Ср. у Оригена, говорящего о Боге следующим образом: Он «ведает тайны сердца (γίνώσχων τά χρύφία τ^ς χαρδί'ας) и предвидит будущее», а поэтому по Своему долготерпению позволяет обнаружиться посредством внешних обстоятельств (δίά των εξω^εν συμβαίνόντων) сокрытому [в человеке] злу для того, чтобы очистить его, вместившего по нерадению семена греха. См.: Origene. Traite des principes. T. III /Ed. рar H. Crouzel et M. Simonetti // Sources chre‑tiennes. № 268. Paris, 1980. P. 78).

195

Букв.; практиком (πραχτιχός); термин также отражает традицию александрийского православного «гноси–са», продолженную Евагрием. Это слово, как и близкие к нему понятия (τό πραχτιχόν, ή πραχτιχή), является почти непереводимым и затрудняло уже древних переводчиков (на сирийский и др. языки), которые часто просто транскрибировали его. В указанной александрийской традиции «практика» всегда со–полагалась с «гносисом» и обозначала «духовное делание», преимущественно стяжание добродетелей (подробно см. предисловие к изданию: Иерониме. Traite pratique. T. I. P. 38–63). Относительно же «хранения языка (уст)» в аскетической письменности говорится постоянно. Так, св. Ефрем Сирин (учитывая, естественно, сложную и очень неоднозначную традицию его творений и, в частности, греческих переводов) замечает: «Всякое слово неверного, как скоро он отверзает уста свои, подобно скрытой яме. Если же Бог дал закон закрывать видимую яму, то не тем ли паче требует сего в рассуждении уст, которые всегда отверсты и слушающих чрез грех ввергают не в яму, но в геенну? Благословен Тот, Кто заградил невидимый ров, куда лукавый низринул Адама!» (Творения святого отца нашего Ефрема Сирина. Т. 5. Сергиев Посад, 1912. С. 191).

196

Речь идет о достаточно редко упоминаемом в святоотеческих творениях пороке άνελεημοσύνην («безжалостности, беспощадности»), противоположном добродетели «милостивости» («милосердию, милостыне»). Прилагательное άνελε^μων встречается в Священном Писании: см., например, Рим. 1, 31 и Притч. 27, 4. Евагрий, толкуя последнее место («Безмилостивна ярость, и остр гнев»), замечает, что «яростное начало» (τό 3υμ<χόν μέρος) преобладает в бесах (см.: Fiwgfe /е Роий^ме. Scholies aux Proverbes. P. 150). Тем самым он предполагает, что «немилостивость» является характерной чертой «духов злобы», а поэтому и немилостивый (безжалостный) человек уподобляется им.

197

Букв.; благость (άγα^ότης); это понятие у святых отцов применяется преимущественно в отношении Бога. Так, например, св. Григорий Нисский говорит, что Божество (τό ΘεΓον) есть Благо изначальное и Благо в собственном смысле этого слова; естеством же этого Блага является благость (τό πρώτως χα< κυρίως άγαμόν, ού ή φύσις άγα^ότης εστιν) (см.: Сл^^о^ле ^е ^^ззе. La vie de Moise / Ed. par J. Danielou // Sources chretiennes. № 1 0is. Paris, 1968. P. 50). В одной из греческих редакций «Жития преп. Пахомия Великого» Бог также называется «Источником благости» (πηγή γάρ ΰπάρχων άγα^ότης ό Θεός) (см.: ΜΕΓΑΣ ΑΝΤΩΝΙΟΣ. ΑΜΜΩΝΑΣ. ΑΜΜΩΝ Η ΑΜΜΩΝΙΟΣ. ΠΑΧΩΜΙΟΣ // ΒΙΒΛΙΟΘΗΚΗ ΕΛΛΗΝΩΝ ΠΑΤΕΡΩΝ. Τ. 40. 1970. Σ. 198). Для перевода этого термина мы избрали, как и выше (см. изречение 8), его синоним, полагая, что подлинная доброта в человеке возникает благодаря причастности Божественной благости. Не совсем обычным представляется противопоставление этой «доброты» и «развлечения» (περισπασμός), но выше (Послание 1) св. Аммон говорит, что душа не может познать как должно Бога, если не удалится от людей и «всякого развлечения». Поэтому можно предполагать, что доброта, будучи причастной Божественной благости, собирает (стягивает воедино) человека, открывая ему путь к истинному боговедению. Развлечение же, наоборот, рассыпает или рассредоточивает его и, уводя в сторону от богопознания, открывает путь различным страстям. Об опасности для духовной жизни «развлечения» предупреждают многие подвижники, и, например, авва Пимен кратко изрекает: «Развлечение есть начало зол (άρχή κακών)». (ΤΟ ΓΕΡΟΝΤΙΚΟΝ. Σ. 89). Это «развлечение» во многом тождественно той «суете», о которой идет речь в «Книге Екклезиаста». Здесь «высказывается та мысль, что все, что ни делал он сам, и все, что делают другие, ища в мире блага и счастия, не доставляет этого блага и счастия, — все только суета м погоня за еетром, а иное — даже зло, и зло мучительное, и что самые толки людские о счастии — толкм неосноеательные». Это связано с тем, что человек, «вращаясь в непрестанном круговороте мира… сам втягивается своими мыслями и чувствами в этот круговорот. Постоянная смена явлений приучает его искать постоянно новых впечатлений. Неизбежным последствием сего бывает то, что мысль и чувство не находят, на чем бы могли они утвердиться; в душе остается вечная жажда нового и тяжелое чувство недовольства ничем, хотя бы мир открыл пред ним все свои сокровища и удовольствия. Доколе эта жажда питается новыми впечатлениями, чувство недовольства не высказывается еще во всей силе. Среди постоянного развлечения новыми впечатлениями человек находит возможность забы–еаться, отстранять от себя представление духовного своего убожества. Зато, если в это время последует неожиданный какой удар судьбы, тогда открывается вся пустота духа, за которою следует совершеннейшее разочарование всем, в чем прежде искал наслаждения и что ради его делал, не жалея никаких средств» (Фм–ларет, епмскоп. Происхождение Книги «Екклезиаст». Киев, 1885. С. 112, 121–122).

198

Подразумевается недостаток в чем‑либо или нехватка чего‑либо (ενδεία). Ср. у Евагрия, который в «Слове о духовном делании» замечает: «Скудость (недостаток) воды (ή τοΰ ϋδατος ενδεία) весьма способствует целомудрию» (Творения аввы Евагрия. С. 99). Другими словами, речь идет преимущественно о «добровольной нужде», то есть о посте и воздержании. Примечательно, что отцы Церкви порой указывали еще на следующее обстоятельство: пост в разумных пределах способствует и физическому здоровью. См., например, у св. Исидора Пелусиота: «Если заботишься о телесном здоровье, то уважай довольство малым, потому что от последнего происходит первое. Если же роскошью доводишь тело до того, что оно тучнеет и скачет, то, сам того не примечая, не только вооружаешь его против души и делаешь необузданным, но еще приготовляешь в нем корень и источник неисцелимых болезней» (Творения святого Исидора Пелусиота. Ч. 3. М., 1860. С. 295–296).