Глаголы «определил» (ωρισε) и «установил» (εθετο) показывают, что как естественные законы природы, так и законы духовной жизни, необходимо включающие в себя свободное произволение человека, имеют своим источником Бога и объемлются Его Промыслом.

428

Так цитирует преп. Макарий. В «Беседе» 19, 2 он сочетает это евангельское изречение с другим (Лк. 13, 23), поясняя, что истинному христианину следует всегда иметь в памяти, в качестве образца (ώσπερ υπογραμμόν), житие, смирение и кротость Господа; ему необходимо быть терпеливым в молитвах, всегда веруя и прося, чтобы Господь вселился в него и соделал душу его Своей обителью. Таким образом, то, что христианин теперь делает «с принуждением внимающего сердца» (μετά βίας άχοΰσης της χαρδίας), это он будет потом совершать добровольно (εχουσίως), постоянно приучая себя к благу. См.: Die 50 geistlichen Homilien des Makarios. S. 183–184.

429

В другом своем творении преподобный также говорит о необходимости «благого и прекрасного служения заповедям Христовым (των εντολών τού Χρίστού δουλεάν)» и «всякого благоугождения (εύαρεστησίν) Богу». См.: PseH^o‑Macaire. Oeuvres spirituelles. P. 212.

430

Буке.: дополнительно приобретает (προσχτ&ταί) причастие Духу. Тема «причастия (сопричастия) Духу» постоянно звучит в творениях преп. Макария. Например, он говорит о христианах, верующих в простоте и бесхитростности сердца и приходящих к всемогущему Богу, дарующему причастие Духу (τού πνεύματος τ^ν μετουσ/αν) ради веры, а не ради не могущих сравниться с ней «деяний естества» (φύσεως έργων) (см.: Ma^an‑os/Sy^eoH. Reden und Briefen. Bd. II. S. 48). Эта же тема характерна и для многих других православных аскетических писателей. В частности, преп. Никита Стифат связывает ее с темой бесстрастия и замечает, что бесстрастию свойственно (<'δ<ον) «ведение сущих, созерцание логосов творения и причастие Святому Духу» (ΦΙΛΟΚΑΛΙΑ. ΤΟΜΟΣ Δ. Σ. 336).

431

Опять с предельной четкостью выражается идея православной «синэргии» (см. выше примеч. 18 и 69 к «Духовным беседам»). Эта идея, унаследованная от предшествующей святоотеческой традиции, легла в основу и поздневизантийского исихазма, получив свое наиболее полное развитие в трудах св. Григория Паламы (см.: MeyH^or^/. Introduction a l'etude de Gregoire Palamas. Paris, 1959. Р. 43, 179, 232–234). Именно данная идея является одним из самых существенных пунктов коренного отличия христианства восточного (греческого) от западного (латинского), которое можно определить как «христианство закон–ническое». Даже у таких, казалось, непримиримых оппонентов, как блж. Августин и Пелагий, эта «закон–ническая суть» латинского христианства выступает с предельной отчетливостью. Ибо «оба проповедуют сиясенме ио закону, оба возводят закон в абсолютный принцип. Но у Пелагия верховный принцип есть закон, как енемняя эмпирическая норма, от соблюдения которой зависит спасение, тогда как у Августина верховное начало есть предвечный Божественный закон, как предопределение. Коренное различие между тем и другим заключается в том, что у Пелагия исполнительница закона есть свободная человеческая воля, а у Августина — благодать, действующая по предопределению. Один приписывает спасение одностороннему действию человека, другой — Божества». А «поскольку закон возводится в верховный и абсолютный принцип, между благодатью и свободой нет возможного примирения. Если благодать может торжествовать лишь через уничтожение человеческой свободы, то по отношению к человеческой воле она есть безусловно чуждый и внешний закон. Постольку и свобода есть безусловно враждебный благодати принцип. Если закон есть всеобщий и необходимый способ действия благодати, то благодать и свобода суть вечно внешние, чуждые и взаимно враждебные друг другу сферы. Для христианства законнмческо^о весь спор о благодати есть лишь безысходное противоречие: оно должно вечно колебаться между противоположными и одинаково неудовлетворительными решениями Августина и Пелагия» (Трубецком F. R. Религиозно–общественный идеал западного христианства в V веке. Ч. I. Миросозерцание блаженного Августина. М., 1892. С. 209, 212). Такого безысходного противоречия лишено Православие как релм-2мя Любем. Творения преп. Макария являются ярким свидетельством этого.