прежде отъ самого Господа глаголъ пріемше, рекша: «От сердца исходят помышленіа злаа и сквернят человека» и «внутрьшнее съсуда» научивша очищати; и еже «духомъ, и. із/ — рече, — и истинною подобает Отцу кланятися». В сіе же приводит и апостолу глаголющу: «Аще молюся языком, — сиречь усты, — духъ мой молится, — рекша глас мой, — умъ же мой бесплоденъ есть. Помолюся убо духомъ, помолю же ся и умом». И се апостолу завещавшу о умней молитве и утвердив- шу наипаче, еже сице рекшу: «Хощу пять словъ умом моим рещи, неже тму словъ языкомъ». Святый же Агафонъ рече: «Телесное деланіе — лист точію, внутренее же, сиречь /.*. ізпб./ умное, плодъ есть». Страшно же реченіе на се глаголеть сей святый, яко: «Всяко древо, — рече, — не творящее плода добра, — сиречь умнаго деланіа[147], — посекаемо бывает и въ огнь вметается». И пакы рекошя отци, яко: «Иже усты точію моляйся, о уме же небрежет, сей въздуху молится, Богь бо уму внимает». И Великій[148] Варсанофіе глаголет: «Аще не внутренее деланіе съ Богомъ поможет человеку, всуе къ внешнему тружается». И святый Ісаакъ л м/ телесное деланіе кроме умнаго «якоже ложесна неплодна и сосци суси» именова, «Божію бо, — рече, — разуму прибли- житися не может». И мнози отци святіи сице рекошя, и вси съгласуют сему. Тем же блаженый Філофей Сінаит, глаголя о иноцех, иже деланіе точію имущих, от простоты же не ведущих мысленыа брани, победы и побеженіа и того ради небрегущих о уме, повелевает моли- тися о них и научити, да якоже по действу /л. нов./ злых огребаются, наипаче умъ очищают, еже есть зрителное души. И понеже преже бывшіи святіи отци — не точію ошельници и въ внутрених пустынях жившіи въ уедіненіи — от всех съблюдаху умъ, и обретошя благодать, и въ безстрастіе и чистоту душевную пріидошя, — но и иже в монастырех бывшей, и не точію иже вдале от міра пребывающих, но иже и въ градех сущих, якоже Симеонъ Новый Богословъ и старець прежде от Самого Господа слово восприняв, сказавшего: «Из сердца исходят помышления злые и оскверняют человека» (ср.: Мф. 15, 18- 20), и научившего «внутреннее сосуда очищать» (ср.: Мф. 23,26); и «в духе и истине, — сказал Он, — подобает поклоняться Отцу» (ср.: Ин. 4, 24). К этому же приводит и апостол, говорящий: «Если молюсь языком, — то есть устами, —дух мой молится, — то есть голос мой, — ум же бесплоден. Помолюсь духом, помолюсь же и умом» (ср.: 1 Кор. 14, 14–15). И это апостол завещал об умной молитве и особо подтвердил, сказав так: «Хочу пять слов умом моим сказать, нежели тьму слов языком» (ср.: 1 Кор. 14,19). И святой Агафон[149] сказал: «Телесное делание — только лист, внутреннее же, то есть умное, это плод». И страшное изречение при этом говорит этот святой: «Всякое дерево, не приносящее доброго плода, то есть блюдения ума, срубают и бросают в огонь» (ср.: Лк. 3, 9). И еще сказали отцы: «Кто устами только молится, о уме же небрежет, тот молится воздуху, ибо Бог уму внимает». И Варсоно- фий Великий говорит: «Если внутреннее делание с Богом не поможет человеку, то всуе трудится во внешнем». И святой Исаак назвал телесное делание без умного «подобным неплодной утробе и сухим сосцам, ибо к Божию, — сказал он, — разуму приблизиться оно не может».[150] И многие отцы святые так говорили, и все согласны с этим. Потому же блаженный Филофей Синаит,[151] говоря об иноках, только внешнее делание имеющих, по простоте же не ведающих мысленной брани, побед и поражений и потому пренебрегающих умом, повелевает молиться о них и научать их, чтобы, как по действу злого они остерегаются, в еще большей мере пусть бы ум они очищали, каковой есть зрительная сила души. Ведь и прежде бывшие святые отцы — не только отшельники и во внутренних пустынях жившие в уединении — от всего охраняли ум, и обрели благодать, и в бесстрастие и к чистоте душевной пришли, — но и в монастырях бывшие, и не только вдали от мира пребывающих, но и в городах жившие, как Симеон Новый Богослов[152] его Сімеонъ Стул. /5/дійскый въ среді Царствующаго града въ Студіи[153], велицей обители, — в таковемъ многочеловечьнем граде! — якоже светила просіаша въ дарованих духовных, такоже и Никита Стіфат, и иніи мнози. Тем же блаженый Григоріе Синаит не токмо ошелникы и въ единстве живущих учаше о трезвеніи и безмолвіи, еже есть ума блюденіи, но и сущим въ общих житіахъ о семъ повелеваше вънимати и пещися, ведый сіе, яко вси святіи обрел» і5об./тоша благодать Духа деланіемъ заповедей — преже чювьствене, таже мыслене[154]. Без того бо не обретается сіе чюдное великое дарованіе, рекошя святіи отци. Глаголет бо блаженый Ісіхіе Іерусалимъскый сице: «Якоже невъзмож- но сіе житіе жити не ядущу, ни піющу, сице невъзможно без съхраненіа умнаго, еже трезвеніе глаголется, въ духовно что достигнути души, аще кто[155] и нудит себе страха ради мукъ еже не съгрешати». «Истин- наго бо за/л. /ьѵповедем божественым делателя, — рекошя отци, — не точію[156] еже деланіемъ хранити сих, но и умне съблюдатися от преступлена заповеднаго»[157]. «Великое же сіе и всекрасное и светородное деланіе, — рече Сімеон Новый Богословъ, — многым от ученіа прибывает, редціи же сіе без ученіа и нужею деланіа и теплотою веры от Бога пріяшя». Такоже и Григоріе Синаит глаголеть и иніи святіи: «Не малъ же подвигъ, — решя, — сему чюдному деланію ібов / обрести наставника непрелестна». Сего бо непрелестна рекоша, иже сведе- тельствованно имуща от божествных Писаній деаніе и мудрованіе и и старец его Симеон Студийский[158] посреди Царствующего града в большой Студийской обители — в таком многолюдном городе! — как светила просияли в дарованиях духовных, также и Никита Стифат[159] и иные многие. Потому блаженный Григорий Синаит[160] не только отшельников и в уединении живущих учил о трезвении и безмолвии, то есть блюдении ума, но и пребывающим в общежитиях повелевал внимать этому и об этом заботиться, зная, что все святые обрели благодать Духа исполнением заповедей — сначала чувствами, а затем и умом. Без того ведь не обрести это чудное великое дарование, сказали святые отцы. И блаженный Исихий Иерусалимский[161] так говорит: «Как невозможно в этой жизни жить без еды и пития, так невозможно без сохранения ума, каковое называется трезвением, духовного чего‑то достичь душе, если даже кто‑то принуждает себя из страха мук не согрешать». Ибо «истинному делателю божественных заповедей, — сказали отцы, — должно не только делами исполнять их, но и в уме остерегаться преступать заповеданное». «Великое же это и всепрек- расное и светородное делание, — сказал Симеон Новый Богослов, — ко многим от научения приходит, редкие же без научения, усилием делания и теплотой веры приняли это от Бога». Так же и Григорий Синаит говорит, и иные святые: «Не малый же это подвиг, — сказали они, — обрести в этом чудном делании наставника непрельщенного». Непрельщенным они назвали того, кто имеет засвидетельствованное из божественных Писаний делание и стяжал духовное мудрование и разсуженіе духовно стяжавша. И се убо решя святіи, яко и тогда едва обреташеся учитель непрелестенъ таковым вещем; ныне же, дозела оскудевшим, подобает искати люботрудне. Аще ли не обрящется, по- велешя святіи отци от божественых Писаній научал. /7/тися, слышав- ше самого Господа, глаголавша: «Испытайте Писаніа, и в них обрящете живот вечный». «Елика бо преже написана бышя въ святых Писаніихъ, въ наше наказаніе написашяся», — глаголеть святый апостолъ.

Понеже святіи, подвизавшеся чювствене, и мыслене делашя в винограде сердца своего и, очистивше умъ от страстей, обретошя Господа и стяжашя разум духовный, нам же, раждизаемом пламенем страстей, повелешя почерпати воду живу /л. поб./ от источника божественых Писаній, могущу угасіти опаляющая нас страсти и на всякъ разум истинный наставити, — того ради азъ многогрешный и неразумный, събрав от святых Писаній, еже рекошя о сих[162] духоносніи отци, написах на въспоминаніе себе, — не яко делатель бывъ симъ, азъ, нерадивый и ленивый, не сътворихъ бо николиже благо что, но пустъ бых всякоя добродетели духовне и телесне яко рабъ некый бых Ky/j./5/пленъ неподобных страстей и покоривъ темъ въ всем[163]. Понеже не от иже въ здравіи благодушіа тишины страстем, но въ юзе бо- лезни страстей сый, сіа отчасти рекохъ — не от себе, но от святых Писаній: малаа от многых събрах, якоже песъ от крупиць, падающих трапезы словесъ господій своихь, блаженых отець, да поне въмале подражатели будемъ сихъ[164]. /а. is об./

1. О различіи еже на нас мысленыа борбы, победы и побеженіа, и о еже т'щаливно противитися страстемъ

Различна убо на нас борба мысленыа брани, победы и побеженіа, рекошя отци: преже прилогъ, таже с'четаше, потом съложеніе, таже плененіе и потом страсть.

Прилогь убо, рекошя святіи отци, Іоанн Лествичник, и Филофей Сінаит, и иніи, помыслъ простъ, или образ прилучьшагося, но/,». і9/во- явлене въ сердце въносимъ и уму обьявлящся. Григоріе же Синаит глаголеть: прилогъ — бываемое от врага въспомянутиіе, рекше: «Створи се или оно», — якоже при Христе Бозе нашемъ: «Рци, да каменіе се хлеби будут». Сіе же просто рещи — какаа–любо мысль на умъ рассуждение. И то сказали ведь святые, что и тогда едва обретался непрельщенный учитель таковых вещей; ныне же, при крайнем их оскудении, подобает искать трудолюбиво. Если же не обретется, повелели святые отцы от божественных Писаний научаться, слыша Самого Господа, говорившего: «Исследуйте Писания, и в них обретете жизнь вечную» (ср.: Ин. 5, 39). «Ибо все, что писано было прежде в святых Писаниих, написано нам в наставление», — говорит святой апостол (ср.: Рим. 15, 4).

Поскольку святые, подвизавшись в сфере чувств, и мысленно трудились в винограднике сердца своего и, очистив ум от страстей, обрели Господа и стяжали духовный разум, нам же, разжигаемым пламенем страстей, повелели почерпать живую воду из источника божественных Писаний, способную угасить опаляющие нас страсти и на всякий разум истинный наставить, — того ради и я, многогрешный и неразумный, собрав из святых Писаний что сказали об этом духоносные отцы, написал для напоминания себе, — не будучи делателем этого, я, нерадивый и ленивый, ибо не сотворил никогда ничего благого, но пуст был, без всякой добродетели, духовно и телесно, и словно некий купленный раб был у неподобающих страстей, покорный тем во всем. Поскольку не в здравии благодушия, тишины от страстей, но в узах болезни от страстей находясь, это частичное я сказал — не от себя, но от святых Писаний: малое из многого собрал, как пес из крошек, падающих с трапезы словесной господ своих, блаженных отцов, — да хоть в малом подражателями будем их.

1. О различии мысленной борьбы против нас, победы и поражения, и что надо тщательно противиться страстям

Различна ведь борьба против нас в мысленной брани с победами и поражениями, сказали отцы: прежде — прилог, затем — сочетание, потом сложение, затем пленение и потом страсть.

Прилог ведь, сказали святые отцы, Иоанн Лествичник, Филофей Синаит и иные, есть простой помысел или образ случившегося, внове в сердце вносимый и объявляющийся уму. Григорий же Синаит говорит, что прилог — это от врага исходящее побуждение, например: «Сделай это или то», — как при Христе, Боге нашем: «Скажи, пусть камни эти будут хлебами» (Мф. 4, 3). Попросту говоря, это — когда какая- человеку принесена будет. И сіе, глаголють, безгрешно и ни похвалу имуще, ни укоръ, понеже не в насъ есть. Невъзможно убо есть еже не быти къ нам прилогу вражіа помыл. /Род./сла; якоже глаголеть Сімеонъ Новы Богословъ: «Сему въход обрете діаволъ[165] съ бесы своими, отне- лиже от раа и Бога отгнана за преслушаніе съдела человека — всякого словесное поколебати мыслено». Предуспевших убо и съвершеных есть сіе — еже непоколебимым[166] пребыти; но и сим бывает на время, якоже святый Ісаакъ глаголеть.

Съчетаніе же глаголють — еже съглаголати къ явлыиемуся по страсти или бестрастне, рекше, пріятіе помыслу, от врага бываел. го/мому, сиречь, иже с ним поученіе и събеседованіе от произволеніа нашего. Се же есть помышляти котораа–любо мысль, принесенаа на умъ. Сіе, рекошя, не всяко безгрешно; имат убо похвалу, егда богоугодно рас- чинит. Сице же расчиняем: аще кто не отсечет прилога лукаваго помысла, но мало събеседует ему, и врагъ убо страстне помышляти налагает кому. Он же да тщітся на благое прелагати. Како же на благаа мысли прел.20о<5./лагати нам, Богу дающу глаголъ, послежде речемъ.

Сложеніе же, рекошя, — приклоненіе съсластно души къ явльше- муся помыслу или образу бываемо. Се же есть, егда кто, пріемъля помыслы или образы, от врага представляемы, и с ними глаголя мыс- лене, въмале сложит в мысли своей тако быти, якоже глаголеть вражій помыслъ. Сіе глаголют противу подвизающагося устроенію. Сице же подвизающихся устроеніе когождо: аще убо /л.21/ кто въ предспеаніи и пріят помощь от Бога отгоняти помыслы, таковый, аще обленится и не тщится небреженіемъ отвращати лукавыя помыслы, — таковому не безгрешно есть. Аще ли же новоначаленъ сый и немощенъ и еще отгоняти прилогы лукаваго, таковый, аще въмале съгласит лукавому помыслу, но абіе исповедается Господеви, каяся и зазирая себе, и призывает Его на помощь, якоже писано есть: «Исповедайтеся Господеви[167] и призыва/л.2і об./ілте имя Его», — и Богъ пращает ему ради милости Своеа за немощь его.

Сіе же речеся отци о сложеніи мысленем, иже неволею кто по- беждается помыслом, в подвизе сый, корень же ума его на том утвер- женъ есть еже не съгрешати и не сътворити делом безаконіе. Глаголет же Григоріе Синаит: «Последі страсти и по бореніи — слогъ». И сіе, либо мысль на ум человеку принесена будет. И это, говорят, безгрешно и ни похвалы, ни укоризны не заслуживает, поскольку не в нашей власти. Невозможно ведь, чтобы не было прилога к нам вражеского помысла; как говорит Симеон Новый Богослов:[168] «Вход для этого дьявол со своими бесами обрел с тех пор, как из рая и от Бога отогнанным за преслушание сделал человека, — дабы у всякого разум поколебать мыслями». Лишь преуспевшим и совершенным это возможно — пребыть непоколебимыми, но и им лишь на время, как говорит святой Исаак.

Сочетанием же называют диалог с явившимся, страстный или бесстрастный, то есть, приятие помысла, врагом внушаемого, иначе говоря, размышление о нем и собеседование с ним по нашему произволению. Это означает обдумывание какой‑либо мысли, принесенной в ум. Это, сказали, не всегда безгрешно; достойно похвалы, когда богоугодно разрешит. Мы же так различаем: если не отсечет кто‑то при- лог лукавого помысла, но немного побеседует с ним, то враг прилагает усилия, чтобы он страстно о том помышлял. Он же да тщится изменять помышление на благое. А как нам мысли менять на благие, если Бог даст слово, после скажем.

Сложение же, сказали они, — услаждающее склонение души к явившемуся помыслу или образу. Это происходит, когда кто‑то, принимая помыслы или образы, врагом представляемые, и с ними мысленно беседуя, чуть–чуть согласится в мысли своей, чтобы было так, как говорит вражий помысел. Об этом судят в зависимости от устроения подвизающегося. Устроение же каждого подвизающегося таково: если кто‑то находится в преуспеянии и принял помощь от Бога, отгоняя помыслы, таковой если обленится и не постарается по небрежности отвращать лукавые помыслы, —для него это не безгрешно. Если же кто‑то новоначален и неспособен еще отгонять прилоги лукавого, таковой, если чуть–чуть согласится с лукавым помыслом, но тотчас исповедается Господу, каясь и укоряя себя, и призовет Его на помощь, как написано: «Исповедайтесь Господу и призывайте имя Его» (Пс. 104, 1), — то Бог прощает его по Своей милости из‑за его немощи.