Скорбь же противоположную, от бесов нам приносимую, подобает тщательно от сердца отметать, как и прочие злые страсти, и молитвой, чтением и общением с духовными людьми и беседами упразднять ее, поскольку она виновница всего зла. Ведь если замедлит она в нас, тут же, облачившись отчаянием, делает душу пустой и унылой, некрепкой, нетерпеливой и к молитве и чтению ленивой.

Шестой помысел, уныния

Когда же уныние сильно ополчится на нас, в великий подвиг душа возводится. Зол этот дух и в высшей степени тяжел, сопряжен будучи с духом скорби и ему споспешествующ. На пребывающих в безмолвии эта рать сильно нападает. Когда те жестокие волны восстанут на душу, не надеется человек в тот момент получить от них когда‑нибудь избавление, но такие мысли насылает ему враг, — что сегодня так будет, и подвлагает ему, яко оставленъ есть от Бога, и не имат попеченіе о нем, или кроме промысла Божіа тако прилучаем бывают, и ему едіному точію сіа, прочим же ни бышя, ни бывают. Но несть сице, несть! Не точію бо нам, грешным, но и святым Своимь, от века благоугодившим Ему, яко чядолюбивый отець чадом своим, тако Богъ прі/л. 73об./носит духовнаго жезла от любве — въ предспеаніе добро- детелем. Въскоре же симъ бывает измененіе непременно, и присещеніе, и милость Божіа по сих и утешеніе. Якоже бо въ той злолют- ный час не мнит человекъ, яко претерпети ему в подвизе жительства благаго, но вся благая мерзостна показает ему врагъ, тако пакы по измененіи сих вся благоугодна явятся ему и вся бывшаа скорбнаа — яко ничтоже бышя, и усерденъ обретается въ /лЛ4/ благое, и дивится измененіа лучыииньству, и не хощет никакоже отступити от пути добродетелнаго, и разумевает, яко Богъ милостію Своею строит ему сіа на ползу и в наказаніе от любве приносить таковая, и вь любовь Божію въжизается, ведый известно, яко «веренъ Господь» и никако[217] же «попустит на нас искушеніа выше силы нашеа». Врагъ же никако может намъ что сътворити кроме попущеніа Божіа. Не елико бо оному хотеніе опечаляет душу, /Л 74 об / но елико тому попустится от Бога. И сице разумевъ от искуса, упремудряется от преже бывших измененій, и терпить добльствене лютыхъ сихъ нанесеніе, веды, яко въ семъ любовь инока показуется къ Богу, — аще добльствене сіа тръпитъ, и от сего въ предспеаніе пріходит. «Ничтоже бо иноку тако венци исходатайствует, якоже уныніе», аще неослабно къ божестве- ному деланію нудится, рече Іоаннь Лествичный.

Егда же бываеть сіа рать страшнаа, крепко тогда /л. 75/ подобаеть въоружатися противу духу неблагодареніа, бояти же ся и хулы, всеми бо сими въ время оно ратует врагъ. И исполнится[218] тогда человекъ съмненіа и страха, и налагаетъ ему врагъ, яко невъзможно есть поми- ловану быти ему отъ Бога и получити прощеніе греховъ и избавлену быти вечныа мукы и спасену. И иных некых помыслъ злых нашествіе бывает, ихже невъзможно писанію предати. И аще прочтет, аще /,«. 75 об./ послужит, не оставляют его. Сіе же крепе подобает имети тогда — еже не стати въ отчааніи, и о молитве не нерадити елико по силе, и, аще может, пасти на лици в молитве — сіе зело подобно. И да молит плохо, а потом, в прочие дни, будет еще хуже, и подсказывает ему, что оставлен он Богом, и не имеет Тот попечения о нем, или что помимо промысла Божия такие случаи происходят, и с ним одним только это, с прочими же не было и не бывает. Но не так это, не так! Не только ведь нас, грешных, но и святых Своих, от века благоугодивших Ему, как чадолюбивый отец чад своих, Бог так наказывает духовным жезлом по любви — ради преуспеяния в добродетелях. Вскоре же непременно бывает изменение этого, и посещение, и затем милость Божия, и утешение. Как ведь в тот злолютый час не думает человек, что сможет вытерпеть в подвиге жительства благого, но все благое мерзостным показывает ему враг, так опять же по изменении этого все представляется ему благоугодным и все бывшее скорбным — как ничуть не бывшим, и усердным он оказывается во благом, и удивляется изменению к лучшему, и никак не хочет отступить от пути добродетели, и уразумевает, что Бог по милости Своей устраивает ему это на пользу и от любви приносит таковое для наставления, и любовью к Богу разжигается он, зная достоверно, что «верен Господь» и никогда не «попустит на нас искушение выше силы нашей» (ср.: 1 Кор. 10, 13). Враг ведь никак не может нам ничего сделать без попущения Божия. Ибо не сколько ему хочется опечаливает он душу, но сколько ему допускается Богом. И уразумев это по опыту, мудреет человек благодаря происшедшим изменениям и претерпевает доблестно нанесение этих лютых помыслов, зная, что в этом проявляется любовь инока к Богу, — если он доблестно это терпит, и от этого приходит в преуспеяние. Ибо «ничто так не доставляет иноку венцы, как уныние», если он неослабно понуждает себя к божественному деланию, сказал Иоанн Лествичник.[219]

Когда же случается эта страшная рать, крепко тогда подобает вооружаться против духа неблагодарности, бояться же и хулы, ибо всеми ими в то время орудует враг. И исполняется тогда человек сомнения и страха, и внушает ему враг, что невозможно ему быть помилованным Богом, получить прощение грехов, избавиться от вечной муки и спастись. И иных некиих злых помыслов бывает нашествие, каковые невозможно предать писанию. И прочтет ли инок что‑то, или послужит, они не оставляют его. Этому подобает крепко сопротивляться тогда, чтобы не впасть в отчаяние, и о молитве не нерадеть, сколько есть силы, и, если может, пасть на лицо в молитве — это очень ся сице, якоже глаголеть Великый Варсануфіе: «Господи, виждь скорбь мою и помилуй мя! Боже, помози ми, грешному!» И — якоже святый Сімеонъ Новый Богословъ повелевает: «Не попусти на мя, Владыко, выше силы моеа искушенія, или скорби, или болезни, но даждь /л.76/ изводство и крепость въ еже мощи претерпеті ми съ благодареніем». Иногда же, очи на небо възвед и руце простеръ на высоту, молитися, якоже блаженый Григоріе Синаит на сію страсть повеле молитися. Сіа бо две страсти жостокыа нарече — блуд, глаголю, и уныніе. И та- ко подвизаася, и чтенію елико мощно прилежи, и на рукоделіе пону- жайся, сіи бо помощници веліи суть въ время нужа оноа. Есть же егда сим приближитися не оставляется, /л. 76об./ тогда нужа веліа и крепос- ти многы потреба, и от всеа силы тщатися въ молитву.

Противу же духу неблагодареніа и хулы глаголати сице: «“Иди за мя, сатана! Господу Богу моему поклонюся и Тому едіному послужу”, и вся болезньная и скорбнаа съ благодареніемъ пріемлю, яко от Него посланна на исцеленіе съгрешеніемъ моим, якоже писано есть: “Гневъ Господень подиму, яко съгреших Ему”. Тебе же неблагодареніе и хула на верхъ твой възвра/л 77/тится, и тебе напишет сіа Господь. Отступи убо от мене! Богъ, създавый мя по образу Своему[220] и по подобію, да упразднит тя!» Аще ли же и по сих стужает и еще, преложи помыслъ на ину некую вещь божествену или человечьску. Тръпеніа же и упо- ваніа преже всего да имется душа, хотящіа угодити Богу, якоже пи- шеть святый Макаріе. Се бо есть вражіа злобы хитрость — еже уныніе нам влагати, да отступит душа упованіа Божіа. Никогда же бо оставляет Богъ /л. 77об./ душа, уповающаа[221] нань, одолену быти напастьми, понеже весть вся немощи нашя. Аще бо человеком не безвестно, ко- лико мъску, колико ослу, колико велбуду възможно бремя понести, и мощное комуждо налагают, тако же и скуделнику ведомо, колико время огню съсуды предати, да ни же, множае пребывше, разсядутся, ни же пакы, преже доволнаго ужъженіа иземшеся, непотребни будут, — да аще толикъ разум въ человеце, не много ли множае — и без /л. 78/ меры множае! — Божій разум весть, колико коейждо души искушеніе полезно. И да молится так, как говорит Варсонофий Великий:[222] «Господи, увидь скорбь мою и помилуй меня! Боже, помоги мне, грешному!» И — как святой Симеон Новый Богослов повелевает:[223] «Не попусти на меня, Владыко, выше силы моей искушение, или скорби, или болезни, но дай выносливость и крепость, чтобы смочь мне претерпеть с благодарением». Иногда же, очи на небо возведя и руки простерши в высоту, да молится, как повелел блаженный Григорий Синаит молиться против этой страсти.[224] Эти ведь две страсти он назвал жестокими — блуд, я имею в виду, и уныние. И так стараясь, и чтению сколько возможно прилежи, и к рукоделию понуждай себя, ибо они великие помощники во время той нужды. Бывает же, что и приблизиться к ним возможности не остается, тогда очень тяжело, и многая крепость потребна, и изо всей силы надо устремляться в молитву.

Против же духа неблагодарности и хулы подобает говорить так: «“Отойди от меня, сатана! Господу Богу моему поклонюсь и Ему единому послужу” (ср.: Мф. 4,10), и все болезненное и скорбное с благодарностью я принимаю, как от Него посланное для исцеления моих согрешений, по написанному: “Гнев Господень понесу, потому что согрешил перед Ним” (Мих. 7, 9). Тебе же неблагодарность и хула на голову твою да возвратятся, и тебе припишет это Господь. Отступи же от меня! Бог, создавший меня по Своему образу и по подобию, да упразднит тебя!» Если же и после этого продолжает досаждать, переведи мысль на иной некий предмет, божественный или человеческий. Терпения же и упования прежде всего да держится душа, хотящая угодить Богу, как пишет святой Макарий.[225] Это ведь хитрость вражеской злобы — внушать нам уныние, да отступит душа от упования на Бога. Ибо никогда не оставляет Бог душу, уповающую на Него, чтобы ее одолели напасти, потому что знает все немощи наши. Если людям не неизвестно, сколько мул, сколько осел, сколько верблюд может понести груза, и возможное каждому они нагружают, так же и горшечнику известно, сколько времени в огне сосуды держать, чтобы, пробыв дольше, они не растрескались, ни также, прежде достаточного обжига вынутые, не оказались негодными, — если столький разум у человека, не намного ли больше — и неизмеримо больше! — знает Божий разум, сколько каждой душе подобает вынести искуше- подобает нанести, да искусна будет и потребна къ Небесному царствію, и не токмо будущіа славы, но и зде благаго Духа утешенію сподобится? Сіа ведяще, терпети подобает добльствене внутрь дверей, безмолъвне.

Есть же егда и требует человека опаснейша въ жительстве и по- лезнейша въ беседе, якоже глаголеть Великый Василіе. «Множицею бо, — рече, — уныніе, бывшее въ души, исхожел 78об./ніе къ таковым благовременне и непорочне и беседованіе в меру разорити можетъ, и якоже укрепльше и отдохнути мало сътворше, усеръднейше присту- пити къ иже о благочестіа[226] подвигом дает». А еже претерпевати тогда в безмолвіи неисходно лучше есть, глаголють отци, сами от искуса разумевше.

Седмый помыслъ, тщеславіа

Многа намъ трезвеніа требе на дух тъщеславіа, понеже съкровне зело всеми ухищреніи крадеть предложеніе /Л. 79/ наше, и безъ успеаніа сътворяетъ инока, и тщится наветовати делу нашему, да не по Бозе будеть, но тщеславіа и человекоугодіа ради. Того ради на всяко время подобает нам испытовати себе опасно, чювъствене и мыслене, да по Бозе будет дело наше и душевныа ради ползы, и отбегати въ всемъ человечьскых, пред очима всегда имеюще святым Давидом реченное: «Господь разсыпа кости человекоугодником», — и тако всегда отме- тати[227] помыслы того хвалящих и къ человекоугоженію /л. 79 об./ творити что понужающих, и вседушьне помыслъ утвержаем, да по Бозе творим вся. Аще бо кто, известно предложеніе имеа в Бога, и побежа- ется когда помыслом от немощи неволею, но исповедается, моляся Господеви, и помыслы преносит от тщеславіа, и абіе прощается и похваляется от иже предложеніа и сердца нашя Ведящаго. Сице же стъворяем: аще когда къ тщеславію некаа ухищряти начнем, плачя, и особныа нашеа молитвы стра/л м/шнаго предстоаніа въспомянем, аще имамы сіа. Аще ли ни, то исхода нашего мысль[228] въспріимем, и всяко възразим безстудное тщеславіе. Аще ли ни тако, поне срама, после- дующаго тъщеславію, вънмемъ. «Възносяй бо ся всяко и зде преже будущаго смирится», — сіа гълаголет Іоаннъ Лествичник. Аще ли же ния, да будет искусной и пригодной для Небесного царствия, и не только будущей славы, но и здесь утешения благого Духа сподобится? Зная это, подобает доблестно терпеть внутри дверей, безмолвно.

Иногда же бывает нужда в человеке опытнейшем в жительстве и полезнейшем в беседе, как говорит Василий Великий.[229] «Часто ведь, — сказал он, — уныние, бывшее в душе, может быть уничтожено благовременным и непорочным исхождением к таковым и беседой в меру, потому что дает укрепиться и сделать маленький отдых, чтобы с большим усердием приступить к подвигам благочестия». А претерпевать тогда в безмолвии, не выходя, лучше, говорят отцы, сами по опыту уразумев.

Седьмой помысел, тщеславия

Много трезвения требуется нам против духа тщеславия, потому что он очень сокровенно со всеми ухищрениями крадет наше предложение, оставляет инока без успеха и старается извратить наше дело, да не ради Бога оно будет, но ради тщеславия и человекоугодия. Потому постоянно подобает нам внимательно проверять себя, свои чувства и мысли, чтобы ради Бога было дело наше и ради душевной пользы, и избегать во всем похвал человеческих, пред очами всегда имея сказанное святым Давидом: «Господь рассыпал кости человекоугодников» (ср.: Пс. 52, 6), — и так всегда отметать помыслы хвалящих его и понуждающих делать что‑то из человекоугодия, и всей душой да утверждаем помысел творить все ради Бога. Если ведь кто‑то, твердо предлагая себя Богу, оказывается иногда по немощи невольно побежденным помыслом тщеславия, но исповедается, молясь Господу, и переносит помыслы подальше от тщеславия, то тут же прощается и удостаивается похвал от Знающего наши предложения и сердца. Так мы сделаем: если начнем когда‑нибудь ради тщеславия некие ухищрения, то, плача, вспомним и особые наши молитвы страшного предсто- яния, если имеем их. Если же нет, то об исходе нашем мысль воспримем, и непременно отразим бесстыдное тщеславие. Если же нет, то хотя бы о сраме, следующем за тщеславием, подумаем. Ибо «возносящийся всячески и здесь, прежде будущего, смирится» (ср.: Лк. 14, 11), — это говорит Иоанн Лествичник.[230] Если же кто‑то когда‑то нач- кто когда хвалити нас начнет или уму нашему прилог помысла тщеславна от врагъ невидімых принесенъ будет, достойны сътворяа нас чести /л. 80об./ величества и престолъ высоты яко паче инех суща, абіе множество и тяжесть съгрешеній наших въ уме своем въскоре въспо- мянем, или едіно кое злейше. И, удержавъ въ уме, рци: «Аще достой- ни суть таковаа делающіи похвалъ сихъ?» И абіе обрящем себе недостойны похвалъ онехъ человечьскых, и помыслы же бесовстіи отбег- нут, и не ктому силою смутят нас, рече Никыта Стифат. Аще ли же, рече, что злых съдеанных несть в тебе, поне заповедемь съвръл. *// шеніа помысли, и обрящеші себе недостаточна, яко купель мала ве- личьства моря.

И тако въсегда тщащеся, всяческы хранимся от тщеславіа. Аще ли же не трезвимся, но слагаемся намнозе тщеславным помыслом, абіе утвердився, презорьство ражают и гордыню, еже есть всем злымъ на- чяло и конець.