И что много говорить? Молитва есть Бог, действующий все во всех, так как едино есть действо Отца и Сына и Святого Духа, вседействующего о Христе Иисусе.

114. Если бы Моисей не получил от Бога жезла силы, то не сделался бы богом Фараону и не казнил бы его и Египта. Так и ум, если не будет иметь в руке силу молитвы, то не возможет сокрушить грех и противные силы.

115. Говорящие или делающие что‑либо без смирения подобны строящему храмину зимой, или без цемента. Опытом, разумом обрести и познать смирение есть достояние (очень) весьма немногих. Словом о нем разглагольствующие подобны измеривающим бездну. Мы же слепые, мало нечто о сем великом свете гадающие, говорим: смирение истинное ни слов смиренных не говорит, ни видов смиренных не принимает, не нудит себя смиренно о себе мудрствовать и не поносить себя смиряясь. Хотя все такое начатки суть, проявления и разные виды смирения, но само оно есть благодать и дар свыше. Два есть смирения, как говорят св. отцы: почитать себя низшим всех и Богу приписывать добрые дела свои. Первое есть начало, второе конец. Тем, кои взыскивают его, предлагается иметь с разумом следующие три в себе помышления: что они грешнее всех людей, что они срамнее всех тварей, как сущие в состоянии неестественном, что они окаяннее бесов, как рабы бесов. Смиряющемуся так говорить надлежит: есть ли на свете грешники, коих грехи, не говорю, превосходили бы, но хоть равнялись бы моим? — Нет, душа моя; мы с тобою хуже всех людей, мы — земля и пепел под ногами их. — И как мне не считать себя срамнейшим всех тварей, когда они держат себя по чину естества своего, тогда как, по бесчисленным беззакониям своим, я стал ниже естества? По истине звери и скоты чище меня грешного; почему я ниже всех, как до ада низвергший себя, и как во аде лежащий еще прежде смерти. — Кто же не ведает и не чувствует, что грешник хуже и бесов, как раб их и подданный, уже отзде с ними во тьму кромешную заключенный? Воистину хуже бесов обладаемый ими; и потому с ними наследую я бездну, окаяннейший. В преисподней, в аде и бездне прежде смерти обитающий, как в самопрельщении дерзаешь называть себя праведным, сделав себя злыми делами грешником непотребным и бесом? Горе прельщению и заблуждению твоему, бесный, пес нечистый, за сие в огонь и тьму осуждаемый!

116. Духодвижная премудрость есть, по рассуждению богословов, сила умной, чистой и Ангельской молитвы, коей признаком служит, если во время молитвы ум видится безвидным и ни себя, ни другого чего не представляющим даже на мгновение, будучи и от чувств отвлекаем действующим в нем светом. Ибо тогда ум делается отрешенным от всего вещественного и световидным, неизреченно во един дух с Богом сочетаясь.

117. Есть семь разных деланий и расположений, вводящих и руководящих к этому богоданному смирению, кои взаимно входят в состав друг друга и друг от друга происходят: молчание, смиренное о себе думанье, смиренное говорение, смиренное одеяние, самоуничижение, сокрушение и последность (иметь себя во всем последним). Молчание с разумом рождает смиренное о себе думанье. От смиренного же о себе думанья рождаются три вида смирения: смиренное говорение, смиренных и бедных одеяний ношение и самоуничижение. Сии же три вида рождают сокрушение, бывающее от попущения искушений, и именуемое промыслительным обучением и от бесов смирением. Сокрушение же легко делом заставляет душу чувствовать себя сущей ниже всех и всех последнейшей, яко всеми превосходимой. Два же сии вида приносят совершенное и богодарное смирение, которое именуется силою и совершенством всех добродетелей: — и оно‑то Богу приписывает добрые дела. Итак первое из всех руководств к смирению есть молчание, из которого рождается смиренное о себе думанье; а это рождает три вида смирения. Три эти рождают один — сокрушение; а сокрушение рождает седьмой вид смирения — почитание себя низшим всех, которое называется промыслительным смирением. Промыслительное же смирение приносит благодарное, совершенное, непритворное, истинное смирение. Первое из этих (промыслительное) так приходит: когда человек, будучи оставлен самому себе, побежден бывает, порабощен и возгосподствован всякой страстью и помыслом, тогда, будучи побеждаем духом (вражеским), и не находя помощи ни от дел, ни от Бога и ни от чего совсем, и готов будучи пасть даже в отчаяние, смиряется он во всем, сокрушается, низшим всех себя имеет, последнейшим и рабом всех, худшим даже самых бесов, как их тиранству подлежащий и ими побеждаемый. Вот это и есть промыслительное смирение, в силу которого от Бога дается второе, высшее, которое есть божественная сила, вседейственная и всетворная. Его ради видя себя органом божественной силы, человек ею совершает дивные Божии дела.

118.

Уму обычно о всем таком мечтать прежде времени, так как это легкое занятие; но за это он иногда теряет и малое доброе устроение, которое дано ему Богом. Почему со многим рассуждением надлежит не искать прежде времени, что бывает в свое время, и отбрасывая то, что в руках, мечтать об ином чем. Уму естественно о вышереченном строить легкие фантазии и воображения, хотя еще не достиг того. Потому не мал страх, чтоб не лишился таковой и того, что дано, и не потерял разума, впадши в прелесть, как ставший мечтателем, вместо безмолвника.

119. Благодать — не вера только есть, но и действенная молитва. Ибо она в явности показывает истинную веру, имеющую живот Иисусов, производима будучи духом посредством любви. Потому вера мертва и безжизненна у того, кто не видит ее в себе действующей. Даже и верным да не именуется тот, кто верует только голым словом, а не имеет веры, действующей любовью или Духом. Таким образом надлежит показывать ее в явности посредством успехов в делании добрых дел, или иметь ее действующей в свете и сияющей в делах, как говорит божественный Апостол: покажи мне веру твою от дел твоих, и аз тебе покажу от дел моих веру мою (Иоан. 2, 18), — показывая сим, что вера благодатная обнаруживается делами по заповедям, как и заповеди делом исполняются и светлы бывают верою, которая во благодати. Вера есть корень заповедей, или лучше источник, напояющий их к произращению. Она разделяется на двое, — на исповедание и благодать, пребывая однако же нераздельной естеством.

120. Малая и великая (длинная и короткая) лествица послушническая имеет пять степеней, возводящих к совершенству: первая отречение (от мiра), вторая — подчинение (вступление в обитель с обетом исполнять уставы монашеские), третья — послушание (подчинение на деле, в жизни), четвертая — смирение, пятая — любовь, которая есть Бог. — Отречение от ада возводит лежащего и порабощенного освобождать от вещества. Подчинение обретает Христа и Ему служит, по слову Его: аще кто Мне служит, Мне да последует: и идеже есмь Аз, ту и слуга Мой будет (Ин. 12, 16). Христос же где? — На небесах, сидит одесную Отца. Там должно быть и служащему, где Тот, Кому он служит: сие да помнит полагающий ногу на первую ступень восхождения по указанной лествице. Послушание, действуя всецело по заповедям, устрояет лествицу из разных добродетелей, и их, как восхождения, располагает в душе. Высокотворное смирение, приняв послушливого с такой лествицы возводит его горе к небесам, предает царице добродетелей — любви, и ко Христу подводя, представляет Ему. Так пол короткой лествице удобно восходить на небеса послушливый.

121. Горе, в царские божественные чертоги нет другого кратчайшего пути восхождения малою лествицей добродетелей, как умерщвление пяти противных послушанию страстей, именно: преслушания, прекословия, самоугодия, оправдания и пагубного высокого о себе мнения. Это суть члены и части непокоривого беса, поглощающего лживых послушников и отсылающего их в бездну к змию: преслушание — уста ада, прекословие — язык его, яко меч острый, самоугодие — зубы его изощренные. оправдание — гортань его, высокое о себе, препровождающее в ад, мнение — отрыгание всепоглощающего чрева его. Но кто препобеждает первое послушанием, тот и прочее за раз отсекает, и на небеса быстро востекает одной степенью. Чудо же, воистину непостижимое и неизреченное, сотворил наш человеколюбивый Господь, что одной добродетелью, или лучше одной заповедью можно немедленно восходить на небеса, как одним преслушанием низошли мы и нисходим в ад.

122. Как иной некий мiр, второй и новый человек есть и именуется, по божественному Апостолу, сказавшему: аще кто во Христе нова тварь (2 Кор. 5, 17). К тому же, так как, по слову Апостола, брань наша несть к крови и плоти, но к началом и ко властем тьмы века сего, к поднебесным духовом злобы князя воздушного (Еф. 6, 12), то, сообразно с сим, надо полагать. что воюющие с нами скрытно, находятся в другом великом мире, по природе одинаковом с природою наших душевных сил. Ибо против трех сил души три князя злобы, борясь с подвижниками, делают нападения, и в чем кто не преуспеет и над чем ни трудится, в том и борим бывает ими. При сем дракон, князь бездны восстает войной против внимающих сердцу, как имеющий крепость на чреслах похотных (Иов. 40, 11); чрез любосластного исполина забвения пущает он на них палительные тучи разжженных стрел, как иное море взволновывает в них похоть, воспеняет и разжигает ее, и к смешению их возбуждает, наводняя потоками сластей ненасытных. Князь мiра сего нападает на проходящих деятельные добродетели, как заведовающий войной против раздражительной части; чрез исполина лености окружает он их всякими чарами страстей и борется с ними, всегда мужественно противоборствующими ему, — побеждает и побеждаем бывает, и делается чрез то виновником для них или венцов, или стыда пред лицом Ангелов.

Так каждый из трех князей, приражаясь к соответственным силам души, ведут против нее войну и против какой части определен кто стоять, против той и нападки свои направляет.

123. Были и они некогда умами; но отпадши от оного безвеществия и тонкости, вещественную некую дебелость стяжал каждый из них, отелесяясь по чину и действу, коим окачествился действенно. Ибо так как и они, подобно человеку, Ангельскую потеряв сласть (Ангельский вкус или Ангельский рай сладости), лишились божественного наслаждения, то в персти и они, как мы, стали находить наслаждение, вещественными некако сделавшись к вещественным страстям навыкновениями. И дивиться сему нечего, когда и наша, по образу Божию созданная, разумная и мысленная душа, знать Бога не захотевши, сделалась скотской, бесчувственной и чуть не безумной, по причине наслаждений вещественным. Ибо навык обыкновенно претворяет природу и изменяет действо ее сообразно с произволением.

124. Восстание страстей и брань плотская, возбуждающаяся против души пяти видов бывает в нас. Иногда плоть злоупотребляет сущим, иногда взыскивает делать неестественное, как естественное, иногда вооружаема бывает против души от бесов, яко сладце содружившаяся с ними; бывает, что душа и сама по себе бесчинствует, как окачествовшаяся страстью сею; бывает, наконец, брань и от бесов, по попущению восстающих на нас смирения ради нас, когда они всеми указанными способами не успеют соблазнить.