Весь этот параграф показывает, что преп. Макарий имел дело с несколько болезненной реакцией в среде монашества на ересь мессалиан. Поэтому ему приходится доказывать необходимость и полезность присутствия «молитвенников» в организме такого Тела Христова, каким является монашеская община («братство»).

498

Ср. у св. Григория Паламы, говорящего о тех верующих, которые «познают единого и подлинного Бога» (τον ενα χα< γίνώσχουσί Θεόν) и убеждаются, что без Него они не могут творить ничего. Среди них некоторые охватываются «Божественной любовью» (ερως θε<ος), побуждающей их стремиться к соединению с «Господом всего»; они «без пищи и дыхания предаются молитве» (τροφές ^νευ χαί πνοής ^ν εΰχή γενόμενοί), согласно наставлению отцов, а поэтому удостаиваются таинственного, неизреченного и духовного дара молитвы. Таковые подвижники становятся причастниками «приснодвижной и неистощимой благодати», которая укореняется в их душе. И кто желает достичь этой истинной и непрестанной молитвы, тот должен жить, не прилепляясь без крайней необходимости к чему‑либо человеческому. См.: Cregoire Pa/amas. Defense des saints hesychastes. P. 287.

499

Опыт духовной брани начиная с Нового Завета (Еф. 6, 12 и др.) запечатлевается во многих памятниках христианской письменности. Например, в традиции писателей александрийской школы идея духовной брани наиболее отчетливо прослеживается у Оригена (в меньшей степени — у Климента, который ставит преимущественный акцент на борьбе с грехом и страстями, оставляя в тени борьбу с «духами злобы»), подчеркивающего тот момент, что борьба диавола с Богом ведется прежде всего за душу человеческую. Поэтому Ориген считает, что одной из основных задач всякого верующего человека является активное участие в ратоборстве с демоническими силами. См.: Vo/^er W. Der wahre Gnostiker nach Clemens Alexandrinus. Berlin, 1952. S. 180–181; Bardy C. Origene. Paris, 1931. P. 59–77.

500

Памятники древнецерковной письменности, особенно агиографические, изобилуют примерами подобной духовной брани. В частности, «Житие св. Симеона, Христа ради юродивого» повествует о том, как Симеон и его сподвижник Иоанн удалились в пустыню для подвигов. Спустя несколько дней «диавол — враг душ наших, не переносящий добродетели рабов Христовых», пошел войной на них (ήρξατο πολεμεΓν αυτούς); «полем» этой брани стала сначала нежная любовь Симеона к матери и привязанность Иоанна к бывшей жене. Подвижники мужественно противостояли проискам лукавого: когда один из них видел другого изнемогающим в скорби (^λίβόμενον), он говорил: «Встанем, брат, помолимся». Они вставали и произносили слова молитвы, которым научил их Никон — духовный отец обоих подвижников. Так они обретали «сердечное ведение» этой молитвы (εάρεθησαν γίνώσχοντες αυτήν ах στήθους), повторяя молитву при каждом искушении. А подобных искушений было еще множество: диавол зажигал в них желание есть мясо и пить вино, внушал помыслы робости и уныния перед трудностями подвижнического пути и пр. См.: Zeonfis ^e Neapo/is. Vie de Symeon le Fou et Vie de Jean de Chypre / Ed. par F. J. Festugiure. Paris, 1973. P. 71–72.

501

Или «внешним видом (личиной) молитвы» (το σχήμα τής ευχής). Связь молитвы и стяжания добродетелей подчеркивается и преп. Иоанном Кассианом Римлянином, который, передавая учение о молитве аввы Исаака Скитского, говорит: «Ибо как строение всех добродетелей стремится (оттмт fen^if sfrMcfMra oir–Ммт) к совершенству молитвы, так и без увенчания ею, собирающей и соединяющей эти все добродетели, они не могут быть ни твердыми, ни постоянными. Подобным же образом как без добродетелей нельзя ни приобрести, ни завершить постоянного и непрестанного покоя молитвы (pepefMa orafionis mgis^Me fran^Mi//ifas), так и добродетели, служащие ему, не могут прилежно и полностью осуществляться без этого покоя» (/ean Cassien. Conferences. T. 2. P. 40–41).