ? где совопросникъ века сего (1 Кор. 1, 20)? Где красноречіе риторовъ? Где мудрствованіе философовъ? Где тонкое искусство грамматиковъ? По истине, обуи Богъ премудрость міра сего (1 Кор. 1, 20) и явилъ ее тщетною и безполезною, поелику сія премудрость, какъ даръ милости, дарована была неверующимъ народамъ, дабы они искали Бога и, посредствомъ тщетнаго блужданія, уразумели свое безсиліе. Понеже бо въ премудрости Божіей не разуме міръ премудростію Бога, благоизволилъ Богъ буйствомъ проповеди спасти верующихъ (1 Кор. 1, 21). По праву восклицая это вместе съ Павломъ, я съ удивленіемъ ныне стану возглашать и следующее: О глубина богатства и премудрости и разума Божія! яко неиспытани судове Его, и неизследовани путіе Его. Кто бо разуме умъ Господень? или кто советникъ Ему бысть (Рим. 11, 33)? Ибо какимъ образомъ сотворенная вещь можетъ уразуметь мысль Творца или познать Его разумъ? Какъ сосудъ можетъ давать советы тому, кто его сделалъ, хотя бы (скудельникъ) и согласился на это и для своего совершенства нуждался въ несовершенномъ? И вотъ мудрость человеческая обращена въ безуміе. Исчезла академія [19], умолкла стоя [20], пустуетъ школа перипатетиковъ [21], спитъ лицей [22], Афины отвергнуты — за то, что, оставивъ Бога, Творца всего, обоготворили предметы, имъ созданные — за то, что боролись противъ Бога и божественной мудрости, считали видимыя вещи выше Бога и не желали видеть самого Творца сихъ вещей. Поэтому они и замолкли и преданы глубокому забвенію. Посему, теперь первее всего прославляются — Назаретъ, где было провозглашено благовестіе Божіе, — Вифлеемъ, где Господь родился по плоти, — Іерусалимъ, где Онъ жилъ, творя чудеса. Посему ныне преимущественно воспоминается Голгофа, где Господь претерпелъ крестное страданіе, воспевается воскресеніе Господа изъ гроба, прославляется Сіонъ, восхваляются ребра северова (Псал. 47, 3), где явился Христосъ, когда возсталъ изъ мертвыхъ, прославляется гора Елеонская, откуда Господь вознесся на небо вместе съ человеческимъ естествомъ. Итакъ, первое (языческая мудрость) исчезло, а другое (ученіе христіанское) явилось; то объюродело, а это открылось какъ истина; то низвергнуто въ прахъ, а это возсіяло; то по справедливости признано маловажнымъ, такъ какъ тамъ не было почитанія Бога, а это по праву и постепенно пріобретало славу, такъ какъ здесь воздавалась слава Богу, какъ и должно быть. То приносило людямъ несчастіе, увлекало ихъ къ погибели и низвергало въ бездну ада, а это служитъ людямъ во спасеніе, приводитъ ихъ отъ смерти къ жизни и возноситъ отъ земли на небо. То предается забвенію, а это мы почитаемъ празднествами. И въ нынешній день по всей вселенной мы совершаемъ торжественное празднество. Ибо праздники и таинства принадлежатъ Богу и, совершаемые прилично и применительно къ человеческимъ условіямъ, таинственно возводятъ къ совершенству празднующихъ. Какое ныне таинство, и какое прославленіе Христа? — можетъ насъ спросить кто–либо, одержимый неверіемъ или религіознымъ незнаніемъ; ибо сынамъ Церкви, просвещеннымъ Духомъ Святымъ, открыто и известно все, что касается Христа, и не осталось неизвестнымъ ничего изъ того, что Онъ совершилъ. Посему я и стану возглашать и проповедывать относящееся къ настоящему празднику. Не стыжуся бо, какъ сказалъ апостолъ Павелъ, благовествованіемъ Христовымъ: сила бо Божія есть во спасеніе всякому верующему (Рим. 1, 16).

Христосъ вечный родился во плоти и по нашему свойству имелъ Матерь, которая истинно и неизреченно родила Его. После сего въ восьмой день, по обычаю, принялъ обрезаніе плоти. Ныне произошло новое таинство и Господь даровалъ смертнымъ иной даръ. Какое–же именно ныне нами прославляется таинство, приличное Богу? Весьма удивительное явленіе Христа, Его пришествіе, исполненное совершеннаго успеха, жертва Христа, весьма трудная для изъясненія, Того Христа, Который явился изъ божественнаго Вифлеема и прибылъ въ сей Іерусалимъ, Его переходъ съ одного места на другое. И кто можетъ изъяснить это переселеніе Бога съ одного места на другое? Таинства Іисуса Христа неизреченны до такой степени, что ихъ не можетъ изъяснить и река красноречія. Ибо является неописуемый, приходитъ Тотъ, Кто какъ Богъ, не подлежитъ естественному перемещенію, Кто безконеченъ по Своему естеству и власти, — однако Онъ является по человеческому обычаю. Но поспешимъ все во сретеніе Его, — все, кто благочестиво чтитъ Его таинство и благоговеетъ предъ Нимъ, пойдемъ все съ совершенною готовностью. Кто же первый сретитъ Его? Кто первый узритъ Бога очами? Кто первый приметъ Бога? Кто первый понесетъ Его на рукахъ? Пусть никто не замедлитъ сретить Господа, пусть никто не окажется безучастнымъ къ этому таинству, чуждымъ света, который оно приноситъ. Увеличимъ же светъ нашихъ светильниковъ, какъ для указанія на божественное сіяніе Пришедшаго, отъ Котораго все получаетъ светъ, Которымъ разгоняется глубокая тьма и все обильно освещается светомъ вечнымъ, такъ въ особенности для свидетельства о свете нашей души, безъ коего невозможно сретать Господа. Ибо какъ Матерь Божія и Непорочная Дева принесла на рукахъ своихъ истинный светъ и даровала его темъ, которые пребывали во мраке, такъ и мы, просвещенные сіяніемъ Его и держа въ рукахъ светъ, видимый для всехъ, поспешимъ на встречу Тому, Кто есть истинный светъ. Ибо, поистине, яко светъ пріиде въ міръ (Іоан. 3, 19) и просветилъ того, кто всецело былъ окруженъ мракомъ, и поелику посетилъ есть насъ Востокъ свыше, просветити во тьме и сени смертней седящія (Лук. 1, 78–79) — вотъ наше таинство. Посему пойдемъ, имея светильники, поспешимъ, неся светъ, — указывая этимъ на тотъ Светъ, Который возсіялъ намъ, и на то сіяніе, которое будетъ намъ даровано Имъ; поспешимъ вместе, станемъ сретать Бога все, дабы никто не былъ Имъ обвиненъ въ неблагодарности или въ страхе предъ Нимъ. Уразумеемъ то, что прежде было сказано седящимъ во тьме и непросвещеннымъ іудеямъ: яко светъ пріиде въ міръ, и возлюбиша человецы паче тму, неже светъ: беша бо ихъ дела зла (Іоан. 3, 19), и оный светъ во тме светится, и тма его не объятъ (Іоан. 1, 5). И сей светъ истинный, иже просвещаетъ всякаго человека, грядущаго въ міръ (Іоан. 1, 9). Итакъ, братіе, все просветимся, все возсіяемъ. Пусть никто изъ насъ не окажется не участвующимъ въ этомъ свете, пусть никто не пребываетъ объятымъ темною ночью, но выступимъ все въ сіяніи и, просвещенные, пойдемъ во сретеніе ему и вместе со старцемъ Симеономъ воспримемъ оный ясный и вечный светъ. Радуясь духомъ, вместе съ симъ Симеономъ, съ благодарностью воспоемъ песнопенія Отцу света, Который послалъ истинный светъ, разогналъ мракъ и осветилъ всехъ насъ. Ибо Богу принадлежитъ спасеніе, которое онъ уготовалъ предъ лицемъ всехъ народовъ (Лук. 2, 31) и явилъ для славы насъ — новаго Израиля, и мы чрезъ него познали себя, поелику пребывали въ ономъ древнемъ и темномъ грехе, какъ бы въ оковахъ настоящей жизни, но освободились отъ него, после того какъ Симеонъ узрелъ Христа. Принявши съ верою Христа, пришедшаго къ намъ изъ Вифлеема, мы сделались народомъ Божіимъ, узрели Бога во плоти, стали новымъ Израилемъ и Его пребываніе среди насъ прославляемъ ежегодными празднествами. Христосъ же явился изъ Вифлеема въ Іерусалимъ для того, чтобы исполнить предписаніе закона Моисеева, по которому всякъ младенецъ мужеска пола, разверзая ложесна, святъ Господеви наречется (Исх. 13, 2; Лук. 2, 23), — поелику Онъ Одинъ только былъ рожденъ Девою, не нарушивъ однако Ея девства. И Симеонъ взялъ на руки свои Бога, принявшаго плоть. Взявши Его по божественному вдохновенію, онъ поставилъ Его предъ Отцемъ и такимъ образомъ исполнилъ законъ. Благодарными устами онъ сказалъ: ныне отпущаеши раба твоего, Владыко, по глаголу Твоему, съ миромъ (Лук. 2, 29), потомучто было предсказано Духомъ Святымъ, что онъ не увидитъ смерти, доколе не узритъ Христа Господня (Лук. 2, 26) и не освободится отъ узъ закона. И оный старецъ держалъ Исполнителя закона, яко, говоритъ, видесте очи мои спасеніе твое (Лук. 2, 30). Ибо законъ Моисеевъ не былъ спасеніемъ, но этотъ ветхій, старый и слабый законъ возводился отъ несовершенства во спасеніе Христомъ — Спасеніемъ Божіимъ и освобождался Имъ отъ присущей ему ветхости посредствомъ обновленія, поелику Христосъ есть светъ, освобождающій отъ всякой ветхости древняго Израиля и приводящій къ себе народы. Посему Симеонъ и воскликнулъ: ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему съ миромъ, яко видеста очи мои спасеніе Твое, еже еси уготовалъ предъ лицемъ всехъ людей: светъ во откровеніе языковъ и славу людей Твоихъ Израиля (Лук. 2, 29–32). Онъ узрелъ во Христе новый светъ, возникшій изъ древняго. И все мы, мыслящіе право, выйдемъ на сретеніе Христу Богу и примемъ Его вместе со старцемъ Симеономъ и со вдовицею и пророчицей Анною. Мы сделались новымъ Израилемъ изъ всего множества народовъ и названы новымъ народомъ Божіимъ, посему станемъ исповедывать это, возглашая и псалмы, воспоемъ Господеви песнь нову (Псал. 97, 1). Мы въ совершенстве обновлены и вознесены Христомъ на высоту, посему, отвергнувъ ветхій светъ и все то, что прельщаетъ плоть и недостойно блистательнаго света Христова, воспоемъ Господеви песнь нову. Мы обновлены, стали новыми изъ ветхихъ и имеемъ побужденіе воспевать песнъ нову Богу и Отцу, Который обновилъ всехъ насъ пребываніемъ среди насъ Христа и явилъ насъ новымъ народомъ Своимъ. Воспоемъ Господу песнь нову, поелику Онъ совершилъ чудеса и посредствомъ пребыванія Христа не только все чудесно обновилъ, но возвратилъ Себе потерянное старое. О семъ и пророкъ говоритъ: спасе его десница его и мышца святая его (Псал. 97, 2). И кто это — десница Бога Отца и мышца святая Его, какъ не Сынъ, чрезъ Котораго все, Которымъ Онъ создалъ то, чего прежде не было, и все привелъ изъ небытія въ бытіе? Чрезъ Него и мы сохранены, освобождены отъ прежней нашей ветхости, вновь пріобретены и сделались новымъ смешеніемъ (1 Кор. 5, 7). По истине сказа Господь спасеніе свое: предъ языки откры правду свою (Псал. 97, 2). И праведный Симеонъ возгласилъ подобное сему, какъ бы такъ говоря: «Совершилось пророчество, исполнилось обетованіе, просвещено то, что заблуждалось, покрыто славою то, что было безславно; и я (поелику и во мне Светъ — Христосъ) освободился отъ старости, явился обновленнымъ, увидевъ Твой, Господи, истинный светъ и старческими очами узревъ славу Твою, и пріобрелъ юношескую силу, поелику Христосъ сделался светомъ для народовъ и Своею удивительною славою создалъ новаго Израиля, даровалъ ему славу неувядаемую и светъ не ослабевающій».

Престарелый Симеонъ, увидевъ Спасеніе Господне и взявши Оное на руки, после того какъ произнесъ слова благодаренія, обратился къ Деве, родившей во плоти это Спасеніе Божіе, и сказалъ: се лежитъ сей на паденіе и на востаніе многимъ во Израили (Лук. 2, 34), то–есть, — на паденіе рабовъ буквы и на возстаніе сыновъ благодати, на паденіе доселе чтущихъ ветхій законъ и на возстаніе любящихъ евангельскій новый законъ, на паденіе хвалящихся плотскимъ рожденіемъ отъ Авраама и на возстаніе сделавшихся сынами Авраама по вере, на паденіе мудрствующихъ о тленномъ и земномъ и на возстаніе стремящихся къ возвышенному и небесному. Ибо первый Адамъ, созданный изъ земли, былъ тлененъ и имелъ стремленіе къ земному. Сей же второй Адамъ явился къ намъ съ неба и щедро даровалъ стремленіе къ небесному всемъ, приветствовавшимъ это Его явленіе, отвергшимъ прежнее свое одеяніе и возжелавшимъ возрожденія. Елицы пріяша его, даде имъ область чадомъ Божіимъ быти, верующимъ во имя его, иже не отъ крове, ни отъ похоти плотскія, ни отъ похоти мужескія, но отъ Бога родишася (Іоан. 1, 12–13). И тебе же самой душу пройдетъ оружіе, говорилъ далее Симеонъ Матери Деве: яко да открыются отъ многихъ сердецъ помышленія (Лук. 2, 35), то–есть: душу твою, пораженную изумленіемъ и страхомъ, какъ бы пронзитъ мечъ, когда ты увидишь Его добровольно пригвожденнымъ ко кресту и висящимъ среди разбойниковъ, дабы умертвить смерть, коею умерщвлены были мы, даровать намъ жизнь и освободить человека отъ узъ греха, коими его издревле связалъ діаволъ. Ибо, какъ Богъ, Который по природе не можетъ ни умирать, ни страдать былъ распятъ на кресте? Какъ Тотъ, Который окруженъ постояннымъ славословіемъ ангеловъ, оказался среди поношеній разбойниковъ? Какъ Тотъ, Кто даетъ пищу всемъ алчущимъ и питіе жаждущимъ, піетъ желчь и оцетъ? Какимъ образомъ Сама Жизнь, дарующая жизнь всемъ любящимъ ее, принимаетъ смерть, а потомъ и погребеніе? Ты, Дева, будешь поражена, видя это, и твою душу пройдетъ оружіе. Но ты не останешься въ такомъ состояніи, и мечъ весьма скоро будетъ исторгнутъ изъ души твоей. Откроются же отъ многихъ сердецъ помышленія те, которыя не могутъ воспринять божественныя и дивныя Твои, Дева, таинства и созерцать небесныя добродетели. Посему погибаетъ тотъ, кто не веритъ прославленію Тебя, возвышается же и просвещается къ вечной жизни тотъ, кто признаетъ Тебя Богородицею. — При семъ присутствовала также Анна пророчица, достигшая глубокой старости, и та въ той часъ приставши исповедашеся Господеви, и глаголаше о немъ всемъ чающимъ избавленія во Іерусалиме (Лук. 2, 38). Что же, наконецъ, означаютъ горлицы и птенцы голубиные, которыхъ Христосъ, придя въ Іерусалимъ поставити Себя предъ Богомъ Отцемъ, принесъ въ жертву? Эти птицы признаются чистыми, къ тому же — горлицы отличаются крайнею умеренностью, целомудріемъ и уединенностью, а голуби — простотою (Матф. 10, 16), незлобіемъ, безвредностью и привязанностью къ людямъ. Итакъ, Христу угодно было симъ весьма ясно показать, чтобы приходящіе къ Нему имели умеренность, чистоту, незлобіе, благолепіе и блистали преимущественно сими качествами, и чтобы Самъ Христосъ, создавшій всехъ людей и по милосердію Своему сошедшій на землю послужить имъ, радовался, созерцая это, и охотно принималъ всехъ идущихъ во сретеніе Ему. Ибо ничемъ инымъ Богу не воздается столь великое поклоненіе, какъ постепеннымъ совершенствованіемъ въ умеренности, чистоте и всецеломъ незлобіи. И прилепляться (насколько возможно) къ Богу есть дело почтенное, пріятное, спокойное, свободное отъ деловыхъ волненій и мірскихъ занятій. Упразднитеся, говоритъ Псалмопевецъ, и разумейте, яко Азъ есмъ Богъ (Псал. 45, 11). Почтенны также — кротость, единеніе и взаимная любовь, съ коими соединены сострадательность и человечность и посредствомъ коихъ достигается совершенное уподобленіе Богу. Почему же Христосъ принесъ по паре птицъ? Потому, что такъ повелевалъ законъ, поелику Христосъ имелъ два естества. И мы сами состоимъ изъ тела и души, посему должны и теломъ, и духомъ исполнять то, что добродетельно; этому научилъ насъ и податель всякаго блага Христосъ, сказавши: Будите совершени, яко Отецъ вашъ небесный совершенъ есть (Матф. 5, 48). И когда они (Дева Марія и Іосифъ) совершили все по закону Господню, возвратились въ Галилею, въ городъ свой Назаретъ (Лук. 2, 39).

Итакъ, мы, возлюбленные, зная сіе, пойдемъ вместе во сретеніе Христу Богу нашему, имея воздержаніе, принося чистоту и незлобіе, являя забвеніе обидъ, освобождая себя отъ мірскихъ заботъ, поставляя себя чистыми предъ Богомъ, отличаясь кротостью нрава и благожеланіемъ, имея взаимную ко всемъ любовь, а также сочувствіе и состраданіе. Поступая такъ, мы встретимъ грядущаго Христа, узримъ Его, возьмемъ на руки, исповедуемъ Его пророческимъ словомъ, восхваляя Его пришествіе къ намъ, и величественнымъ голосомъ прославимъ явленное имъ намъ милосердіе, — дабы намъ достигнуть царства небеснаго и насладиться вечными благами во Христе Искупителе и Спасителе нашемъ Боге, Ему же со безначальнымъ Богомъ Отцемъ и Всесвятымъ Духомъ да будетъ выну слава, честь и поклоненіе, ныне и присно и во веки вековъ. Аминь.

Источникъ: Слово на Сретеніе Господне, иже во святыхъ отца нашего Софронія, архіепископа Іерусалимскаго. // Церковныя ведомости, издаваемыя при Святейшемъ Правительствующемъ Сѵноде. Еженедельное изданіе, съ прибавленіями. 1899. Первое полугодіе. — СПб.: Сѵнодальная Типографія, 1899. — С. 185–191.

Соборное посланіе

Святейшему всехъ владыке и блаженнейшему брату и сослужителю Сергію, архіепископу и патріарху константинопольскому, Софроній, безполезный рабъ святаго города Христа Бога нашего.

Отцы! отцы! всеблаженнейшіе! какъ мне любезна теперь тишина, и гораздо любезнее, чемъ прежде, потому что свободный отъ занятій изъ тишины я попалъ въ бурю делъ и обуреваюсь земными делами. Отцы! отцы! боголюбезные! какъ мне пріятно теперь ничтожество, и несравненно пріятнее, чемъ прежде, потому что изъ навоза, грязи и несказаннаго и великаго ничтожества я взошелъ на іерархическій тронъ. Я вижу также поднявшуюся волну и за волною следующую опасность. Потому что пріятное не кажется такъ пріятнымъ, пока не испытано и не узнано непріятное, какъ представляется оно по испытаніи и по наступленіи горькаго. Такъ здоровье весьма желательно тому, кто болитъ после того, какъ былъ здоровъ; такъ тишина весьма пріятна тому, кто обезпокоенъ после тишины; такъ богатство весьма любезно тому, кто после богатства терпитъ бедность. И такимъ образомъ иной видитъ то, чтó происходитъ, (видитъ), что оно и существуетъ и всегда остается по физическимъ и существеннымъ свойствамъ такимъ же, какимъ казалось и до испытанія противоположнаго, и однакожъ то, чтó существуетъ по испытаніи этого последняго, привлекательнее и гораздо дороже (кажется) тому, кто испыталъ это, хотя бы (то, чтó происходитъ по испытаніи противоположнаго) не было что нибудь особенное, и пріятнейшее, и гораздо более желательное. Это весьма ясно показываетъ намъ и достохвальный Іовъ, испытавшій то и другое, и произнесшій справедливые приговоры, и могущій быть правдивымъ судіею сказаннаго нами, и произнести безпристрастный и неподкупный приговоръ. Итакъ чтó говоритъ этотъ адамантовый подвижникъ, потерявшій пріятное и погрузившійся въ непріятное? Кто мя устроитъ по месяцамъ прежднихъ дней, въ нихже мя Богъ храняше? Якоже егда светяшеся светильникъ Его надъ главою моею, егда светомъ Его хождахъ во тме: Егда бехъ тяжекъ въ путехъ, егда Богъ посещеніе творяше дому моему: Егда бехъ богатъ зело, окрестъ же мене раби: Егда обливахуся путіе мои масломъ кравіимъ, горы же мои обливахуся млекомъ: Егда исхождахъ изъутра во градъ, на стогнахъ же поставляшеся ми престолъ. Видяще мя юноши скрывашася, старейшины же вси воставаша. Велможи же преставаху глаголати, персть возложше на уста своя. Слышавшіи же блажиша мя (Іов. 29, 2–10). Следовательно и я, блаженнейшіе, достойно буду взывать съ Іовомъ, пять разъ оставшимся победителемъ, будучи побуждаемъ воспоминаніемъ о прежнихъ благахъ. Это была жизнь тихая и молчаливая, и ничтожество, не знавшее никакой бури: кто мя устроитъ по месяцамъ прежднихъ дней, въ нихже мя Богъ храняше безпечальнымъ, якоже егда светяшеся светильникъ Его надъ главою моею, когда я проводилъ жизнь мирную и безмятежную? егда светомъ Его хождахъ во тме; когда я собиралъ плоды молчанія, когда я былъ обремененъ отростками тишины: когда я въ изобиліи вкушалъ произрастенія душевнаго спокойствія; когда я услаждался цветами беззаботности; когда я былъ увенчанъ бутонами безбоязненности; когда я веселилъ свою душу радостями беззаботности: когда я наслаждался земною бедностію; когда я возделывалъ борозды безопаснаго навоза; когда я переплывалъ море не знающей бурь бедности; когда я наслаждался красотами бедной кельи; когда я вкушалъ медоточивую манну земной пищи, и когда на самого меня можно было смотреть, какъ на какого–то другаго Израиля; когда я безропотно и съ благодарностію въ душе въ изобиліи вкушалъ пищу мирную и небесную. Итакъ поелику, мудрейшіе, это и бóльшее этого случилось со мною, троекратно оскорбленнымъ, вследствіе великой необходимости и принужденія со стороны боголюбезныхъ клириковъ, и достопочтенныхъ иноковъ, и верующихъ мірянъ, которые все суть граждане святаго города Христа Бога нашего, насильно принудившихъ меня и жестокостію заставившихъ (принять епископскій санъ): то я и не знаю и не понимаю, какое (достойное) наказаніе (понесу), чтобы умилостивить васъ, всесвятые, и склонить васъ, не только чистыми молитвами ко Господу живо содействовать мне, такъ обуреваемому и находящемуся въ опасности, и укреплять меня, впавшаго въ малодушіе, но и наставлять меня въ богодухновенномъ ученіи для практическаго руководства. (Сделайте для меня) это, какъ отцы и родители, а также и какъ братья и единокровные. Итакъ дайте мне отечески и братски просимое, потому что моя просьба справедлива, а я буду следовать вашему руководству и вступлю съ вами въ союзъ, какимъ вера соединяетъ единомыслящихъ, надежда объединяетъ правомыслящихъ и любовь связуетъ богомыслящихъ. Эта трехсоставная веревка, свитая изъ этихъ трехъ божественныхъ добродетелей, не знаетъ разрушенія, не допускаетъ разрыва, не терпитъ разделенія; напротивъ она неразделима, приводитъ къ одному благочестію пребывающихъ въ этомъ божественномъ союзе ея. А за темъ некоторое апостольское и древнее преданіе, существующее во всехъ святыхъ церквахъ, находящихся во всей вселенной, служило руководствомъ къ тому, какъ возводимые въ іерархическое достоинство должны искренно во всемъ приноравливаться въ темъ, которые прежде ихъ занимали іерархическія степени, какъ мудрствовать и какъ содержать веру, которую мудрейшій Павелъ передавалъ имъ весьма точно, чтобы они ненапрасно совершали свои подвиги, потому что если бы въ чемъ–либо была неправа ихъ вера, то все теченіе ихъ было бы тщетно. Такъ этотъ божественный (Павелъ), слышавшій божественные звуки, и самое небо имевшій своимъ руководителемъ, и преждевременно сделавшійся созерцателемъ рая, и слышавшій слова необъяснимыя для другихъ людей, боялся и трепеталъ, и, какъ самъ онъ говоритъ, страшился, чтобы, проповедавши спасительную проповедь другимъ, самому какимъ–либо образомъ не сделаться недостойнымъ. Поэтому и въ Іерусалимъ восходилъ этотъ небесный ученикъ Христовъ, и поклонился бывшимъ прежде него божественнымъ ученикамъ, и проповедуемое имъ евангельское ученіе заявилъ темъ, которые считались предшественниками прочихъ, и сделалъ ихъ общниками этого ученія, темъ самымъ пріобретши твердую опору для себя и для техъ, кто после него принимаетъ его ученіе, и соделавшись прекраснымъ образцомъ спасенія для всехъ, желающихъ идти по следамъ его. И мы, рабски держась этого обычая и считая прекраснымъ закономъ все, что въ древности совершалось прилично, въ особенности же подтвержденное апостольскимъ наставленіемъ, пишемъ о томъ, какъ содержимъ веру, и къ вамъ, богомудрые, посылаемъ на благоусмотреніе, чтобы, не прелагая вечныхъ пределовъ, положенныхъ нашими отцами, въ глазахъ знающихъ показаться могущими и имеющими силу не только тщательно различать истинное ученіе отъ ложнаго, но и восполнять недостающее ради совершенной любви во Христе. Итакъ я буду говорить то, что отъ начала изучилъ, будучи рожденъ и воспитанъ во святой вселенской Церкви, и что съ детскихъ летъ привыкъ думать, и что слышалъ изъ вашей, богодухновенные, проповеди.

Итакъ, блаженные, я верую, какъ и первоначально веровалъ, во единаго Бога Отца, вседержителя, совершенно безначальнаго и вечнаго, творца всего видимаго и невидимаго. И во единаго Господа Іисуса Христа, Сына Божія единороднаго, вечно и безстрастно рожденнаго отъ самого Бога и Отца, и не знающаго другаго начала, какъ только Отца, и получившаго ѵпостась не откуда–либо изъ другаго источника, какъ отъ Отца, единосущный светъ отъ света, совечнаго Бога истиннаго отъ Бога истиннаго. И во единаго Духа Святаго, исходящаго отъ Бога Отца, котораго надобно признать и светомъ и Богомъ, и истинно совечнымъ Отцу и Сыну, единосущнымъ и единоестественнымъ, и имеющимъ тоже существо и естество, а равно и божество. Въ Троицу единосущную, единочестную и единопрестольную, единоестественную, одинаковую по естеству и одинаковую по славе; во единое божество, имеющее одно общее главенство (συγκεφαλαιομένης), и во единое соединяемое общее господство, не знающее ни личнаго сліянія, ни ѵпостаснаго разделенія. Потому что мы веруемъ въ Троицу въ единице, и прославляемъ единицу въ Троице: въ Троицу, потому что три ѵпостасти, а въ единицу по единичности Божества. Святая Троица исчисляется по личнымъ ѵпостасямъ, а всесвятая единица не знаетъ никакого исчисленія. И Она делится неразделимо, и неслитное допускаетъ соединеніе. Разделяясь по исчисляемымъ ѵпостасямъ и исчисляясь по личнымъ особенностямъ, Она соединяется съ темъ же существомъ и естествомъ и не допускаетъ полнаго разделенія. Едина есть и несоставная единица и не допускаетъ никакого исчисленія по отношенію къ сущности. Мы не видя веруемъ во единаго Бога, потому что ясно проповедуемъ одно Божество, хотя Оно и познается въ троичности лицъ. И мы возвещаемъ объ единомъ Господе, потому что верно знаемъ, что одно господство, хотя оно и познается въ трехъ ѵпостасяхъ. Такъ какъ Богъ, какъ Богъ, есть единъ и божество едино, то Онъ не делится и не распадается на трехъ боговъ и не переходитъ въ три божества. Такъ какъ единъ Господь, какъ единый Господь, то Онъ не разлагается и не переходитъ въ трехъ господовъ, и не обнаруживается въ трехъ господствахъ. Это — нечестивое ученіе аріанъ: оно делитъ единаго Бога на неравныхъ боговъ и одно божество разделяетъ на неравныя божества, а равно одно господство разлагаетъ на три разнородныхъ господства. Хотя единый Богъ и троиченъ и познается (въ Троице), и возвещается въ трехъ ѵпостасяхъ, и почитается въ трехъ лицахъ, и называется Отцомъ, Сыномъ и Святымъ Духомъ, однакожъ Онъ не называется сложнымъ, или составнымъ, или слитнымъ, а также сливающимъ самого Себя въ одну ѵпостась и соединяющимъ въ одно лице, не допускающее исчисленія. Это — беззаконное ученіе савелліанъ; оно сливаетъ три ѵпостаси въ одну и смешиваетъ три лица въ одно. Где же, нечестивейшіе, Троица, если, по вашему мненію, Троица сводится въ одно лице, и если Она стекается въ одну слитную ѵпостась? Или где, безумнейшіе, единица, если единица сводится къ тремъ сущностямъ, и распространяется въ три естества и размножается въ три божества? То и другое для православныхъ нечестиво, и совершенно несогласно съ благочестіемъ — ни единичность относительно ѵпостасей, ни троичность относительно естествъ. Одно тотчасъ склоняется къ іудейству и увлекаетъ за собою того, кто говоритъ такъ; а другое уклоняется къ язычеству и съ собою увлекаетъ того, кто говоритъ это. И следовательно или совершенно язычествуетъ тотъ, кто безумно говоритъ это (последнее) съ Аріемъ, или іудействуетъ тотъ, кто нечестиво принимаетъ первое вместе съ Савелліемъ. Поэтому хорошо богословами постановлено, чтобы мы благоразумно считали единицу однимъ и единственнымъ Божествомъ, имеющимъ тоже единосущное и естественное господство, а Троицу тремя неслитными ѵпостасями, различающимися тречисленнымъ личнымъ отличіемъ, чтобы «одно» ничуть не было темъ, чемъ оно было у Савеллія, который везде виделъ одно и удалялъ всякое ѵпостасное множество; а также чтобы (выраженіе) «три» не оправдывало (подобнаго выраженія) у Арія, у котораго три мыслятся совершенно (отдельными сущностями), устраняющими всякое выраженіе объ единстве божества, существа и естества. Итакъ мы, какъ научились мыслить единаго Бога, также и приняли (за правило) исповедывать единое Божество. И какъ мы научились почитать три ѵпостаси, также точно мы наставлены прославлять и три лица, зная, что единый Богъ есть не другой (отличный) отъ этихъ трехъ лицъ, и также зная, что эти три единосущныя лица Троицы, которыя суть Отецъ, Сынъ и Святый Духъ, суть не другія (отличныя) отъ едннаго Бога. И поэтому мы проповедуемъ, что эти три, въ которыхъ находится Божество, суть одно, и возвещаемъ, что это одно есть три, въ которыхъ находится Божество, или, точнее и яснее сказать, которые суть Божество и познаются (какъ Божество). Потому что одно и тоже есть и одно и (въ тоже время оно) верою принимается за три, и прославляется какъ три и возвещается истинно какъ одно. И одно принимается какъ три не потому, что оно одно, а три называются однимъ не потому, что они три. Это было бы странно и совершенно полно всякаго неразумія. Тоже самое исчисляется и не допускаетъ исчисленія: исчисляется относительно трехъ ѵпостасей своихъ, а не допускаетъ исчисленія по отношенію къ единичности Божества, потому что единичность сущности и естества совершенно не допускаетъ исчисленія, чтобы не ввести различія (въ понятіе) Божества, а затемъ чтобы сущности и естества и единоначалія (μοναρχεία) не обратить въ многобожіе. Потому что всякое число имеетъ спутникомъ своимъ различіе, а всякое различіе и различеніе влечетъ за собою и сродное себе число. Итакъ блаженная Троица исчисляется не сущностями, или естествами, или различными божествами, или тремя господствами. Да не будетъ этого; такъ безумно думаютъ аріане, вводящіе почитаніе новаго трехбожія и пустословящіе, будто (въ Боге) три сущности, и три естества, и три господства, а равно и три божества. А (исчисляется Она) ѵпостасями, и разумными совершенными свойствами, которыя существуютъ сами по себе, разделяются относительно числа, но не делятся по отношенію къ божеству. Поэтому всесвятая Троица делится нераздельно и опять соединяется раздельно. Потому что, имея деленіе по отношенію къ лицамъ, Она остается неделимою и неразрывною по существу и естеству, равно и но божеству. И поэтому мы не говоримъ: три бога, и не прославляемъ трехъ естествъ въ Троице, и не проповедуемъ, что въ Ней три сущности, и не исповедуемъ трехъ божествъ, ни единосущныхъ, ни имеющихъ различныя сущности, ни имеющнхъ одно, ни разныя начала (происхожденія); чтó проповедуется о Ней единично, въ томъ мы не допускаемъ множественности, а также не дозволяемъ кому–либо разделять единство Ея. Мы ни трехъ какихъ–либо боговъ не знаемъ, ни трехъ какихъ–либо естествъ, или трехъ какихъ–либо сущностей, или трехъ какихъ–либо бижествъ не признаемъ, ни однородныхъ, ни разнородныхъ, ни одинаковыхъ, ни различныхъ по (внешнему) виду; даже совершенно не знаемъ ни боговъ, ни сущностей, ни божествъ, и не знаемъ, кто–бы зналъ ихъ, но и принимающаго ихъ, или помышляющаго объ нихъ, и знающаго ихъ подвергаемъ анафемамъ. Мы знаемъ одно начало, одно божество, одно царство, одну власть, одну силу, одно действіе, одну волю, одно хотеніе, одно господство, одно движеніе, которое для всего явившагося после него служитъ (силою) или творческою, или промыслительною, или поддерживающею, или охраняющею; одно господство, одну вечность, и все, чтó есть въ трехъ личныхъ ѵпостасяхъ единичнаго и несоединимаго съ одною сущностію и естествомъ. Мы не сливаемъ ѵпостасей и не сводимъ ихъ въ одну ѵпостась. А также не разделяемъ одной сущности и не разсекаемъ ее на три сущности и не делимъ для этого единаго божества. Но (для насъ) одинъ Богъ, одно божество, сіяющее въ трехъ ѵпостастяхъ, и три ѵпостаси и (три) лица, познаваемыя въ одномъ божестве. Поэтому Отецъ есть совершенный Богъ, Сынъ совершенный Богъ, Духъ Святый совершенный Богъ, такъ какъ каждое изъ этихъ лицъ имеетъ тоже и единое, неделимое, не имеющее недостатка и совершенное божество. И такъ какъ Онъ Богъ, то каждое (изъ этихъ лицъ), если разсматривать Его само по себе, остается темъ же, между темъ какъ умъ делитъ и неделимое. Такъ Отецъ и Сынъ и Святый Духъ не называются какъ одно, другое и третіе, и потому богонаученными они проповедуются какъ Богъ, Богъ и Богъ: но эти три суть единъ Богъ, потому что Отецъ не другой Богъ, и Сынъ не другой Богъ, и Духъ Святый не другой Богъ, такъ какъ Отецъ не есть другое естество, и Сынъ не другое естество и также Духъ Святый не другое естество. Это и многихъ и различныхъ боговъ выдумываетъ (умъ нашъ); но Отецъ есть Богъ, и Сынъ Богъ, а равно Богъ же и Святый Духъ, такъ какъ одно божество нераздельно и вполне наполняетъ три лица и въ каждомъ изъ нихъ находится вполне и совершенно. Божество не допускаетъ деленія и въ (каждомъ изъ) трехъ лицъ (оно находится) вполне и совершенно, а следовательно не по частямъ и не отчасти наполняетъ ихъ, но въ каждомъ (изъ нихъ) оно находится полнейшимъ образомъ, и, оставаясь единымъ, является въ трехъ лицахъ. И хотя находится въ трехъ ѵпостасяхъ, однако–же не влечетъ за собою множества божествъ, чтобы не потерпело какого–либо телеснаго разделенія совершенно безстрастное и безтелесное и не могущее переносить того, чтó свойственно творенію. Итакъ Отецъ, будучи Богомъ Отцомъ и не будучи уже ни Сыномъ, ни Святымъ Духомъ, по существу есть тоже, что и Сынъ, и по естеству тоже, что и Духъ Святый. И Сынъ, будучи Богомъ Сыномъ и не будучи уже ни Отцомъ, ни Святымъ Духомъ, по естеству проповедуется темъ же, чемъ и Отецъ, и по существу созерцается темъ же, чемъ и Духъ Святый. И Духъ Святый, будучи Богомъ Духомъ Святымъ и не будучи разсматриваемъ какъ Отецъ и не будучи принимаемъ за Сына, по существу верою пріемлется за тоже, чтó и Отецъ, и по естеству проповедывается темъ же, чемъ и Сынъ. Последнее — по естеству и по тождеству существа и по сродству сущности, а первое — по различію свойствъ трехъ (лицъ) и по неодинаковости личныхъ свойствъ, характеризующихъ каждое лице несліянно. Какъ каждое изъ нихъ имеетъ неотъемлемое (названіе) «Богъ», также точно имеетъ неизменное и постоянное, остающееся темъ же и личное характеристическое свойство, ему одному присущее, отличающее его отъ другихъ лицъ, въ силу котораго единоначальная и единочестная, единосущная и единопрестольная Троица пребываетъ неслитною. Итакъ Троица есть Троица совершенная не только по совершенству единаго божества, но Она и пресовершенна и пребожественна, славою и вечностью и царствомъ неделима и неотчуждаема. Нетъ въ этой Троице ничего ни сотвореннаго, ни служебнаго, ни привходящаго, чего бы не было прежде и что привзошло бы после. Итакъ никогда Отецъ не былъ безъ Сына, ни Сынъ безъ Духа, но всегда была таже непреложная и неизменная Троица. И о святой и единосущной, вечной и изначальной, всезиждительной и царственной Троице какъ я думаю, прославляю и почитаю ее, чтобы сказать кратко, я вамъ ясно и наглядно изложилъ. Больше этого ничего не допускаетъ сказать сокращеніе этихъ соборныхъ определеній (συλλαβῶν). А какъ содержу я (ученіе) и какъ думаю и какъ научился отъ святыхъ и, по вашему мненію, богодуховенныхъ отцовъ, проповедывать о человеколюбивомъ и преславномъ воплощеніи одного отъ этой всечестной Троицы, Бога Слова и Сына, то есть, о величайшемъ уничиженіи и о божественномъ и боготворящемъ снисхожденіи къ намъ земнымъ, это, какъ предъ самою истиною, видящею все, я изложилъ въ этомъ соборномъ посланіи и посылаю на ваше всемудрое усмотреніе.