Это сказано отцами о сложении мысленном, когда кто‑то невольно побеждается помыслом, пребывая в подвиге, причем корень ума его утвержден на том, чтобы не согрешать и не сотворить беззаконие на деле. Григорий Синаит говорит: «После страсти и по борении — сложение».

якоже мнится, о сем слозе рече святый сей, — иже кто приемлет помыслы вражіа волею и, събеседуа и съчетаася с ними, пол.^/бедится от них и уже кътому не възбараеть противу страсти, но сложит въ себе утвержене сътворити грех; или аще и проискалъ будет, хотя делом сътворити еже съложи в мысли своей, възбраненъ же бысть или времени ради, или места, или иных ради кыих винъ, — и сіе зело тяжчяйше есть и въ запрещеніихъ устрояется.

Плененіе же — или нужное и неволное сердца отведеніе, или пре- бывателное съвъкупленіе къ прілучшел».22об./муся и изящнаго нашего устроеніа губителное. Се же есть нужное и неволное сердца отведеніе, — егда плененъ будет умъ помыслы, сиречь, нужею отведется на лукавыя мысли, тебе не хотящу; но абіе, Богу помогающу, възвраща- еши и к себе. Егда же яко бурею и волнами носимъ и от устроеніа благаго изводим къ лукавым мыслемъ, не могы въ тихое и мирное устрое- ніе приити, — сіе же наипаче от молвы бываеть и от многых /л. гз/ и неполезных бесед; и сіе есть пребывателное съвъкупленіе къ прілучь- шемуся и добраго устроеніа губително.

Сіе инако въ время молитвы, и инако не въ время, и инако о сред- нихъ, и инако о лукавыхъ помышленіих судится. Аще убо въ время молитвы лукавыми помыслы пленится, сіе тяжчайши есть, въ время бо молитвы къ Богу умъ събирати и молитве вънимати и мыслей всячь- скых отвращатися. Аще ли же не въ время молитвы и о нужл/.^об./ных потребах иже в житіи, — таковаа безгрешна суть, понеже и святіи нужныа в житіи сем потребы благословне творяху. В коемждо бо по- мысле, рекошя отци, обращается умъ благочьстивым разумом, съ Богом есть. От лукавых же помыслъ всегда подобает отвращатися.

Страсть же, истинне глаголють, — иже временем долгым въ души гнездяся и якоже въ нравъ прочее ту еже къ ней обычяем приведъ, и самоизволне прочее в нем и самоусвоенне приходящу, обу/,».24/рева- ющи присно страстными помыслы, от врага вълагаемыми, утвердив- шеся от счетаніа и събеседованіа частаго и въ обычаи бывъши мнозем поученіем и мечтаніемъ. Се же есть кою–любо вещь страстну начясте представляет врагъ человеку и паче инех въжизает его на любовь ея и, аще хощет, аще не хощет, побежается от неа мыслене. Наипаче же се бывает, аще будет преже от небреженіа о мнозе съчетался и събе- седовалъ, сиречь мыслилъ, /л. 24 об./ произволеніемъ о той вещи непо- добне. Сіа же въ всех или противъ мерилному покаанію, или будущей.

И это, как представляется, о таком сложении сказал этот святой, — когда кто‑то принимает помыслы вражеские добровольно и, собеседуя и сочетаясь с ними, будет побежден ими и далее не борется против страсти, но положит в себе твердо сотворить грех; или, если и постарался, желая на деле сотворить то, что положил в своей мысли, но остановлен был или по причине времени, или места, или иными какими‑то причинами, — и это гораздо тяжелее и наказывается запрещением.

Пленение же — это или насильственное и невольное отведение сердца, или продолжительное сочетание со случившимся помыслом, для нашего изящного устроения губительное. А насильственное и невольное отведение сердца, это — когда ум бывает пленен помыслами, иначе говоря, насильно отведен к лукавым мыслям, против твоего желания; но тут же с Божией помощью ты возвращаешь его к себе. Когда же, словно бурей и волнами носимый и от благого устроения к лукавым мыслям влекомый, не можешь в тихое и мирное устроение прийти, — это особенно бывает от волнения и от многих и неполезных бесед, — то это продолжительное совокупление с приключившимся помыслом для доброго устроения губительно.

Это иначе судится, если бывает во время молитвы, и иначе не во время ее, и иначе при средних, и иначе при лукавых помышлениях. Ведь если во время молитвы будет ум пленен лукавыми помышлениями, то это более тяжело, ибо во время молитвы к Богу ум надлежит собирать, и молитве внимать, и от всяческих мыслей отвращаться. Если же не во время молитвы и о нужных житейских потребностях, — таковое безгрешно, поскольку и святые благословенно исполняли нужные в жизни этой потребности. Ибо при каждом помысле, сказали отцы, являя себя благочестивым разумом, ум с Богом. От лукавых же помыслов всегда подобает отвращаться.

Страсть же, истинно говорят, — долгое время в душе гнездясь и будучи затем ее обычаем переведена как бы в нрав, сама потом к человеку как усвоенная самопроизвольно приходит, обуревая постоянно страстными помыслами, от врага влагаемыми, утвердившись от сочетания и частого собеседования и став обычной от многого помышления и мечтания. Это бывает, когда какую‑нибудь вещь, возбуждающую страсть, враг часто представляет человеку и разжигает его более, чем к чему‑то иному, на любовь к ней, и тот, хочет или не хочет, побеждается ею мысленно. Особенно же это бывает, если он прежде по небрежности часто сочетался и собеседовал с ней, то есть мыслил по доброй воле о той вещи неподобающим образом. Это у всех подлежит или соразмерному покаянию, или будущей муке. То есть надо муце подлежит. Сиречь каатися и молитися о избавленіи таковыа страсти. Будущей бо муце подлежить непокааніа ради, а не брани. Аще бо се было бы, не бышя безъ съвершенаго безстрастіа неціи могли остав- леніа получиті, якоже глаголеть Петръ Дамаскинъ. Подобает же ра- туемому коею–любо страстію тщал..?5/ливо противитися ей, рекошя отци. Яково же речемъ о блудней страсти: аще кто борем страстію къ коему лицу, подобает всячьскы удалятися от него — и събеседованіа, и съпербываніа, и ризъ прикосновеніа, и обоняніа. Въ всех бо сихъ аще не хранится кто, сей съвершает страсть и любодействует помыслы въ сердци, рекошя отци, сам пещь страстей запаляетъ, яко зверя въводя лукавыа помыслы. /,■. нов./

2. О бореніи нашем еже къ симъ, и яко памятію Божіею и храненіемъ сердца, сиречь молитвою и безмолвіем умным, побежати сихъ, и о еже како действовати сіа. Въ немъ же и о дарованіих.

Бореніе противъ сим уставляют отци равномощную противъ борющегося силу, волею или побежающа, или побеженіе пріемлюща умно. Еже съпроста рещи — съпротивлятися лукавым помыслом елика сила нам есть. Сіе венцем или томленіемъ виновно: их/ венци убо — побе- дившим, мукы же — съгрешившим и не покаавшимся въ житіи семъ.

«Сіе же съгрешеніе, еже мукам виновно, — глаголеть Петръ Дамаскинъ, — егда на дело придет. Крепце же борющімся и не изнемогающим о зелнем18 ратованіи вражьи светлейшіи исплетаются венцы».

Разумное же и изящьное бореніе, глаголють отци, еже начяло при- шедшаго помысла отсекати, иже глаголется прилогъ, и беспрестанно молитися. Иже бо, решя, пръвому съпротивляайся, сиречь прилол..?* ηβ./гу помысла, вся последняа единою отреза. — Понеже разумне боряйся матерь злым, сиречь лукавый прілог мыслем, отмещет. И под- визатися подобает поставити умъ глух и нем въ время молитвы, якоже рече Нилъ Синайскый, и имети сердце безмолвствующе от всяко каяться и молиться об избавлении от таковой страсти. Ибо будущей муке подлежит за непокаяние, а не за брань. Если бы это было так, не могли бы некоторые без совершенного бесстрастия получить оставления грехов, как говорит Петр Дамаскин.[169] Подобает же ратуемому какою‑либо страстью старательно противиться ей, сказали отцы. Скажем, например, о блудной страсти: если кто‑то борим страстью к некоему лицу, подобает ему всячески удаляться от него — избегать и собеседования, и сопребывания, и прикосновения к одеждам, и обоняния. А кто не остерегается всего этого, тот совершает страсть и любодействует помыслами в сердце, сказали отцы, сам печь страстей разжигает, словно зверя вводя лукавые помыслы.

2. О нашей борьбе с ними, и что памятью Божией и хранением сердца, то есть молитвой и безмолвием умным, должно побеждать их, и о том, как это делать. В нем же и о дарованиях.