Когда Феликс неожиданно появился на улицах города, все приняли его с великой радостью, словно пришедшего из Рая [1250]. С того времени он начал укреплять народ в вере, которая была немало подорвана свирепостью гонений.

Между тем Богом возлюбленный предстоятель Максим в весьма преклонном возрасте окончил свои дни. Немедленно общим суждениям Феликс, показавший себя непобедимым исповедником и сладкогласным учителем, избирается на епископскую кафедру. Ведь все то, чему он учил благими устами, он сам исполнял на деле.

Феликс же, стяжавший в своем сердце высоту смирения [1251], скромно сказал, что он не должен принимать этого сана. Он назвал своего собрата — пресвитера Квинта, говоря, что тот может принять честь вышеупомянутого сана, будучи много достойнее его, Феликса, потому что Квинт был возведен в сан пресвитера на семь дней раньше. Поскольку Феликс настойчиво просил, это было исполнено. Приняв служение епископа, тот же самый Квинт управил все таким образом, что, смиренно подчинившись блаженному исповеднику, предписал ему говорить проповедь народу вместо себя. Сам Квинт отправлял службу для народа, а Феликс руководил его просвещением.

Прославившись постоянством исповедания, веры и добродетелью смирения, Феликс также показал себя величайшим приверженцем добровольной нищеты. Ибо он владел многими поместьями, домами и драгоценностями из родительского наследства, но, объявленный вне закона во время гонений, отказался от всего. И в самом деле, когда Церквям был возвращен мир, он мог бы потребовать назад свое законное имущество, но никоим образом больше этого не хотел. Когда же друзья [1252] советовали ему получить причитающееся ему имущество, чтобы с прибылью великого вознаграждения раздать нищим, Феликс, никак не соглашаясь сделать это, опровергая дерзновенными словами их увещания, говоря: «Все мне позволительно, но не все полезно (I Кор 6:12). Да не будет так, чтобы я вернул себе имущество, потерянное по причине исповедания веры; да не, будет так, чтобы я потребовал какую–либо выгоду от земного богатства, которое я презрел ради созерцания Небесных благ, как если бы мне их было менее достаточно, чем благ земных. Лучше я, нищий духом, последую Иисусу, чтобы принять от Него обильные дары Царства Небесного. Не должно сомневаться, что Тот, Кто избавил меня и от оков, и от мрака страшной темницы, и с времени тайно покрывал от людей, и в оставшееся время моей жизни пропитает меня, возложившего на Него попечение свое.

Сохранив этот образ мыслей, блаженный исповедник, пока был жив, владел только тремя югерами [1253] большого поля и одним садиком, которые он взял себе из всего принадлежащего ему по закону имущества. И поле, и садик Феликс возделывал своими руками, даже без помощи хотя бы одного раба; он всегда был рад разделить с бедняками урожай своих полей или зрелые плоды сада. И в одежде своей блаженный муж неотступно следовал этой же бережливости, так что довольствовался очень простым платьем, и порой ему самому его едва хватало; в самом деле, если что и было у него лишним, Феликс раздавал это неимущим, и если случайно он получал откуда–нибудь одеяние, совершенно сходное с тем, что он имел, тотчас же лучшим из них согревал нагого.

Живя в таком благочестии, муж и именем и достоинством «блаженный» скончался, исполнившись благих дел и дней. Следуя дорогой отцов, он был принят в сияние вечной славы, о чем свидетельствуют знамения, явленные в церкви, где он похоронен.

Жил в Ноле некий бедняк, необразованный в делах мира сего, но твердый в вере. Он поддерживал себя в скудной бедности лишь тем, что владел двумя быками; либо он сам на них работал, либо одалживал их соседям за условленную мзду. Бедняк пекся о своих быках и берег их с великой заботой, но однажды ночью лишился их, уведенных тайком. С наступлением утра, когда бедняк удостоверился в том, что быки украдены, и оставил всю надежду на то, что поищет и найдет их своими силами, он направился быстрыми шагами к церкви св. Феликса. Придя туда, бедняк распростерся перед дверьми святого дома и, уткнувшись лицом в землю, слезно молил и просил св. Феликса вернуть ему потерянных быков, много раз утверждая со слезами, что никоим образом не уйдет оттуда, если не получит назад быков. Это он делал весь день — незатейливой речью, но верной душой. С наступлением вечера бедняк был изгнан неистовой толпой, которая оттолкнула его от священных зданий. Бедняк пошел домой и провел бессонную ночь в непрекращающихся рыданиях. Истинно, что тот, кто просит, получает, и кто ищет, находит, и стучащему откроется (ср. Лк 10:11). И, как говорит Псалмопевец, Господь быстро слышит просьбы бедняков (ср. Псалмы 68, 101, 142 — молитвы несчастных ко Господу). В полночь, когда все прочие люди спали, и все дела были завершены, лишь он один бодрствовал, ибо ему не давали спать его скорбь и бедность; как это ни удивительно, внезапно к его воротам по Божественному повелению подошли быки, которых он искал. Спасенные из рук грабителей, они направились домой, блуждая среди ночного мрака. Быки объявили о своем приходе, толкая рогами ворота хижины, где жил их хозяин. Но бедняк, сильно дрожа, думал, что это не быки его, а снова пришедшие к нему воры. Он долгое время медлил отпирать двери; пока эти быки, словно понявшие причину промедления хозяина, не показали ясно, что это они стучат в ворота дома, испустив мычание.

Получив назад своих быков, бедняк поступил не как простец, но разумно и с верой. Он поспешил с утра должным образом поблагодарить святого, вернувшего его достояние. Бедняк взял с собой быков и пошел к церкви св. Феликса, ликующим голосом открывая всем благодеяния, которые он получил от святого исповедника, и показывая быков всем по пути и по приходе в церковь. И так как он много плакал и из–за пропажи своих быков, и от радости, когда нашел их, он немало повредил этим остроте своего зрения. Ища возмещения этой потери у блаженного Феликса, бедняк вновь обрел острое зрение. И так он вернулся домой, исполненный удвоенной благодати небесного дара.

Когда в честь блаженного исповедника строилась тесная церковь, были вблизи самого церковного здания две городские постройки, неудобно расположенные, а равно и безобразные видом. Они немало портили всю красоту церкви своей незначительностью.

Досточтимый и Богом возлюбленный предстоятель Павлин желал, чтобы эти постройки были разрушены, и места, на которых они стояли, были расчищены. Он настоятельно просил тех, в чьих владениях находились эти домишки, оказать почтение блаженному Феликсу тем, чтобы уничтожить принадлежавшие им строения для возвеличивания и украшения места этой церкви, но они, презрев его мольбы из–за своего неотесанного упрямства, говорили, что скорее умрут, чем расстанутся с имениями. И когда епископу надоело побеждать грубых упрямцев в споре, их победила рука Божественного могущества. Ибо ночью, когда все спали, огонь, внезапно возникнув в одной из комнат этих домов, начал понемногу наступать на соседние строения, так что пожар, [86] распространяющийся все шире и шире, готов был поглотить все жилища, находящиеся вблизи и вдали. Тогда жители, которых вынудили подняться с постели столь великий шум и стена огня, сбежались, чтобы, если смогут, потушить пожар, заливая его водой. Некоторые люди уносили из своих домов все, что могли, отнимая свое имущество у огня. Увидев, что они бессильны, люди начали искать Божественной помощи там, где медлила прийти помощь человеческая. И вот, прибегают они, возглавляемые епископом, к церкви св. Феликса, преклоняют колени и умоляют о содействии Вышнего покровительства, поворачивают оттуда к церкви блаженных Апостолов, которая была по соседству с церковью блаженного Феликса, и там посредством заступничества Апостолов требуют дара Небесной помощи.

После совершения молитвы епископ возвратился домой и, взяв небольшую щепочку от Древа Креста Господня, бросил ее в середину бушующего пожара; и эти огромные извивающиеся языки пламени, которые не могли потушить руки столь многих мужей, заливая их водой, тут же были укрощены прибавлением Древа. Столь велика была сила Святого Креста, что вещество оставило присущие ему качества, и огонь, который имеет обыкновение поглощать все деревянное, был уничтожен, как если бы сожженный самим Древом Господних Страстей.

Когда эта буря улеглась и вновь настало утро, горожане пришли осмотреть страшные труды ночи, уверенные, что они понесли немалые убытки от столь великого пожара, но обнаружилось, что огонь не истребил решительно ничего, кроме того, что должно было сгореть. И действительно, горожане увидели, что из двух домов, о которых мы сказали прежде, тех, что и сами люди полагали либо сжечь, либо снести, один был уничтожен пламенем.

Когда это случилось, тот простец, который из глупого упрямства защищал свои дома, противясь украшению священных зданий, осознал, что он потерял без всякого вознаграждения и без своего на то согласия все, чего не желал лишиться по своей воле в знак благодарности святым. Он тотчас же начал разрушать собственными руками уцелевшее после пожара здание. Вскоре все место вокруг церкви блаженного исповедника стала отличаться красотой и славой, подобающими святым. Когда же все безобразие обломков и грязи было убрано, блаженный епископ Павлин настоял на том, чтобы довести до конца начатое им строительство церкви. За три года он возвел церковное здание и должным образом завершил дело, украсив церковь [87] священными изображениями и всем подобающим убранством. В этой церкви торжественно вспоминаются достойные вечной памяти блаженнейшие жизнь и страдания блаженного Феликса, который, окончив состязание в славной борьбе, в четырнадцатый день месяца января принял венец жизни, как обещал Господь любящим Его.

Перевод и комментарии М.Р. Ненароковой