Все это бывает естественно по естественному течению движений души и тела, когда подвизаемся в делании добродетелей и исполнении заповедей Христовых. Но как изменяется душа, так изменяется и ум наш; прелагается и он, — и иногда бывает остр и скор на порождение мыслей, и быстр в обсуждении своих помышлений, и иногда бездействен и тяжелодвижен на то и другое —

Бывает, что и душа скорбит и не соглашается с умом в его неправых помышлениях, но никакой тем не доставляет пользы, потому что не сильна бывает отвлечь ум от таких суетных и безполезных помыслов. И вот то, что имели мы сказать об изменениях и преложениях ума и умной души нашей.

Что касается до неровностей, бывающих в теле, то хоть и кажется нам, что оне явны и их легко познать, но на деле не так: ибо изменений бывающих в теле по естеству его чрезвычайно много. Душа по естеству и сущности своей неизменна; вместе с нею равным образом неизменным создан от Творца Бога и ум. Они водятся произволением и по своей воле упражняются или в добродетелях, или в пороках, и за то наследуют на всю вечность или свет, или тьму. По своей воле, как я сказал, и по своему произволению, прилепляются они или к добру и бывают добрыми, или ко злу и бывают злыми. Но тело и естественно превратно, потому что сложно и по сущности своей текуче, как созданное из вещества тленнаго и текучаго, и имеет сложение свое и состав свой из таких вещей, кои противоположны между собою. Мудрые по сей части говорят, да и поистине так есть, что сущность тела состоит из четырех противоположностей: холоднаго и теплаго, сухаго и сыраго. Но тело само по себе не имеет ни воли, ни произволения и, сказать правду, не имеет ни даже движения, разве может быть назовет кто движением естественное течение тела к концу или тлению: каковое движение безсловесно, а если безсловесно, то конечно и безгрешно и пред Богом невиновно. И праведно: ибо то, что бывает необходимым следствием естества, то не подлежит осуждению. Похоти же плотской, брачнаго или безбрачнаго смешения, сластей, гортанобесия, чревоугодия, многоспанья, леностнаго бездействия, щегольства и многаго другаго подобнаго не тело ищет, как думают многие ненаказанные, как не ищет оно этого, когда бывает мертво, но ищет этого душа посредством тела, приятным то себе находя, и услаждается тем, так как тесно соединена с этою перстию, т. е. телом, любит валяться в чувственных скверностях, как свинья в нечистотах, и жаждет сластей плотских, по причине сего соединения с перстию.

Впрочем никто пусть не думает, будто душа насильно бывает увлекаема к таким вещам от тела: ибо дело не так бывает. Как же бывает? Послушай со вниманием. Взял Бог персть от земли, и, создав человека, подул в лице его Господь Бог, — и бысть человек в душу живу, встал с земли и стал ходить, потому что душа его, бывшая в теле, господственно и властно двигала сие тело; жжения же или похотнаго движения, безсловесной ярости и чревонеистовства и следа никакого не было тогда, но была в человеке жизнь мирная и безпечальная. Посмотрим теперь, не от того ли, что тогда не было еще жени и яств, кои обыкновенно подвигают человека на похоть, не чувствовал он движений похоти и чревонеистовства? Итак, что же говорит о сем Божественное Писание? И прозябе Бог еще от земли всякое древо красное в видение, и доброе в снедь. — И беста оба нага, Адам же и жена его, и не стыдястася (Быт. 2:9, 25). Видишь, что никакого вреда их целомудрию не причиняло ни то, что Ева была пред лицем Адама, ни то, что оба они были наги? И наги были они и не познавали друг друга, и не подвигались естеством тела своего к смешению, и не стыдились. Но по преступлении заповеди, когда вышли они из рая, обнажились от благодати Божией и ниспали от божественной славы; тогда, как написано, позна Адам жену свою и заченши роди (Быт. 4:1). Так, брате мой, если ты искренно возлюбишь Бога и будешь твердо стоять в сей любви, то никакая страсть не возобладает тобою, и никакое нуждение тела не вознасилует тебя. Ибо как невозможно, чтобы тело подвиглось на какое–либо дело само собою без души, так невозможно, чтоб и душа, соединившаяся с Богом посредством любви, вступать стала в сношение с другим чем–либо и склонилась на пожелания и удовольствия чувственныя, или увлеклась похотением чего–либо видимаго и какою–либо страстию. Потому что все стремление сердца ея, или, лучше скажу, вся воля ея связана крепко узами сладчайшей любви к Богу; а когда душа ссоюзится и ссочетается, как я сказал, с Творцем своим, тогда возможно ли, скажи мне, чтоб она испытывала жжение плотское или была подвигаема на похоть, и тем паче чтоб и исполняла ее? Никак невозможно. Естественныя же перемены, бывающия в теле, явны. Оне имеют место и во всех святых; ибо естественно со всеми бывает, что иной раз тело здорово, когда вещества находящияся в составе его не воюют между собою, а в другой раз оно впадает в болезнь, когда какая–либо из четырех стихий, из коих оно слагается, или слишком умножается, или слишком умаляется против должнаго, и или умножаясь преобладает над другими и их подавляет, или умаляясь сама бывает преобладаема и подавляема ими, от чего происходят геморрои, флюсы, катары, а иногда и всего тела разстройство и повреждение. (Впрочем душа остается нисколько невредимою от всего этого). Большая часть этих повреждений происходит от многоястия и многопития, а иныя от атмосферических изменений — ветров, тепла и подобнаго. Ибо, когда воздух бывает сыр, тогда тела сыраго сложения повреждаются и разслабляются, потому что слишком в ту пору разсыряются; напротив, тела горячаго темперамента получают от этого большую соразмерность и более крепнут. Опять когда воздух слишком сух и горяч, тогда сырыя тела крепнут, а тела горячаго сложения разслабляются. Бывают еще перемены в теле от излишней пищи и пития, или от чрезмернаго поста, также от многоспания или излишняго бдения, от большаго труда или бездействия и недостатка движения.

Бывают еще некоторыя изменения в теле нашем и от демонов, по попущению благаго Бога нашего и на вразумление нас и смирение. Какое же это изменение? Отяжеление всего тела, бывающее безо всякой видимой причины, за одно тщеславие, или возгордение, или осуждение, коим осуждаем брата, как нерадиваго. Иной раз и по другим причинам бываем мы предаваемы демону, — во измождение плоти, в сокрушение души, в испытание и упражнение ея, и наипаче в показание благоутробия и сострадания, какия являет к нам Бог, чтобы, познав то, мы от всего сердца, всю любовь свою отдали Ему единому и к Нему единому обратили все свое стремление.

Все это, мною сказанное, не все люди понимают; но одни те как должно понимают эти изменения душевныя и перемены телесныя, которые подвизаются в делании добродетели (о тех, кои совсем омрачены невежеством и страстями, нечего и говорить). Только подвизающийся, когда случится с ним что–либо из сказаннаго, отчасти понимает то. Что же касается до изменений бывающих в уме, то их разумеют только безстрастные и совершенные, чистые и свободные и душею, и умом. Но и они не все вдруг знают, но научаются постепенно опытом. Ибо иногда от нестроений, случающихся в уме, томится душа и бывает сумрачна по той причине, что она чрез то лишается несколько присущей ей радости; впрочем если она явит мужество, то пробуждает к бодренности и самый ум. Иногда опять тому, что страждет душа, состраждет ум и вынужден бывает войти во мрак; но если он воспротивится тому и напряжется стоять во свете, то просвещает и душу. Иногда от телеснаго нестроения насилуемы бывают оба, — т. е. и душа и ум; и иногда отяжеляемы бывают совне, но, чувствуя тяготу, сохраняют мирное свое устроение целым, — иногда же возмущаемы бывают извнутрь, и боримы с такою силою, что кажутся совсем истощившимися до того, что страждущий сие не надеется уже придти в мирное устроение, какое имел прежде. Таким–то образом душа и ум изменяются от тела, и опять ум от души, и душа от ума и тела. Впрочем не всегда возмущаемы бывают оба, т. е. душа и ум. Иногда душа одна страждет от тела, а ум пребывает безстрастным, в своем естественном состоянии, и утешает душу; иногда же ум омрачается и ослепляется, а душа бывает свободна, силою божественнаго света и, прогоняя мрак, снимает покрывало с очей ума, и дает ему возможность видеть и различать. Почему я и сказал вам, братие, что недовольно знать превращения, преложения и изменения бывающия в нас, но надобно еще знать, откуда они приходят, как и от каких причин происходят, как, какие ветры помыслов дуют, из каких начал исходят и стремительно нападают реки страстей и искушений, чтобы суметь добре утвердить храмину души и искусно править кормилом корабля. Все это знать научает нас жизнь, непрерывно и неотступно ведомая по установленным правилам и пределам. Всякий должен положить предел и норму для себя и для жизни своей, чтобы верно знать, как действовать каждодневно и при изменяющихся обстоятельствах, и таким образом безпрепятственно тещи в делании добродетелей, не встречая препон в самой неопытности своей. Кто поступит таким образом (т. е. все определит разумными правилами в своей жизни), тот скоро сделает стезю добродетелей и стропотную и притрудную ровною и легкоходною для себя: ибо привыкнет мало–по–малу ко всем деланиям добродетелей, и доброе обратится ему в привычку, и станет как–бы естественным чем. Преспевая таким образом в добре и восхождения в сердце своем полагая, т. е. восходя от меньшей доброты все к большей и большей, совершеннейшей и совершеннейшей, явится он угодным Богу, и, в совершенстве постигнув и уразумев все сказанное выше, соделается для многих других учителем добродетели, просвещая их и научая и словом и примером жизни своей, — и, как сам просвещен свыше благодатию Святаго Духа, открывая глубины таин духовной жизни всем взыскующим того с любовию и рвением, — силою и содействием Господа нашего Иисуса Христа, Коему подобает слава и держава, со Отцем и Св. Духом, в нескончаемые веки. Аминь.

СЛОВО СОРОК ЧЕТВЕРТОЕ

1. Диавол пятью кознями воюет против людей. 2. Всякое доброе дело, какое делает человек, должен делать его или для того, чтоб умилостивить Бога, или для того, чтоб возблагодарить Его. 3. Кто ищет спасен быть, должен подвизаться. 4. В каких людях царствует Царь всяческих и Бог, и в каких не царствует.

1. Диавол, как дух невещественный, со времени Адамова преступления заповеди Божией возымел некую власть и дерзость действовать на естество человеческое, и сделался очень опытным в воевании против людей, ибо люди им боримые, умирая, преходят род за родом, а он все живет и живет один и тот же вот уже шесть тысяч шесть сот и более лет, и навык. Он всегда есть скрытный враг людей, всегда злокознствует и брани воздвигает против них, и особенно против тех из них, которые теперь раждаются; потому что теперешние не только не имеют никакой опытности в борьбе с диаволом, но совсем и понятия не имеют о брани диавольской и об искусности в ней диавола. Почему и когда явно он биет их, они того не видят, и когда скрытно их устреляет, не чувствуют; он является ангелом света, а покрывает их тьмою. Так сделался он, как я сказал, очень искусным в борьбе с человеком. Конец же и цель, для которой ведет он сию брань с человеком, велика и страшна. Вначале отделив и отдалив род человеческий от Бога, он теперь всячески напрягается и хлопочет о том, чтоб не допустить его опять возвратиться к Богу, но всегда удерживать в отдалении от Него. И если случится кому воззвану быть Иисусом Христом и возвратиться к Богу, он, искусный и многоопытный в делании зла, всячески старается опять отдалить его от Бога. По этой то причине диавол сделался многоискусен в воевании с людьми и воюет с ними пятью кознями: еллинством, иудейством, ересями, противо–православным образом жизни и (неразумными) подвигами добрых деланий. Еллинством прельщает людей, любящих так–

Этою прелестию гордыни, которая есть всех добродетелей истребительница, превращает он и в пропасть низвергает души бедных подвижников, живущих в преподобии и правде, и некоторых из них уговаривает показывать ревность Божию не по разуму и строгость жизни неразсудительную. Чрез это он делает их тираннами самих себя, и они мучат себя всякими лишениями и злостраданиями, да славимы будут от человек: что достойно крайних слез, потому что они лишаются за то и настоящих и будущих благ. Пагубность, которой подвергаются все другие люди, о коих мы сказали, ничто в сравнении с потерями, какия несут сии люди. — Вот как велика и несравненна наша бедственность! Почему надлежит нам всячески изыскивать, каким бы способом могли мы избежать наветов диавола. Но никаким способом не можем мы избавиться от него, кроме как если прибегнем к Богочеловеку Иисусу Христу, со всем смирением души и крайним сокрушением сердца. Тогда Христос сам будет воевать за нас чрез нас, и мы успокоимся: ибо противостояние и преодолевание этого врага нашего никаким другим способом не бывает, как только единым Христом Господом.

2. Итак, если кто делается нищим для Христа, постится, держит бдения, умерщвляет плоть свою воздержанием, творит милостыни, и бывает сострадателен и человеколюбив, все это хорошо; однакож да внимает он себе добре, чтоб не потерять напрасно трудов своих и должнаго за них воздаяния. Ибо хотя такия дела суть добрыя дела; но есть иное добро, которое содевает спасение человека посредством них, и без котораго подвизающиеся спастись посредством таких добрых дел не могут спастись. Оно есть причина, в силу коей спасаются те, которые подвизаются в них, т. е. в посте, бдении и прочем. Эти последние суть средства для двух великих вещей, — умилостивления и благодарения, ибо надобно, чтоб оне были совершаемы с разумом, по чину, и благообразно.

Так, если какой грешник, вняв тому, что говорит Иоанн Богослов: всяк согрешаяй не виде Бога, ни позна Его (1 Иоан. 3:6), придет в чувство, и, познав, какому бедствию подпал он из–за грехов своих, приимет свет покаяния и начнет нести подвиги покаянные, посредством показанных дел, — поста, молитвы и прочаго, чтобы Бог, видя сокрушение сердца его, смирение и ревность, возблагоутробствовал к нему и примирился с ним: то Бог, видя смирение его и труд, оставляет все грехи его, примиряется с ним и являет в нем знамения сего помилования и примирения. Таковыя знамения суть — упокоение от страстей, которыя его одолевали, ненависть ко греху, страх Божий, держимый во всяком месте, так как Бог вездеприсущ, сокрушение и умиление сердечное, благоговение, внимание ума к Божественным песням, к чтению и слушанию божественных Писаний. Ибо невозможно, чтоб в ком–либо оказались сии доброты духовныя прежде умилостивления Бога и примирения с ним. Когда же Божественная благодать примиряется с душею; тогда осеняет ее, объемлет ее некиим образом невидимо, и делает то, что ум человека того установляется и собирается в себя, бывши дотоле непостоянным и разсеянным. Вот первое великое и дивное дело, о коем сказали мы, т. е. умилостивление Бога, за которое сподобившийся его и да воздает благодарение Богу, помиловавшему его и примирившемуся с ним.

После же того, как сподобится человек такой милости от Бога, уврачуется и утвердится, пусть, если держит пост, творит милостыню, и проч., делает сии дела для того, чтоб возблагодарить Бога за то, чего сподобился, т. е. за примирение Бога с ним. И пусть делает все сие с разсуждением, по чину, и как подобает, чтоб улучить совершенную свободу и сподобиться познать наилучшим образом сокровенныя блага Божии, коих доброта и красота сокрыта от очей не только тех, кои грешат, но и тех, кои каются. Се и второе, великое и дивное, т. е. благодарение Бога.

Итак те, которые творят показанные добродетели, просто лишь как добрыя дела, а не для этих двух целей, т. е. умилостивления и благодарения, — грешат и умирают грешниками, при всем том, что стали нищими, постниками, милостынедавцами и проч. Это–то и достойно наипаче слез, что они не примирились с благопременительным Богом, так как в том, что служит к сему примирению и сдружению с Богом, действовали не с разумом, не по чину, и не как следует. Ибо если кто, после примирения с Богом, станет делать те дела для того, чтоб примириться с Ним, то Бог отвращается от него и тяготится им, как отвращается и от того, кто творит их для благодарения Бога, прежде чем примирится с Ним. Человек, как разумное существо, все дела в отношении к Богу должен делать разумно, как действует он обычно в отношении к людям. Кто хочет умилостивить земнаго царя, да простит его в чем провинился пред ним, тот изъявляет прежде не действия благодарения, а то, чем достигается умилостивление и прощение; а после этого, возвратив себе царское благоволение, изъявляет и действия благодарения, т. е. наперед старается примириться с ним, и примирившись уже, благодарит. Если не станет кто действовать таким же образом и в отношении к Богу, то и Сын и Слово Бога и Отца Господь наш Иисус Христос не захочет спасти так неразумно действующаго человека, разумом одареннаго. Как праведный, Он хочет и требует праведно, чтоб тварь разумная, человек, и в отношении к Богу делал по крайней мере тоже, что делает он в отношении к людям, и боялся Бога, как боится и людей. Ибо хотя мы часто нарушаем свое разумное достоинство и действуем без разума, но Господь не терпит, чтоб оно было нарушаемо, и требует, чтоб всякая тварь пребывала в том чине, какой Он определил ей с самаго начала.