В пути царевич и мудрец двигались впереди, а сопровождавший их народ поотстал. Ехали они ехали, и начала их томить жажда, а когда отправились они на поиски воды, то попался им какой–то ручей. Ручей же этот имел такое свойство, что если из него пил мужчина, он сейчас же превращался в женщину. Премудрый царский советник и раньше знал об этом свойстве ручья, но царевичу не только ничего не открыл об этом, но еще сказал ему:

«Подожди ты меня около этого ручья, пока я один ненадолго отлучусь, узнать, по верной ли мы идем дороге».

Оставил он там царевича, а сам вернулся к его отцу и принес царю печальную весть о сыне, им самим придуманную:

«Горе, царь! Сына твоего съел лев». Юноша же все это время поджидал у ручья коварного советника своего отца. А потом, когда жажда стала его мучить все сильней и сильней, он встал и напился из ручья. И сейчас же, получив женские свойства, превратился он в молодую девицу.

Растерялся царевич и не знал, что ему делать. Тут подошел к нему какой–то садовник и спросил:

«Откуда ты, чей ты сын, и кто тебя сюда привел?»

Юноша ответил:

«Я сын одного царя, и шел я по велению своего отца к некоему другому царю, чтобы там справить свою свадьбу, но, идя впереди сопровождавшего меня народа, я слишком далеко отошел от него, и пришлось мне блуждать одному. Стала меня мучить жажда, и вот я набрел на этот ручей; а как только я выпил из него воды, то — как видишь — сделался женщиной».

Выслушав слова юноши, пожалел тот человек, что случилась с ним такая беда, и говорит ему:

«Я согласен стать женщиной вместо тебя и останусь женщиной на четыре месяца, пока ты не женишься и не покончишь таким образом со своими свадебными делами. Но только ты поклянись мне, что по истечении четырех месяцев ты опять придешь сюда ко мне».

Дал клятву царевич тому садовнику, что придет к нему опять, что бы ни случилось. Сию же минуту садовник сделался женщиной и показал царевичу правильную дорогу, куда ему надо было идти.

Прошло после этого четыре месяца. Вспомнил царский сын о своем обещании, данном с клятвой, и пришел он к садовнику, который все еще продолжал быть женщиной. Видит царский сын по округленному животу садовника, что тот — как и свойственно это было его женской природе — забеременел.

Воспользовавшись удобным поводом, говорит царевич:

«Как же я теперь обращусь в женщину вместо тебя? Ведь когда ты меня нашел у ручья в женском виде, я был девицей, а ты теперь забеременел!»

Так они спорили друг с другом, но убедительностью своих доводов верх взял царский сын, и радостно вернулся он с женой к своему отцу–царю и рассказал ему, что он претерпел в пути от его мудреца, или вернее сказать от злого советника. А царь, распалившись гневом на негодного и лукавого советника за его коварство, отдал приказ сейчас же казнить его. Так и я, царь, верю, что и мне будет явлено божеское правосудие в споре с твоими неправедными мудрецами, наставляющими тебя на всякое зло. И если я наложу на себя руки, ты будешь виновником моей погибели, так как ты не рассудил меня с твоим сыном, как это нужно было сделать, а ведь он дошел до такой дерзости, что пытался даже учинить надо мной насилие».

И опять царь, подпав под влияние таких слов, отдает приказание усечь мечом своего сына.

Второй рассказ четвертого мудреца

«Жили были муж с женой. Вот задумал муж отправиться в некое путешествие, и при отъезде из дома потребовал он от жены клятвенное обещание, да и сам точно так же условился с ней, что будут нерушимо хранить они взаимную любовь и вплоть до возвращения мужа к жене блюсти супружескую верность. И тогда же муж объявил жене, что вернется через столько–то дней.

Через некоторое время, когда протекло условленное число дней разлуки, выглянула жена на улицу в надежде увидеть возвращающегося мужа. Тут увидел ее какой–то молодой человек и, воспылав к ней страстью, повел с ней разговор о более близком знакомстве. Она же об этом и слышать вовсе не хотела.

Тогда юноша, раненный в самое сердце любовью, пошел к одной старой женщине, жившей где–то неподалеку от предмета его страсти, и говорит ей: