Въ келіахъ же наших таковымъ подобаеть приносити словеса бра- тиамъ и страннымъ, о нихже известуемся, яко к созиданію и исправле- нію душамъ творять беседованіе, имуще силу с художьствомъ слыша- ти и рещи полезнаа.

Сіа же вся, яже написахъ, аще суть ко благоугоженію Божію и ползе душамъ, тако творимъ; аще ли ни, лучьшее да бываеть, еже есть угодно Богу и полезно душамъ.

О украшеніи церковьнемъ пишеть святый Іоаннъ Златаустый: «Аще хто съвещаеть, хотя принести церкви сосуды священныа или ино кое украшеніе, повели ему раздааті нищимъ. Никтоже бо, рече, осуженъ бысть когда о еже церкви не украшати». И прочіи святіи тако глаго- лють. Преподобнаа же мученица Евгениа и принесеныа съсуды свя- щенныя сребрены не пріятъ, глаголющи: «Иноком не подобает сребра стежаніа имети». Того ради и намъ съсуди злати и сребряны и самыа священныа не подобает имети. Такоже и прочая украшеніа излишня, но точію потребнаа церкви приносити. Великій же Пахоміе и самое зданіе церковное украшено быти не хотяше. Сзъда бо церковь въ обители иже в Мохосе и сътвори въ ней столпъ отъ плинфъ лепотне, таже помысли, яко нелепо чюдитися деломъ человечскихъ рукъ и о красо- те зданій величатися, вземъ юже, обяза столпы и повеле братіи влещи Исаак.[136] «Нестяжание ведь выше таковых подаяний».[137] Ибо иноческая милостыня — помочь брату словом во время нужды и утешить ему скорбь рассуждением духовным, но и это — для тех, кто может. Для новоначальных же — претерпеть скорбь, обиду и укоризну от брата, и это душевная милостыня, и она настолько выше телесной, насколько душа выше тела, — говорит святой Дорофей.[138] Если же кто‑то странствующий придет, упокоить его надо сколько нам по силам, а потом, если попросит, дать ему благословение, хлеба и отпустить его.

Выходы же из обителей наших совершать не просто и как случится, но только предусмотренные уставом и нужные, ибо несвоевременно и без благословения выходить нам из келий наших не подобает, как говорит Василий Великий.[139] Настоятель благочинно да устанавливает братии распределение дел, также и о выходе каждому необходимом и подобающем да повелевает. И посланный да не отказывается от послушания о Господе, только пусть не сочтет службу причиной для нерадения, но со страхом Божиим и многим да утверждается, дабы и себе, и пребывающим с ним польза была.

Все же, что я написал в этом писании, хочу, чтобы и пока я жив, и по смерти моей так совершаемо было.

В келиях же наших подобает произносить слова таковым братиям и странникам, о которых нам известно, что для созидания и исправления душ они ведут беседы, будучи способны с умом слушать и говорить полезное.

Все же это, что я написал, если служит благоугождению Божию и душевной пользе, так да совершаем; если же нет, пусть будет лучшее, что угодно Богу и полезно душам.

Об украшении церковном пишет святой Иоанн Златоуст:[140] «Если кто‑то советуется, желая принести в церковь сосуды священные или иное какое украшение, повели ему раздать нищим. Ибо никто, — сказал он, — никогда не был осужден за неукрашение церкви». И прочие святые так говорят. Преподобная же мученица Евгения[141] и принесенные ей сосуды священные серебряные не приняла, говоря: «Инокам не подобает серебро иметь во владении». Потому и нам сосуды золотые и серебряные, будь то самые священные, не подобает иметь. Также и прочие украшения излишни, но только потребное церкви можно приносить. Пахомий же Великий,[142] чтобы и само здание церковное было украшенным, не хотел. Он ведь создал церковь в обители, что в Мохосе, и красиво сделал в ней из плинф столбы, затем подумал, что нелепо удивляться делам человеческих рук и красотой зданий своих величаться, взял веревку, обвязал столпы и повелел братии тянуть всею крепостію, дондаже преклонишася и быша нелепи. И глаголаше, яко: «Да не, за хитростныа хвалы пополъзнувся, умъ ловитва діаволу будеть, многа бо того коваръства». И аще сей великій святый тако глагола и сътвори, колми паче намъ подобаеть въ таковыхъ вещехъ съхра- нятися, понеже немощни и стирастни есмы и умомъ попользновени.

О пищи же и питіи. Противу силе своего тела и души окормленіа кійждо да творить, бегая пресыщеніа и сластолюбіа. Въ пианьство же пити отнудь не подобаеть намъ никакого питіа. Здравіи бо и юнніи да утомляют тело постом и жажею и трудомъ по–возможному, старіи же и немощніи да упокояють мало.

Себе же в келіахъ нашихъ съсуди и прочая вещи многоценны и украшены не подобаеть имети. Такоже и съзиданіа келейная и прочая вселеніа жилищь нашихъ вся немногоценны и неукрашены подобает стяжати, якоже глаголеть Великій Василиіе, повсюду обретаемы и удобь купуемы.

Женамъ же входити к нам въ ските не подобаеть, ни же безсловес- ныхъ коихъ женьска рода на послуженіе или на иную кою потребу имети, — и сіе възбранно есть намъ. Также и отрочатъ на служеніе держати неподобно. И — съхранятися всячьскы гладкихъ и женовидных лиць.

изо всей силы, пока они не наклонились и не стали нелепыми. И говорил: «Да не будет ум, из‑за хитрых похвал поскользнувшись, добычей дьяволу, ибо у того много коварства». И если этот великий святой так говорил и сделал, сколь более нам подобает в таковых вещах себя сохранять, поскольку немощны мы и страстны и умом готовы поскользнуться.

О пище же и о питии. Соответственно силе своего тела и души каждый да руководствует собой, избегая пресыщения и сластолюбия. До опьянения же пить совершенно не подобает нам никакого пития. Здоровые и юные да утомляют тело постом, жаждою и трудом по возможности, старые же и немощные пусть дают себе немного покоя.

У себя в келиях наших сосуды и прочие вещи многоценные и украшенные не подобает иметь. Также и устроение келейное и прочее, что наполняет жилища наши, немногоценное и неукрашенное подобает приобретать, как говорит Василий Великий,[143] повсюду находимое и легко покупаемое.